В этот момент собачонка заскребла когтями по полу. Смуглая женщина бросилась мне на грудь, обхватив за шею. Вблизи ее глаза оказались не темными, а серо-зелеными. Чернота была лишь тенью от густых ресниц.
— Это всего лишь собака, — успокоил я и отодвинул ее на конец скамеечки.
— Фу, — с огромным облегчением вздохнула Инес. Затем она налила еще раз.
— Видите, я ужасная трусиха, — сказала она, выпив третий бокал бренди. — Но у меня, ах, такие неприятности. Это просто чудо, что я до сих пор не сошла с ума.
Я мог бы ей сказать, что она не настолько далека от сумасшествия, чтобы хвалиться этим, но вместо этого сочувственно кивнул.
Инес уронила сигарету и сейчас же закурила новую. Ее глаза опять превратились в черные щелочки.
— Наверное, неприлично, — она улыбнулась, и на щеках появились маленькие ямочки, — бросаться в объятия мужчины, о котором я ничего не знаю, даже его имени.
— Это легко исправить. Меня зовут Янг, — соврал я. — Я могу продать ящик шотландского виски по цене, которая потрясет вас. Не стану особенно возражать, если вы станете называть меня Джерри. По крайней мере, большинство леди, которые сидели у меня на коленях, называли меня Джерри.
— Джерри Янг, — словно про себя повторила смуглая женщина. — Прекрасное имя. Так вы бутлегер[3]?
Все, кроме страха, в этой женщине было фальшиво. Инес здорово перепугалась и не собиралась проводить ночь одна. Она намеревалась держать меня рядом на случай, если подвернутся еще подбородки, которые нужно погладить. Она собиралась охмурить меня. Инес не сдерживали ни природная стыдливость, ни напускная скромность. Она не принадлежала к пуританкам. Мне же хотелось, когда раздастся финальный удар гонга, отвести эту беби и кое-каких ее дружков в тюрьму. Это была еще одна причина в числе прочих, почему мне не следует раскатывать губы.
Я был не против разбить в ее берлоге лагерь, пока что-нибудь не произойдет. Квартира напоминала сцену из пьесы, в которой я играю главного героя. Я не мог позволить Инес Альмад догадаться, что ей отведена второстепенная роль. Надо притворяться, что за моим согласием остаться не стоит ничего, кроме желания защитить крошку. Ее можно взять рыцарством, притворившись благородным защитником слабого пола. Но не более того. Тут нужно было держать ухо востро. Инес выпила так много бренди, что уже не скрывала своих игривых намерений.
Я не тешил себя мыслью, что ее теплое отношение вызвала моя красота. Я мужик с толстыми ручищами и большими кулаками. Она попала в переплет и сразу увидела, что я — защита. Я являлся буфером, который Инес собиралась поместить между собой и своими неприятностями.
Существовала еще одна причина, из-за которой я не мог раскиснуть. Я не настолько молод, но и не настолько стар, чтобы сходить с ума по каждой юбке. Сейчас я нахожусь между тридцатью и сорока, как раз в том возрасте, когда мужчина ценит дружбу, например, выше красоты. Эта смуглая женщина раздражала меня тем, что уж очень была уверена в себе. Работала Инес грубо. Она пыталась обращаться со мной, как с фермером. Но, вопреки внешнему виду, я не такой уж олух. Инес чувствовала себя как рыба в воде, когда нужно было поиграть плечиком. Она не нравилась мне. Я надеялся в конце спектакля запереть ее в камере. Однако я был бы лгуном, если бы не признался, что она немного зацепила меня.
В гостиной происходила жесткая игра безо всяких сантиментов.
Пару раз мое терпение мне едва не изменило. Взглянул на часы — 2.06. Она накрыла часы унизанной кольцами рукой.
— Пожалуйста, Джерри, — взмолилась Инес, на этот раз без всякого притворства. — Вы не можете уйти. Вы не должны бросать меня. Если вы уйдете, я пойду с вами. Вы не можете оставить меня здесь одну. Ведь меня могут убить.
Я снова сел. Через несколько минут раздался звонок.
Она задрожала и бросилась мне на шею. Я с трудом освободился от ее обнаженных рук.
— Что это?
— Это парадный вход. Не обращайте внимание.
— Ну, ну. Будьте хорошей девочкой, — я потрепал ее по плечу — Ответьте. Посмотрим, кто это.
Ее руки сжались.
— Нет! Нет! Это они! Опять зазвонил звонок.
— Ответьте, — настаивал я.
— Нет! — она уткнулась носом мне в грудь.
— Ладно. Тогда я отвечу сам.
Я освободился от женщины и вышел в прихожую. Инес следовала за мной. Я опять попытался убедить ее ответить, но она стояла на своем, хотя и не возражала, если я отвечу сам. Мне бы не хотелось, чтобы гость знал, что Инес не одна, но делать было нечего.
