Ознакомительная версия.
Марк подъехал к гольф-клубу. Внутренний голос подсказывал, что разговор с шефом будет непростой. Особенно после того, как он встретился в офисе с Виолеттой, которая забежала туда на минутку, чтобы собрать свои немногочисленные вещи. Они столкнулись в дверях, практически налетев друг на друга. Её поклажа с вещами накренилась, и из неё выпала жестяная яркая коробочка. Ударившись о паркет, она развалилась на две части, рассыпав вокруг разноцветные леденцы. Он хотел извиниться, но не успел. Девушка бросила на него растерянно-испуганный взгляд и вылетела прочь. Он ещё немного посидел в офисе, перебирая кое-какие бумаги под ворчание недовольной уборщицы, а к десяти поспешил к очаровательной Татьяне Анатольевне на приём. В обед позвонил Потоцкий и попросил подъехать к клубу. Марк Николаевич только что покинул кабинет психолога и был полон сил по-новому думать и действовать, радуясь приобретённой мотивации. Голос в трубке убавил позитива и разбудил внутреннее напряжение, которое предсказывало неприятный разговор.
Шеф стоял посередине поля и целился клюшкой в лунку. Войт подошёл и, не говоря ни слова, чтобы не спугнуть играющего, встал на расстоянии десяти метров от него. Удар. Мяч подкатился к отверстию, практически накренился в него, облизав контур, но так и не упал в лунку. Владлен Эдуардович выругался, сплюнул и повернулся к Войту.
— Вот что значит, когда в душе нет равновесия, — резюмирован он, приближаясь к своему помощнику. Марк Николаевич промолчал. В данной ситуации любое слово могло сыграть роль детонатора. — А у тебя как с душевным состоянием, лады? — Потоцкий настаивал на диалоге, подводя к интересующей его теме.
— Справляюсь, — коротко ответил Войт.
— Значит, справляешься… — Владлен Эдуардович подошёл к нему впритык и пристально посмотрел. — А мне кажется, что ты перестарался! — вдруг гаркнул он и стиснул зубы. — Какого лешего ты полез к Виктории?! Кто тебя просил? Что ты ищешь постоянно?! Что тебе неймётся?!
— Влад, Ларису отравили…
— Я этот бред уже слышал неделю назад! — заорал в бешенстве Потоцкий.
— Но…
— Никаких «но»! Я тебе сказал, что больше не хочу ничего слышать об этом! Лучшие врачи города диагностировали смерть от болезни, но ты, видимо, у нас самый умный! Решил поиграть в сыщика! Или тебе не хватает адреналина? Засиделся на бумажной работе? Так ты только скажи! Вон в Донецке сейчас кадры нужны! Я могу…
— Не стоит смешивать одно с другим, — вдруг твёрдо прервал его Войт. — Влад, она полжизни была тебе женой, родила сына. Разве Лариса не заслуживает уважения?
— Вот именно — уважения! Как хорошо, что ты о нём вспомнил! Так имей же его и не тревожь покойную душу! Ты уморил меня своими подозрениями!
— Это не подозрения, у меня есть заключение патологоанатома.
— То есть все остальные оказались некомпетентными?
— Получается, что так.
— Ну да, конечно. Именно поэтому ты подкинул улики Виктории?
— Что за бред?! Я получил от анонима вот эту записку, — Марк Николаевич вынул из портмоне вчетверо сложенный лист бумаги и протянул Потоцкому.
— Ты что, издеваешься надо мной? — голос Владлена Эдуардовича сорвался на хрип. Широко открытыми глазами, в которых перемешались разочарование и злость, он смотрел на своего верного помощника и тяжело дышал. — Вы это вместе придумали? Зачем? Мне бы только понять — зачем?
— Ты о ком? — искренне опешил Войт.
— Хорош актёр, — Потоцкий отступил от него на метр и зло улыбнулся. — Об Ирине Витальевне! У меня, может, не семь пядей во лбу, но внимание и память ещё в порядке. Она со мной десять лет на всех совещаниях и конференциях. Вы думали, что я не знаю, как она левой рукой пишет?
— Значит, это она… — пробормотал про себя Войт.
— Конечно, она. Я тебя прошу — не нужно ломать комедию! У вас с ней шуры-муры, а ты не знаешь, от кого записка? Не понимаю, чего вы этим добиваетесь и зачем втягиваете Викторию в ваши игры, но мне это всё порядком надоело.
— Влад, послушай меня.
— Это ты меня послушай! Ты уволен! — Марк Николаевич стоял ошарашенный. Такого поворота он не ожидал. — Напишешь сам сегодня по собственному желанию. Две недели отработки будут тебе оплачены, как полагается. Потрать эти деньги на восстановление своей нервной системы. Я делаю это в память о нашем прекрасном сотрудничестве и надеюсь… — он сделал паузу и внимательно посмотрел на него, — что ты приведёшь себя в порядок. Всё!
