Ознакомительная версия.
Он попытался рассмотреть ее, но все плыло перед ним в хмельном тумане…
— Все в порядке, — сказал он. — Миллион благодарностей.
Высокий человек в униформе шофера подошел к нему в вестибюле аэропорта.
— Господин Кэйд?
— Так меня кличут.
— Вас ждет автомобиль, сэр, — сказал шофер. — Позвольте вашу сумку.
— Ошибка, — ответил Кэйд и, отодвинув шофера в сторону, пошел к выходу, где виднелись свободные такси.
Шофер последовал за ним.
— Извините меня, господин Кэйд..
Он обернулся и уставился на этого человека.
— Ну, какого черта?
— Господин Брэддок желает вас видеть, сэр, — сказал шофер. — Позвольте, я понесу вашу сумку.
— Валяй, тащи, если так охота, — сказал Кэйд, передавая ему сумку. — А кто он, этот Брэддок?
— Прошу вас с машину, — шофер указал на "роллс-ройс", припаркованный у тротуара.
Кэйд посмотрел на автомобиль, потом на шофера.
— А ты уверен, что не ошибся? — спросил он.
— Ошибки нет, сэр.
Кэйд почувствовал, как его подсаживают в машину, и погрузился в роскошное мягкое сиденье. Шофер поставил сумку у ног Кэйда, уселся за руль, и они поехали.
3
Шэд Брэддок сидел, развалившись в кресле, в зимнем саду небоскреба на высоте двадцати четырех этажей над городской суетой Нью— Йорка.
Он был высок, костист, с сильным загаром. Забота о собственном здоровье стала его главным хобби. Он соблюдал диету, не ел мясного, в свободное время занимался йогой и загорал на солнце, когда это было возможно. Для своего возраста, — а он не скрывал, что ему семьдесят пять, — он удивительно хорошо сохранился. Лицо его напоминало череп, глаза — глубоко посаженные темные бусины — в постоянном беспокойном движении, тонкие губы, заостренный нос, крупные уши.
В Нью-Йорке он значился пятым в списке самых состоятельных людей города. Среди многочисленных видов его бизнеса была скандальная газетенка под названием "Шепот". Этот еженедельный листок увлекал его куда больше, чем все остальное.
Брэддок был по натуре садистом. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым, если удавалось на страницах "Шепота" причинить боль и неприятности какому-нибудь хорошо известному человеку.
Напротив него сидел Кэйд. Он вспомнил и узнал Брэддока, когда вошел на террасу. Он был известен ему как один из самых влиятельных магнатов Америки.
— Так, Кэйд, похоже, что вы пришли к концу своего пути, — произнес Брэддок мягким голосом.
— А кому интересно, что вы там думаете?
— Я, между прочим, следил за вашей карьерой, — продолжал Брэддок. Он глянул на золотые часы "Омега" на сухопаром запястье.
— У меня мало времени, и я сразу приступаю к делу. У меня к вам есть предложение.
Кэйд пожал плечами. Он не испытывал ни малейшего интереса ни к каким предложениям.
— Мне нужны снимки. Оплата — десять тысяч долларов, — сказал Брэддок, неподвижно глядя на Кэйда.
— А почему именно я? — спросил Кэйд.
— Потому что вы есть вы, господин Кэйд. Именно тот человек, какой мне нужен, — ответил Брэддок. Он скрестил тощие ноги. — Алкоголь уничтожает принципы. Я знаю, что вы нуждаетесь в деньгах, а у меня они есть. Вот я и думаю, что мы могли бы сработаться.
— У меня контракт с "Сан", — сказал Кэйд.
Брэддок покачал головой.
— Больше нет. Я выкупил контракт. Мэтисон был рад избавиться, поверьте мне.
Кэйд не испытывал обиды на Генри.
— Не знаю, насколько внимательно вы изучили свой контракт, господин Кэйд, — продолжал Брэддок, — но документ этот очень серьезный. Мэтисон имел право привлечь вас к судебной ответственности за срыв многих заданий. Но он добрый человек, а я — нет. Хочу, чтобы вы хорошенько уяснили себе, вы будете делать то, что я прикажу, в противном случае попадете под суд и никогда больше не заработаете ни доллара, даже если попытаетесь найти работу не по своей специальности.
— Так чего вы от меня хотите? — спросил Кэйд, попытавшись сосредоточить взгляд на Брэддоке.
— Я готовлю материал об Аните Стрелик. Мне нужны конкретные снимки, чтобы завершить ее портрет. Ваше дело — достать их мне.
Анита Стрелик, кинозвезда мирового масштаба, не уступала в известности Бриджит Бардо, Жану Маре, Джине Лоллобриджиде. Некоторые нью-йоркские критики считали ее современной Гретой Гарбо. Ей было двадцать семь лет, блондинка, красива не смазливой, а благородной красотой. В последние пять лет ее имя постоянно присутствовало в аншлагах газет. Для мира кино она была тем же, что Мария Каллас для мира оперы. Каждый ее шаг находил отражение в мировой прессе.
