— Это я уже сделала. По телефону, когда они позвонили. Они вам не верят, вы им не нравитесь.
— Трудно представить себе подобное, правда?
Она улыбнулась, потом закрыла глаза и покачала головой.
— Все, — сказал я. — Пора прогуляться.
Голубые холмы на самом деле были зелеными, как ели, и формировали центр огромного заповедника лесов и прудов в районе пригородов Бостона. Самый высокий холм приютил на своем склоне природный музей природоведения, а на вершине — каменную наблюдательную площадку, с которой можно было хорошо рассмотреть приятные глазу очертания Бостона или воспользоваться прекрасным ветром для запуска змея, чуть ниже сооружения. Путь наверх занимал минут пятнадцать и в основном пролегал через лес и несколько оврагов. Среди торчащих на поверхности земли синеватых камней обычно сновали группы каб-скаутов[7] и членов общества «Одубон»[8]. При переходе через первый овраг я предложил Пам Шепард опереться на мою руку, но она отклонила предложение. У следующего оврага я ничего не предлагал. Быстро учусь.
У наблюдательной площадки наверху были две лестницы и два балкона, по которым носились дети и что-то кричали друг другу. Над нашими головами танцевали в воздухе несколько змеев, один — в форме летучей мыши.
— Благоприятный признак, — сказал я Пам Шепард, кивнув на змея.
Она улыбнулась:
— Каких только причудливых змеев не появилось в последнее время! А у наших детей уже прошло время увлечения змеями. Нам с Харви никогда не удавалось запустить их в воздух... Впрочем, как и нас самих, если вдуматься.
— Это еще можно сделать, — сказал я.
Она пожала плечами, снова улыбнулась и покачала головой. Мы стояли на верхнем балконе наблюдательной площадки и смотрели на очертания Бостона на севере.
— Что именно, — сказала Пам Шепард, — в очертаниях далеких небоскребов вызывает чувство... Чего?.. Романтики? Меланхолии? Возбуждения? Вероятно, возбуждения.
— Обещания, — подсказал я.
— Чего?
— Всего. С такого расстояния они обещают все, к чему ты стремишься. Выглядят чистыми и непоколебимыми на фоне неба. С близкого расстояния сразу же видны собачьи экскременты возле стен.
— Вы хотите сказать, что они выглядят нереально? Я имею в виду — на расстоянии.
— Нет, достаточно настоящими. Но собачье дерьмо такое же настоящее, и если вы будете все время глазеть на шпили, то непременно вступите в него.
— В каждой жизни должно присутствовать немного дерьма.
— Ах, — воскликнул я, — насколько более изящно вы сказали об этом.
Она засмеялась.
Ниже и левее, там, где тропинка выбегает из деревьев на лужок перед обсерваторией, показалась Джейн. Она осторожно осмотрелась, потом глянула вверх на балкон. Пам Шепард помахала рукой. Я безобидно улыбнулся. Джейн повернула голову и что-то сказала, из-за деревьев появилась Роуз и встала рядом. Моя улыбка стала еще безобидней. И серьезней. Я просто излучал серьезность. Сейчас начнется самое трудное. Людей типа Пауэрса можно заинтересовать деньгами или надеждой на их получение. Или страхом, если ваше положение позволяет их напугать. Но люди типа Роуз... как с ними тяжело! С фанатиками всегда тяжело. Фанатизм калечит. Заставляет нормальные стремления принимать извращенные формы. Делает людей бесстрашными и неподверженными алчности, неспособными на любовь и, наконец, чудовищными. Я всегда был против фанатизма. Но быть против — не значит заставить это явление исчезнуть. Мне предстояло убедить этих двух фанатичек действовать по моему плану, иначе план рухнет, а вместе с ним, возможно, и Шепард.
Они настороженно поднимались к наблюдательной площадке, ожидая засады среди запускающих змеев детей, среди каб-скаутов, изучающих лишайники на северной стороне камней. Они скрылись под нами, подошли к лестнице, потом появились за нашими спинами. Когда Роуз поднялась на последнюю ступень, Пам Шепард обняла ее. Роуз похлопала ее по спине. Обнимая одной рукой Роуз, Пам потянулась, схватила руку Джейн и сжала ее.
— Как приятно видеть вас обеих, — сказала она.
— Ты в порядке? — спросила Роуз. — Ты нашла место, где остановиться? — спросила Джейн.
— Да, я в порядке. Чувствую себя превосходно. Живу в его квартире.
— С ним? — Роуз выглядела так, будто у нее внезапно наступила менопауза.
— Нет, — поспешил сказать я. Таким тоном я объяснял подобные вещи матери. — Нет. Я все время находился на полуострове Кейп, работал. Кроме того, у меня есть подруга, женщина, человек, я... я живу с Сьюзен Силверман.
