— Благодарю. На моей работе без этого нельзя.
— Все время имеете дело с пассажирами, — покивал Флинн. — Как я понимаю, стараетесь изо всех сил, поддерживая имидж «Зефир эйруэйз».
Киркман вновь сел за стол.
— Стараюсь.
— Я именно об этом. Вы провожали пассажиров, улетающих в Лондон в три часа ночи: — Флинн уперся руками в колени. — Они собрались вместе из четырех городов Америки, включая Бостон. В этот час ваши сотрудники, конечно, были не в лучшей форме. Так?
— Так.
— Вы стояли в зале вылета, в вашем фирменном блейзере от «Зефир эйруэйз», у телескопического трапа, и что вы держали в руке?
— Ничего.
— Вы держали в руке пивную банку.
Киркман на мгновение задумался, вспоминая.
— Вы взяли пивную банку у Перси Липера, когда он направлялся к телескопическому трапу.
— Да.
— Что вы с ней сделали? Вы не могли бросить ее в мусорную корзинку, потому что Липер вскрыл банку, но пиво до конца не выпил.
— Точно.
— Однако ваша подготовка, образ компании, созданию которого вы содействуете, не позволяли вам стоять в зале вылета в фирменном блейзере и с банкой пива в руке. Я прав?
— Да.
— И что вы с ней сделали?
— Направился с ней в свой кабинет, сюда.
— Могу я утверждать, что вы направились в свой кабинет, едва банка с пивом перекочевала из руки Перси Липера в вашу?
— Да.
— То есть, если бы не банка, вы ушли бы из зала вылета позже?
— Да. Я ушел сразу.
— До того, как задраили пассажирский люк самолета?
— Не знаю. Не уверен.
— Но такое возможно?
— Да.
— Хорошо, мистер Киркман. Вчера вы сказали, что Перси Липер был последним пассажиром, поднявшимся на борт самолета.
— Я так думаю. Скорее всего последним.
— Вы также сказали вчера, что стюардесса, встречающая пассажиров, не видела посадочных талонов, потому что их собирал стюард у телескопического трапа.
— Я думаю, да.
— Раз стюардесса не собирала посадочные талоны, она не могла знать, сколько пассажиров должно быть на борту, а потому едва ли стала бы обращать внимание на пустое кресло, так?
— Мы ищем пассажира или пассажиров, только в том случае, если билет продан, а посадочный талон не сдан. На тот рейс стюард собрал все талоны. — Киркман коротко глянул на настенные часы. — Я не понимаю, к чему вы клоните, инспектор.
— Рассматриваю возможность того, что кто-то мог зайти в салон самолета, а потом выйти из него. Вы бы его не увидели. Вы уже несли в свой кабинет пивную банку.
— Стюардесса увидела бы его.
— В этом у меня тоже нет уверенности. Вы сказали, что в такой час, особенно на трансатлантическом рейсе, пассажиры вечно чем-то недовольны и что-то требуют. Так что в проходах суета. Опять же добавьте фактор Перси Липера. Энергичный, отлично сложенный мужчина, с синяками и наклейками на лице, который от счастья не может усидеть на одном месте. Естественно, он же стал чемпионом мира! Так что понятно, куда в этот момент смотрели все стюардессы, — на него.
— Инспектор, вчера мы подробно все обсудили. Почему этот человек или люди, которым следовало быть на борту, но которых там не оказалось, до сих пор не дали о себе знать?
— Об этом и речь.
— И потом Комитет авиационного контроля и Баумберг говорят, что бомба находилась не в пассажирском салоне, а в грузовом отсеке.
— Я знаю.
— Тогда зачем кому-то входить в самолет, чтобы потом выйти из него?
— Чтобы отдать вам посадочный талон.
— Не понимаю.
Флинн расправил поля мягкой твидовой шляпы.
— Опасно низводить людей до клочков бумаги. Иногда люди этим пользуются и оставляют вместо себя эти самые бумажонки.
— Так и произошло? — спросил Киркман. — В этот раз так и произошло?
— Возможно, — Флинн встал. — Возможно.
— Где-то здесь есть ломбард, — Флинн протер запотевшее ветровое стекло правой рукой. В левой он держал карту Коки. — Вот он. Остановись.
Гроувер нажал на педаль тормоза, машина остановилась чуть ли не посередине улицы. Он повернул ключ зажигания, выключая двигатель.
— Хорошо. Обиталище дьявола еще работает. Я скоро вернусь.
Стоя на тротуаре, он прижался лицом к мокрой решетке, вглядываясь сквозь запотевшее стекло в выставленные в витрине фотоаппараты, гитары, радиоприемники, трубы, наградные ленты, драгоценности, телевизоры и… скрипки. Особенно его заинтересовала скрипка, стоявшая в глубине витрины, еще не покрывшаяся пылью.
