- Огнем, как же еще!
- Подождите!
Да в чем дело?!раздраженно уставился на следователя майор. Если вы думаете, что они сейчас же начнут колоться у вас на допросе, вы ошибаетесь!
- Не первый год работаю! парировал Турецкий. Дело в другом, там может быть наш человек…
- Где вы раньше были?! вызверился майор.
- А что же вы норовите все стрелять? Надо учиться и в плен брать!
Николаенко отвернулся.
- Ладно, не будем горячиться, сказал примирительно Александр Борисович. У меня есть план. Какое у вас задание?
- Проконтролировать! буркнул майор.
- Вот отзывайте своих воинов и контролируйте. А с ними поговорю я. Давайте матюгальник.
Несколько удивленный Николаенко протянул Турецкому громкоговоритель с черной рубчатой рукояткой, как у пистолета, а сам начал с помощью портативной радиостанции переговариваться со своими солдатами.
- Господа воры! Внимание! закричал Александр Борисович, и усиленный мегафоном звук его голоса начал эхом дробиться среди строений кемпинга. Господа воры, с вами говорит старший следователь по особо важным делам из Генпрокуратуры Турецкий! Следствию нужен Геннадий Бобров по кличке Секач. Если он добровольно сдастся, я гарантирую, что всем остальным дадут спокойно уйти отсюда! На раздумье не больше пяти минут.
Турецкий опустил мегафон, и тут же к нему подошел Николаенко:
- Вы думаете, что делаете?! Там же стрельба была, наверняка есть трупы! И всех отпустить? Вы настаиваете?
- Да. Мы отпустим их под мою ответственность, твердо сказал Александр Борисович.
- Ладно, с видимым облегчением согласился майор. Под вашу личную ответственность!
Через несколько минут из ресторана крикнули:
- "Важняк"! Зачем тебе Секач?
В резко наступившей после выстрелов тишине слышимость была очень хорошая, поэтому Турецкий тоже закричал без помощи мегафона:
- На нем два убийства висят, а он ни разу не привлекался!
- Значит, не в законе?!
- Нет!
- Местный или залетный?!
- Залетный! И хорош торговаться!
Еще через пару минут тот же голос крикнул из ресторана:
- Тут нет такого, "важняк!"
- Не врете?
- Зачем так говоришь? Уговор дороже денег!
- Кто это мне слово дает? спросил Турецкий.
- Гриша Месхиев! Слыхал?
- Доводилось!
- Так дай уйти, на хер! Мы в карман не спрячем твоего Секача, тем более что его нет!
- Тогда выходите по одному и уезжайте!
…Воры выпустили вначале "быков". Те опасливо гуськом выходили из ресторана, пряча под куртками оружие, сразу же торопились к машинам. Омоновцы стояли цепью возле привезшего их автобуса, держа автоматы наготове. Впервые они отпускали преступников просто так, без боя, и чувствовали себя как-то неуютно.
Вышли "быки", положенцы, две женщины, затем, стараясь быть степенными, однако все же нервно прошествовали к автомобилям воры. Расселись. В одной из машин, белом "мерседесе", поплыло вниз зеркальное стекло дверцы, красивый брюнет показал лицо, улыбнулся и сказал:
- Все, командир! Кабак пустой. Осталось море водки заходи угощайся!
Мощные двигатели иномарок взревели, автомобили один за другим быстро направились в сторону Минского шоссе.
Турецкий, забыв про осторожность, побежал к ресторану. Он боялся одного, того, что сейчас увидит где-нибудь в кладовке бездыханное тело Марка Майера.
Вполголоса матерясь, за ним припустил майор Николаенко в сопровождении пяти бойцов. Остальные обходили ресторан с тыла.
К счастью, Месхиев не соврал Марка здесь действительно не было, без трупов, однако, не обошлось. Безобразно наваленных, как тряпичные куклы, тел было аж четыре. Убиты аккуратно и профессионально в лоб.
Рядом с Турецким остановился Николаенко, мрачно закурил.
- Ну вот, сказал, отпустили, а кто теперь за этот вал ответит?
- Ответят, успокоил Турецкий. Мы же знаем, кто здесь за упокой выпивал, да так весело.
- Знать-то знаете, только они не будут вас в своих "малинах" дожидаться на дно уйдут.
- Вечно сидеть не будут, им надо зарабатывать…
Со стороны кухни Николаенко окликнули:
- Товарищ майор! Тут один живой есть!…
Николаенко, а за ним и Турецкий поспешили на кухню.