— Чем она вам насолила, Брэддок? — спросил он. — Портрет, говорите? Представляю себе, что это будет.
— Тем лучше, если представляете, — ответил Брэддок. — А чем она мне насолила, вас не касается. Это просто не имеет значения. Скажите мне, вам не кажется странным, что эта женщина ни разу не вышла замуж?
— Стрелик меня не интересует. С какой стати меня должно волновать, выходила она замуж или нет?
— Теперь это будет вас интересовать, господин Кэйд, — сказал Брэддок. — Теперь вы начнете думать о ней. Как звезда кино она уникальна. За последние пять лет с ее именем не связано никакого скандала. По сей день нам не удалось обнаружить ее любовника. А мои люди, скажу вам, следят за ней непрерывно с тех пор, как она стала знаменитостью.
— Не повезло, значит, вам, — сказал Кэйд. — Представляю, как рвет и мечет ваша грязная газетенка, Брэддок. Напоминайте мне время от времени, чтобы я посочувствовал вам.
— Получилось так, Кэйд, что вы теперь работаете на мою грязную газетенку, — сказал Брэддок. На его лице не отразилось никаких эмоций.
— Ну, и дальше?
— В мае Стрелик полетела в Швейцарию. Мой агент там был оповещен, но потерял ее в Лозанне. В сентябре Стрелик снова летала в Швейцарию. Мой агент, человек не глупый и умелый, снова потерял ее, на сей раз в Монтрё. Впечатление такое, что она заметила слежку и приняла меры, чтобы избавиться от "хвоста". Почему? Я полагаю, что у нее есть любовник, с которым она встречается где-то в Швейцарии. Мне нужно знать, кто он, и я хочу иметь ее фотографии с любовником. Их вместе. Это и есть ваша работа, Кэйд. Добудьте мне эти снимки — и я заплачу вам десять тысяч долларов и гарантирую права синдиката. Если не добудете мне их, я подам на вас в суд. И тогда можете себе глотку перерезать, потому что я позабочусь о том, чтобы вы никогда не смогли заработать ни одного доллара, не отдав его мне.
Кэйд швырнул окурок в аккуратно подстриженный газон зимнего сада.
— Где она сейчас?
— В Париже. Завтра утром вы будете там же. Мой агент встретит вас в аэропорту Орли. Он все для вас обеспечит. Хотите выпить?
— Почему бы и нет?
4
Бен Шерман, представитель "Шепота" в Париже, ждал в зале аэропорта Орли. Это был коренастый человек тридцати двух лет, темноволосый, с холодными серыми глазами. Внешне он напоминал средней руки коммивояжера. Капли дождя, шедшего снаружи, еще блестели в его волосах и на плаще. Рубашка помятая, галстук засален, остроносые туфли поношены.
После рукопожатия он прошел с Кэйдом к барьеру таможенного контроля и подождал, пока тот забирал свою сумку. Ни слова не говоря друг другу, они уселись в "симку" Шермана и поехали по шоссе, ведущему в Париж. После затянувшегося молчания Шерман заговорил:
— Она в любой момент может смыться. Этот чертов дождь зарядил как назло! На этот раз мы вроде бы никаких ошибок не сделали. Машину она водит всегда сама. Парень, который обслуживает ее гараж, теперь наш человек. Консьержка тоже куплена. Даже ее парикмахерша — мы платим ей двести франков в неделю. Вот какие расходы. Зато она нам сообщила нынче утром, что Анита упаковывает вещи. Остается ждать сигнала. Как только узнаем, что она выехала, придется тебе лететь в Женеву, а там уж о тебе позаботится Бауманн, кстати, хороший парень. Я попытаюсь следовать за ней по шоссе. Ее машина — "астон-мартин". Но могу и потерять ее. Водит она как сумасшедшая. В любом случае вы с Бауманном будете поджидать ее в Валлорбе. Там она пересечет границу. Мы ее уже дважды потеряли на шоссе Лозанна — Монтрё". Сейчас там есть двое ребят с быстрыми машинами — ждут, когда она появится между Лозанной и Вевеем. Если и на сей раз ее потеряем, мне крышка. Шэ Бэ платит хорошо, но неудачников не прощает.
Кэйд молчал. Само задание не вызывало в нем по-прежнему ни малейшего энтузиазма. Шерман обязан был подготовить для него все. Он готов был снимать; но не собирался вмешиваться в подготовительную работу.
Шерман посмотрел на него.
— Слушай-ка, парень… Убери ты эту маску со своей физиономии, а? Я ведь знаю, кто ты есть. Может, ты и умеешь щелкать затвором фотоаппарата, но только сейчас придется работать со мной. Будь уверен, работенки хватит, так что не воображай, что ты будешь рассиживаться, как примадонна, ожидая своего выхода, такого не будет. Понял?
Ознакомительная версия.