«Я отсюда слышу, как сладко она играет», — подумал Флинн.
Войдя в ломбард, указал на заинтересовавшую его скрипку:
— Если не возражаете, я хочу взглянуть на эту скрипку.
Из клетушки в дальнем конце ломбарда ему ответил старческий голос: «А так не видно?»
— Мне надо подержать ее в руках.
— Эта скрипка не продается, — продребезжало в ответ.
— В этом вы абсолютно правы.
Флинн достал скрипку из витрины и с ней направился к забранному решеткой оконцу, за которым сидел хозяин ломбарда.
— Эта скрипка заложена недавно. Срок выкупа еще не подошел.
— Тогда что она делает в витрине?
За решеткой седой старичок в белой, слишком большой для него рубашке, составлял в столбик монетки. Он пожал плечами.
— Это скрипка моего сына.
Старичок вновь пожал плечами:
— Если скрипка его, пусть принесет квитанцию. Вместе с деньгами.
— И сколько денег вы от него ждете?
Старичок посмотрел на бирку, которая висела на грифе скрипки.
— Сто долларов.
— Вы хотите сказать, что ссудили под эту скрипку сто долларов?
— Конечно. Это хорошая скрипка. Можете убедиться в этом сами.
— Где смычок?
— А вы пальцами.
Флинн ногтем поддел крайнюю струну.
— Сразу видно, вы не умеете играть на скрипке.
— А вы не только хозяин ломбарда, но и музыкальный критик?
— Поставьте скрипку на витрину, мистер. Она еще не продается.
— Естественно. Я забираю ее с собой.
Старичок недоуменно глядел на него сквозь решетку.
— Не заплатив вам ни цента, — добавил Флинн.
— Послушайте, мистер, разве я виноват в том, что ваш сын заложил мне свою скрипку?
— Мой сын? — Флинн изобразил изумление. — Вы хотите сказать, что скрипку принес вам рыжеволосый подросток?
Хозяин ломбарда глянул на густые темно-русые волосы Флинна.
— Да. Именно так.
— Слава богу! — Флинн изобразил безмерное облегчение. — Мой сын — блондин.
Старичок встретился с Флинном взглядом.
— Вы купили краденое, — отчеканил Флинн.
— Мистер, в этом штате действует закон, защищающий владельцев ломбардов от обвинений в скупке краденого.
— Неужели?
— Если мы что-то покупаем, подо что-то ссужаем деньги, нам нет нужды требовать доказательств того, что человек, предлагающий нам ту или иную вещь, является ее владельцем.
— У нас слишком много законов, — вздохнул Флинн.
У боковой стены на полу лежали с полдюжины скрипичных футляров.
Флинну потребовалась лишь секунда, чтобы поднять футляр Рэнди и поднести его к зарешеченному окошку.
— Бывал ли я в этом ломбарде раньше? — спросил Флинн.
— Возможно, — ответил старичок.
— Бывал ли я здесь после того, как в ломбарде появилась эта скрипка?
— Возможно.
— Скрипка, что я держу в правой руке, прибыла в ломбард в футляре, который я держу в левой?
— Возможно.
— Как зовут человека, который заложил эту скрипку?
— Я не знаю.
— Вы не обязаны спрашивать его имя, фамилию, адрес?
— Нет.
— Какой чудесный у нас закон, — пробурчал Флинн. — Очевидно, вам пришлось открыть футляр, чтобы достать скрипку?
— Возможно.
— И вы заметили, что внутри большими буквами написаны инициалы Р. Ф.?
Хозяин ломбарда молчал.
Положив скрипку на полку, Флинн раскрыл футляр. На крышке синели большие буквы Р. Ф.
— Вы спросили у человека, который принес вам скрипку, его ли инициалы Р. Ф.?
Флинн повернул футляр так, чтобы хозяин ломбарда мог разглядеть инициалы.
— Это могли быть инициалы предыдущего владельца скрипки.
— Не могли, а есть. Инициалы предыдущего и нынешнего владельца. — Флинн положил скрипку в футляр. — Вы не приняли необходимых мер предосторожности, дабы убедиться, что вы не скупаете краденое.
— Каких еще мер? Закон…
— К черту закон! — отрезал инспектор бостонской полиции Френсис Ксавьер Флинн. — Законов у нас слишком много!
— Мистер, если вы попытаетесь вынести скрипку из ломбарда, я вызову полицию.
— Я и есть полиция! — рыкнул инспектор бостонской полиции Френсис Ксавьер Флинн. У старичка округлились глаза. — Одну минуту.
Флинн порылся в карманах.
Показал хозяину ломбарда бляху.
— Вы — тот инспектор Флинн? Я читал о вас в газетах.
