Я нашел наконец нож и принялся чистить луковицу.
— И я тоже дополняю тебя, — продолжал я. — И все наши сильные и слабые стороны так великолепно сочетаются, что вместе мы становимся чем-то намного большим, чем просто суммой двух личностей.
Сюзан снова улыбнулась и съела еще одну маслину. Ее стакан уже почти опустел.
— Смешай мне еще один коктейль, — попросила она.
Я бросил на нее удивленный взгляд и повиновался.
— Спасибо, — кивнула Сюзан.
Я сделал глоток виски. Что ж, если на то пошло, нужно не отставать.
— Вот она, ирония любви, — проговорила Сюзан. Голос у нее стал чистым, словно прошел сквозь какой-то особый фильтр. — Все общепринятые истины популярной культуры сходятся в том, что удачная любовь основывается на общих интересах. Все эти современные службы знакомств заносят в свои компьютеры увлечения, пристрастия, способы проведения свободного времени и все остальное, что может объединять двух людей.
Я очистил лук и начал искать разделочную доску. Она оказалась за тостером, маленькая пластинка из стекловолокна, гладкая, как будто на ней ни разу не резали даже хлеба.
— На самом же деле, — продолжала Сюзан, — любовь расцветает тогда, когда встречаются два противоречивых начала. Мужское и женское. Как там у китайцев: когда йинг встречает йанг.
— Йинг и йанг?
— Ладно, не обращай внимания. Просто всегда придерживайся своего йинга.
Я покрошил лук, почистил и нарезал морковку и принялся обрабатывать брокколи.
— Именно поэтому я и разрешила тебе остаться, — улыбнулась Сюзан.
Она подперла подбородок ладонью и надкусила последнюю маслину.
— Остаться с тобой и с Фелтоном?
— Да. Потому что это было нужно больше тебе, чем мне.
— Моя слабость, так скажем.
— Угу.
Она доела маслину и допила коктейль. Я долил себе еще виски. Сюзан плеснула себе чистого мартини.
— И тебя не беспокоила мысль, что ты можешь не справиться с ним в одиночку?
— Нет, — пожала плечами Сюзан. — Потому что так оно и было бы. Я бы наверняка не справилась, если бы он вдруг попытался связать и убить меня.
— Но у тебя был пистолет, — напомнил я.
— Если бы в этот момент я о нем еще вспомнила.
Я вдруг улыбнулся, сам не зная почему.
— Так что же, черт возьми, получается? Значит, ты и сама хотела, чтобы я был с тобой?
— Частично.
— Хотела, чтобы я настоял на своем. Чтобы выиграл этот спор.
— Хотела — это слишком просто. — Сюзан оторвала взгляд от стакана и выглянула в окно. — Я и хотела, и не хотела. Мне нужна была и собственная самостоятельность, и твоя защита. А когда я так себя повела, то получила и то, и другое.
Я снял крышку со сковородки и ткнул в куриную грудку ножом. Вроде, мягкая. Я взял доску и высыпал на сковородку нарезанные овощи. Потом добавил зубок чеснока, сушеный эстрагон и закрыл крышку.
Сюзан покончила с мартини, поставила стакан на стойку, соскользнула с табурета и, подойдя ко мне, обняла меня за талию. Я взял ее за руки. Так мы стояли, не шевелясь, словно в застывшем танце. Наконец, Сюзан подняла голову, и я коснулся губами ее губ. Она обняла меня сильнее, и мы слились в долгом поцелуе. Ее тело вдруг обмякло, она запрокинула голову и взглянула мне в лицо. От выпитого ее зрачки расширились до совершенно невероятных размеров.
— В постель, — прошептала она.
Я выключил газ и поднял ее на руки. Сюзан прижалась щекой к моему плечу и обняла меня за шею. Я пронес ее через гостиную и спустился вниз, в спальню. Это оказалось совсем не так легко, как я думал, когда смотрел «Унесенные ветром».
Плетеная кровать Сюзан была накрыта коричневым покрывалом, из-под которого выглядывала голубая как небо простынь. У изголовья лежало штук восемь огромных подушек, одетых в такие же, как и покрывало, коричневые наволочки. Я опустил Сюзан на кровать. Словно обессилев, она тут же упала на спину, раскинула руки и взглянула на меня широко раскрытыми, бездонными глазами. Я вынул из кобуры пистолет, положил его на плетеный прикроватный столик и начал раздеваться. Сюзан лежала не шевелясь. Двигались лишь глаза, следя за каждым моим движением. Тело же было совершенно расслаблено. Она будто слилась с кроватью, образовав единое целое.
Наконец, вся моя одежда легла на пол.
— Раздень меня, — попросила Сюзан. Голос был тихим, но таким же чистым.