Здесь воздух был горячий и влажный, в зеркально блестящих котлах, видно, готовилась еще закусь к поминальному столу. Трое омоновцев стояли, широко расставив ноги, на скользком кафельном полу, держа под автоматами здоровенного, но очень испуганного парня лет двадцати. Джинсы и куртка его были запятнаны жиром. Прятался в укромном, только давно немытом уголке.
- Кто такой? спросил Николаенко.
- Д-дорофеев…
- По жизни кто?
- У Робинзона работал. "Быком"…
- Почему не уехал с ним?
Дорофеев нервно хихикнул:
- Он не уехал никуда, он там лежит!…
- Так! в разговор вступил Турецкий. Ну-ка пошли в укромный уголок. Я с тобой поговорю!
Дорофеев недоверчиво посмотрел на плотного, но отнюдь не накачанного следователя. Но сопротивляться ему сейчас было невыгодно, поэтому он послушно пошел за Турецким в небольшую комнатку, названную с претензией "овощной цех". По знаку майора Николаенко омоновец со скучающим видом застыл у открытой двери.
- Как тебя зовут-то? спросил Турецкий.
- Слава, недоверчиво обронил Дорофеев.
- Так, Слава, мне чертовски некогда, поэтому давай по-быстрому: кто, кого и за что?
Дорофеев медлил.
- Говори-говори! поторопил его Турецкий. Тебе все равно уже!
- Откуда знаете? удивился "бык".
Александр Борисович не знал пока ничего, но не признаваться же в этом готовому расколоться парню.
- Знаем, не беспокойся! Недаром жалованье получаем!
- Ну это… когда за упокой Налима три рюмки опрокинули, всю родню вон отправили, за дело начали говорить. Робинзон поднялся и давай гнать на Месхиевых…
- За что?
- Говорил, что от рук отбились, какие-то свои дела проводят мимо общей кассы. Этого вспоминал, про которого вы базлали…
- Секача? напрягся Турецкий.
- Ну да! Укорял, что, мол, привез мочилу залетного и неизвестно, на кого его напустит… вообще за уральских много базарил.
- А что, уральских не приглашали?
- Не всех. Лиса звали да Цепня, а Секача нет, не звали.
- И был кто-нибудь из них?
- Не, не было ни Лиса, ни Алика Месхиева. Робинзон разорялся: заспали, потому не пришли.
- Ясно. Дальше!
- Короче, Робинзон сказал, что надо приволочь сюда Алика, Лиса и этого Секача, допросить как следует, может, они и мочканули Генерала, чтоб без него свои дела делать. После него встал Копыто и давай уже на Робинзона гнать! Завинил его в том, что он хотел Копытову-малую под Секача подложить, потом придавить и на Секача же все свалить, чтоб через это всех ребят Месхиевых к ногтю прижать. Взяли в оборот Цепня, он один из уральских на сходке был. Цепень и сознался, что хотели так сделать. Тут же встают Гришка Месхиев со своими парнями и давай из глушилок пулять! Завалили Робинзона, Цепня, Робинзонова отбойщика да водилу. Они и валяются там, в зале. Я очканул сильно, под стол ушел, так и остался…
Трупы спецперевозкой милиционеры отправили в морг, Дорофеева на Петровку, 38, хозяина ресторана оставили грустить над произведенным в зале разгромом, а сами вернулись в город. Александр Борисович Турецкий пребывал в хорошем настроении, потому что его подопечный Марк Майер жив и действует.
Конечно, Александр Борисович нисколько не сомневался в том, что так называемый разбор полетов последует непременно. Он допускал также, что майор Николаенко все будет валить на следователя Генпрокуратуры, и не осуждал его за это. Майор привык глушить ворье сразу и без лишних дискуссий. Все было бы проще, не останься после неоконченного сходняка трупов…
Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня. А пока можно расслабиться, порадоваться за везунчика Майера и попить кофейку. После бессонной ночи и пережитых на Трехгорке волнений началась обратная реакция неумолимо клонило в сон.
Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.
- Можно, Александр Борисыч?
- В армии был? с веселой агрессивностью спросил Турецкий.
- Не минула чаша сия.
- Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол "разрешите".
- Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?
Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.
- Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?
- Не отказался бы, но…
- Что но?
- Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.
- Ну-ка давай. Уже интересно!