— Ну, в чем дело? — сказал я в трубку.
— Кто вы, черт побери? — спросил хриплый мужской голос.
— Что вам нужно?
— Я хочу поговорить с Инес.
— Скажите мне. Я передам.
Женщина стояла рядом со мной и все слышала.
— Это Билли, — прошептала она. — Скажите ему, чтобы он ушел.
— Уходите, — передал я послание.
— Да? — голос стал жестче. — Откроете или ломать дверь? В вопросе не было ни капли юмора. Не советуясь с хозяйкой, я нажал кнопку и открыл парадную дверь там, внизу.
— Входите, — произнес я в трубку.
— Он поднимается, — объяснил я Инес. — Стать за дверью и двинуть ему по черепу, когда он войдет? Или сначала хотите поговорить с ним?
— Не бейте его! — воскликнула женщина. — Это Билли. Это устраивало меня. Я не собирался проламывать ему котелок, пока не узнаю, кто он и зачем пришел. К тому же я хотел услышать, что он скажет.
Билли не заставил себя долго ждать. Инес стояла рядом со мной. Когда он позвонил, я открыл дверь. Но не успел я приоткрыть ее, как в прихожую ворвался громадный рыжий детина с красным лицом, огромный во всех измерениях. Причем в этой глыбе не было ни грамма жира. Кожа на носу оказалась содранной. На одной щеке — глубокая царапина, на другой — большая опухоль. Рыжие волосы взъерошены. Шляпа исчезла. Глаза гиганта сверкали!
На пальто отсутствовал карман, а на вырванном шестидюймовом клоке болталась пуговица. Я узнал его. Громила Билли находился с Инес Альмад в такси.
— Что это за тип? — поинтересовался он, протягивая ко мне здоровенные лапы.
Я знал, что Инес дура. Не удивился бы, если бы она попыталась отдать меня на растерзание этому потрепанному громиле. Однако смуглая хозяйка не сделала этого. Мадам Альмад положила руку на его грабли и попыталась успокоить Билли.
— Не надо так, Билли, это друг. Без него я бы не спаслась. Билли нахмурился. Затем его лицо просветлело, и он схватил ее руку своими лапами.
— Хорошо, что вы убежали, — прохрипел гигант. — Если бы не вы, я бы им показал. Негде было развернуться. Один из них здорово огрел меня по чердаку.
Смех, да и только! Громадный клоун извинялся за то, что его едва не покалечили, когда он защищал женщину, смывшуюся и бросившую его одного.
Инес ввела Билли в гостиную. Они уселись на скамеечку, а я выбрал стул, с которого меня не видел бы Кид.
— Что случилось, Билли? — она коснулась пальчиками поцарапанной щеки и ободранного носа. — Вам больно?
Он ухмыльнулся со стыдливым восторгом. Я увидел, что опухоль на щеке на самом деле большой кусок жевательного табака.
— Не знаю, что случилось. Один из этих типов так огрел меня, что я очнулся только через пару часов. Таксист в драку не вмешивался. Он не стал поднимать шум, а просто отвез меня к врачу, который быстренько привел меня в чувство, и вот я здесь.
— Разглядели хоть одного бандита? — поинтересовалась Инес.
— Еще как! Я их разглядел и пощупал.
— Сколько их было?
— Двое. Малыш с тростью и здоровый мордоворот с большим подбородком.
— И больше никого? Среди них не было высокого молодого человека?
Наверняка Кид. Неужели она думала, что они работают с Французом в паре?
— Нет, — покачал Билли косматой и побитой головой. — Их было только двое.
Женщина нахмурилась и закусила губу Билли покосился на меня. Его взгляд говорил: «Мотай отсюда!»
Хозяйка заметила взгляд и дотронулась до головы гиганта.
— Бедный Билли, — проворковала она. — Он защищал меня, и ему разбили голову, а теперь, когда он должен отдыхать дома, я мучаю его расспросами. Идите, Билли. Позвоните утром, когда голове станет легче.
Красное лицо верзилы нахмурилось, и он сердито взглянул на меня.
Инес рассмеялась и игриво шлепнула его по щеке, за которой находилась табачная жвачка.
— Можете не ревновать к Джерри. Он рыцарь белокурой дамы и предан только ей. Ему совсем не нравятся темненькие. Ведь так, Джерри? — она с улыбкой бросила мне вызов.
— Нет, — возразил я. — И, кроме того, все женщины черные в душе.
Билли переправил табак за поцарапанную щеку и пожал плечами.
— Ну и шутка, черт побери! — прогрохотал он.
— Это только каламбур, Билли, — засмеялась Инес.
— Гм, — кисло хмыкнул рыжий громила. Мне стало казаться, что я ему не нравлюсь. — Скажите своему толстячку, чтобы он держал свои остроумные шуточки при себе. Они мне не нравятся.