Марк Николаевич смотрел вслед удаляющейся фигуре, а внутри росло негодование. Вот так просто, посреди белого дня, за считанные минуты его жизнь меняла курс, а он ничего не мог сделать. Потоцкий не захотел его слушать, предпочитая прятаться за своим неверием. Наверное, его можно понять, тем более что сложившиеся обстоятельства действительно представляли Марка в невыгодном свете. Вот именно — обстоятельства! Откуда они взялись? Как он дошёл до этого? Татьяна Анатольевна права — нужно начать сначала.
Primum non nocereВремени у Марка Николаевича теперь было более чем достаточно. Первым делом он отвёз Семёну Ильичу найденную им колбу с мутной жидкостью. Доктор пообещал управиться не раньше, чем к концу недели, так как у него запарка. Такой ответ из уст патологоанатома больше тянул на чёрный юмор, чем на реалии действительности, которая за стенами морга пестрила летними днями и довольными лицами в предвкушении скорых отпусков. Весь следующий день Марка Николаевича был посвящён бюрократическим проволочкам и настолько утомил, что вечером он позволил себе изрядно напиться, чтобы окончательно не впасть в хандру. В офисе, забирая личные вещи, Войт успел краем уха услышать, что, мол, «Ирина Витальевна доигралась». Это означало, что пребывание Осиной в роли правой руки шефа висит на волоске, вернее, на истощённом терпении Потоцкого, которое в любую минуту может лопнуть. Нужно было с ней поговорить. Особенно после случая со злосчастной запиской.
За последние три дня Войт приезжал к Осиной четвёртый раз — и снова впустую. Соседка сказала, что видела, как Ирочка садилась в машину полчаса назад. Его звонки она сбрасывала или игнорировала, что уверяло Марка в её причастности к этому делу. Для него было предпочтительнее думать, что таким образом она даёт понять, что больше в его присутствии и помощи не нуждается, так как выбывший из «больших гонок» участник ей не интересен. В офисе же заявили, что Ирина Витальевна взяла два отгула. Оставалось одно — дежурить у подъезда в ожидании её возвращения домой.
Солнце медленно закатывалось за крыши, усмиряя духоту. Марк Николаевич не заметил, как задремал в удобном кресле своего автомобиля, прикрывшись свежей газетой. Если бы не мальчик с писклявой дудкой, которого мама силком тащила домой, он бы мог проспать ещё долго. Мужчина выпрямился, протёр глаза и посмотрел на часы. Он спал почти сорок минут. За это время двор успел опустеть и окраситься в тёмно-синие краски, неровно обрамляя свои владения жёлтыми кляксами фонарей. Машины Осиной во дворе всё ещё не было. Но Ирина Витальевна запросто могла наведаться домой, пока бывший коллега находился в объятиях Морфея, и снова испариться. Он выругался про себя и ещё раз пожалел, что вчера позволил себе напиться. Затем взял телефон и снова набрал её номер, который на этот раз ответил, но не голосом хозяйки, а мужским низким басом:
— Кто это?
— С кем я говорю? — опешил Войт. — Мне нужна Ирина.
— Её только что увезли на операцию. Произошла авария.
— Какая авария? — в горле мужчины пересохло.
— На перекрёстке Пушкинской и Ивановой.
— Кто Вы? Что именно произошло? Причина аварии?
— Я медбрат скорой помощи. О причинах Вам нужно говорить с ГАИ, тут я не помощник.
— Какая больница? — Войт постепенно приходил в себя.
— 14-я.
— Состояние слишком тяжёлое?
— Да. Но точно можно будет сказать после операции.
В регистратуре кое-как удалось узнать, что у Осиной Ирины Витальевны сотрясение мозга, двойной перелом конечностей и разрыв селезёнки, которую оперируют в данный момент. Тощая медсестра смотрела из-под модных очков надменно и недовольно. Она отправила Войта в зал ожидания, сухо пообещав, что он вскоре получит ответы на все интересующие вопросы, тем более что пострадавшей достался один из лучших докторов. Последнее обнадёживало. В небольшом продолговатом зале, который больше напоминал широкий коридор, чем комнату ожидания, людей было немного. Несколько человек топталось возле кофейной машины и приглушённо разговаривали, пялясь куда-то в пол. Казалось, они читают невидимый текст, написанный у них под ногами. Ещё три человека сидели на диване и молчали, но при появлении постороннего компания ожила и обратила к нему каменные лица, одно из которых глухо произнесло:
— Авария на Пушкинской?
Ознакомительная версия.