— Очень любезно с его стороны, — усмехнулась Роуз Пам Шепард. — Я все равно ему не верю.
— Можете верить, — сказала Пам. — Правда. Я верю ему. Он хороший человек.
Я еще шире улыбнулся. Располагающе. Глаза Джейн искали во мне слабину.
— Можно поговорить о делах, — сказала Роуз. — Оставлю при себе свое мнение насчет того, заслуживает ли он доверия. В чем состоит его предложение? — И, не обратившись непосредственно ко мне, она все же на меня посмотрела. Как только женщина посмотрит на меня — все, она пропала. Думаю, дело в моем проказливом шарме. — Ну? — сказала она. Да, именно в проказливом шарме.
— Я могу достать вам все требуемое оружие, на сумму сто тысяч долларов. И патроны. Безо всяких вопросов.
— Почему?
— Получаю процент с продажи.
Роуз кивнула. Джейн сказала:
— Быть может, именно поэтому мы можем ему верить.
— Я полагаю, — начала Роуз, — что мы должны передать вам деньги, а потом вы достанете оружие? Примерно так, да? А когда нам надоест ждать и мы позвоним вам, окажется, что вы переехали в другой город?
— Нет, Роуз, — сказала Пам Шепард, — согласись, ему можно доверять. Он не бесчестный человек.
— Пам, почти каждый человек — бесчестен. Он не исключение. Я не хочу иметь с ним дело.
— Это глупо, — сказал я. — Такую глупость могут совершить именно умные люди, потому что считают себя слишком умными.
— Что это значит? — спросила Джейн.
— Это значит, что если все бесчестны, никого лучше вы не найдете. А знакомый дьявол всегда предпочтительнее незнакомого. У меня есть другой аргумент «за». Где вы найдете торговца, который может предоставить оружие?
— Мы не дуры, — сказала Роуз. — Считаете, что женщины не могут справиться с подобным делом? Что торговля оружием является чисто мужским занятием?
— Я ничего не считаю. Просто знаю, что дилетантам никогда не удавались подобные операции. Вас обдерут, если повезет, или обдерут и посадят, если не повезет.
Ах, Спенсер, знаток революционного жаргона. Словесное пристанище или вместилище контркультуры.
— Почему мы должны верить, что вы сами нас не обдерете? — спросила Джейн.
— Я даю вам слово, подтвержденное одной из ваших подруг. Я вас обманывал? Я сдал Пам мужу или властям? Вы ограбили банк и убили старика. Он был полицейским, и полицейские Нью-Бедфорда этого не забудут. Они будут искать вас до тех пор, пока Гарвард не завоюет Розовый Кубок. Вы являетесь лицами, скрывающимися от правосудия, как говорится. Поэтому никак не можете себе позволить устраивать рекламную кампанию в поисках торговца оружием. Если распространяется слух, что группа женщин хочет приобрести партию оружия, кто, по-вашему, появится первый? Какой торговец? Да, самый доступный, который прибежит в первый же день и заявит, что у него есть все, что вам надо.
— Пока, — сказала Роуз, — именно таким человеком кажетесь нам вы.
— Да, и вы знаете, кто я такой. В следующий раз придет какой-нибудь тайный агент. Информатор ФБР, полицейский из спецподразделения, агент министерства финансов, возможно, женщина, приятная чернокожая женщина, которая с ненавистью относится ко всему тому, что ненавидите и вы, которая искренне хочет помочь сестрам. И вы придете с деньгами, а она — с тринадцатью легавыми и тюремным автобусом.
— Он прав, понимаете, — сказала Пам Шепард. — Он знает такие дела, а мы — нет. Кто достанет нам оружие, кому мы можем доверять?
— По-моему, — сказала Роуз, — мы можем какое-то время просто посидеть на деньгах.
— Нет, не можете. — Я покачал головой. — В этом случае вы становитесь преступницами, грабительницами, убийцами. А сейчас вы революционерки, которые убили, потому что вынуждены были так поступить. Если вы не претворите в жизнь задуманное, вам нет никакого оправдания в убийстве того старика, и чувство вины достанет вас.
— Я убила охранника, — заявила Джейн. — Роуз не убивала. Он пытался остановить нас, и я выстрелила. — Она выглядела очень гордой.
— Какая разница, — сказал я. — Она соучастница и отвечает за все так же, как и вы. Какая разница, кто нажал на курок?
— Мы как-нибудь обойдемся без дилетантского психоанализа. Спенсер, — сказала Роуз. — Каким образом мы можем помешать вам забрать наши деньги и убежать?
— Я буду обычным брокером. Вы встретитесь с торговцем лицом к лицу. Вы увидите оружие, он увидит деньги.