Я кивнул, немного смутившись, как всегда, когда я был голый, а партнерша нет. Я снял с Сюзан туфли, синие, на низком каблуке, и аккуратно поставил под кровать, чтобы не мешали. Бережно снял пиджак. Сюзан лежала, молча наблюдая за моими действиями и не делая никаких попыток ни помочь, ни помешать мне. Свитер снимался через голову, и тут я не смог бы справиться без ее помощи. Я обнял ее за плечи и попытался приподнять.
— Оставь свитер, — шепнула Сюзан.
— Конечно, — ответил я почему-то вдруг осипшим голосом.
— Сними юбку.
— Конечно, — мой голос осип еще больше.
Но руки делали свое дело и очень скоро на Сюзан не осталось ничего, кроме свитера. В нем она казалась мягкой и податливой, как плюшевый мишка с огромными глазами. Я лег рядом, повернулся к ней и чуть приподнялся на локте.
— Что теперь? — спросил я.
Сюзан положила голову на подушку. Бездонные глаза смотрели сквозь меня в никуда.
— Все, что хочешь, — шепнула она.
* * *
В зеркале застыл темный, немигающий глаз ствола. Он сунул пистолет за пояс и тут же быстро выхватил его снова, сразу же наведя на воображаемую цель. Еще раз. Еще. Еще. Правой рукой. Левой. Двумя. Навскидку. С локтя. С разворота.
— Ну что, козел вонючий, — прошипел он в зеркало. — Не так уж ты и крут, как я погляжу.
Он снова сунул пистолет за пояс и снова выхватил его, чуть согнув колени. «За время всего разговора у нее в кабинете ее дружок так и не сказал ни слова. Просто стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Козел. Отрастил ручищи, как у Кинг-Конга». Он встал спиной к зеркалу, выхватил пистолет и резко развернулся, выбросив вперед правую руку. Колени напряжены, левый глаз прищурен. «Неплохо. Непохоже, чтобы этот ее дружок очень уж нервничал. Выглядел так, черт, как же он выглядел?»
— Как будто был уверен, что сможет взять меня.
Он сунул пистолет за пояс и медленно вытащил снова. На лице застыла кривая улыбка.
— Так что, думаешь, сможешь взять меня, козел вонючий?
Живот, казалось, вот-вот разорвется на части. Это началось, когда Она вышвырнула его вон. И вот теперь они вместе, а он здесь. И этот черномазый где-то рядом. О Боже, да он еще здоровее, чем этот ее дружок. Он посмотрел на спортивную сумку, раскрыл и заглянул внутрь. Моток веревки. Рулон пластыря. Он положил пистолет на ночной столик, разделся, залепил себе рот пластырем и, как мог, связал руки. Лег на кровать и представил Ее, с врезавшейся в ноги веревкой.
— Я достану тебя, слышишь, ты, сука, все равно достану, рано или поздно, — выкрикнул он что было сил, но из-под пластыря вместо слов вырвались лишь приглушенные стоны. — Вот так и ты будешь стонать, сука.
Он высвободил одну руку и принялся яростно онанировать, представляя, как она будет стонать с залепленным пластырем ртом.
— Я все равно достану тебя, сука, все равно достану.
Это был удивительный праздник, долгий и свободный, словно полет птицы. Наконец, Сюзан заснула как была, в своем белом пушистом свитере. Я встал с кровати, взял пистолет и, поднявшись на кухню, проверил состояние куриных грудок. Похоже, от долгого лежания в таком своеобразном маринаде они стали даже еще лучше. Я оставил их как есть, отправился в ванную и, положив пистолет на полочку, встал под душ. Ополоснувшись и вымыв голову французским ореховым шампунем, который стоял тут же, на полочке, я облачился в зеленый махровый халат, нашел под умывальником бутылочку содовой, подхватил пистолет и, вернувшись на кухню, приготовил себе виски с содовой и встал у окна. Пистолет лежал сзади на журнальном столике. На деревьях вдоль Линнейн-стрит начали распускаться почки. На другой стороне улицы перед кирпичным многоквартирным домом стояла женщина в длинной куртке поверх ситцевого платья и ритмично раскачивала детскую коляску. Из квартиры Сюзан не доносилось ни звука. Мною вновь овладело чувство спокойствия и умиротворенности, какое всегда наступало после того, как мы занимались любовью с Сюзан. У соседнего дома остановился фургон «Фидерал Экспресс». Из кабины выскочила девушка в фирменном комбинезоне и, сжимая в руках какой-то срочный пакет, отправилась к двери. Прямо напротив меня, на карниз второго этажа многоквартирного дома, опустились четыре голубя. Я снова окинул взглядом улицу. Никто не крался по ней с пистолетом и мотком веревки.
— Черт побери, — громко проговорил я.
