Девушка читала что-то на первой полосе газеты, скорее всего колонку справа. Она не спеша послюнявила палец и собралась перевернуть страницу. Но не успела. Вместо этого она упала в обморок.
Это я так подумал, что она потеряла сознание. По крайней мере, она рухнула словно подкошенная. Это было так близко от меня, что я слышал глухой стук, с которым ее голова ударилась о землю. Звук напоминал хлопок в ладоши. Девушка лежала неподвижно.
Она-то лежала тихо, но вокруг нее вдруг образовалось всеобщее движение. Примерно с полдюжины мужчин одновременно бросились к ней. Джереми Слэйд первым подбежал к распростертой на земле Наташе. Потом, прямо за ним, подскочил Эд Хауэлл и, наконец, Уолтер Фрэй. А уж за ними и я. Потому что, может быть, все еще думал о Шерри. Если хотите знать правду, я должен был думать о Шерри. Так или иначе, но я не был так бдителен, как обычно. Когда я подбежал к Наташе, ее ресницы затрепетали и уголки рта чуть дернулись, будто девушка пыталась улыбнуться. Но я видел людей, которым стреляли в живот, и у них появлялась такая же гримаса, но это вовсе не было улыбкой. Да и, кроме того, Наташа все еще была без сознания и только начала возвращаться в наш мир.
Прошло четыре или пять минут, прежде чем она окончательно пришла в себя.
— Это ничего… — пролепетала она. — Правда. Просто я почувствовала внезапную слабость… и все… куда-то подевалось. — Она сделала маленькую паузу и продолжила: — Теперь я в полном порядке. Я не завтракала. Сижу на диете. Может быть, я просто голодна. Но я в порядке.
Голос у Наташи всегда был тихим, а сейчас напоминал шуршание бархата. И она медленно улыбнулась той красивой, блистательной улыбкой, которая сделала ее знаменитой. Казалось, девушка совсем пришла в себя, но веки все еще немного трепетали.
Слэйд выглядел совсем расстроенным. Если его звезда сейчас выйдет из строя, то он попал в беду. Режиссер облизал губы и погладил Наташу по темной руке.
— Вы в порядке, беби? Вы уверены, что вы в порядке? — спрашивал он ее высоким, тонким голосом.
Впрочем, у Слэйда всегда был такой голос.
Наташа как-то съежилась и отняла у него руку.
— Я в порядке, Джерри. Дайте мне только минутку, ладно? — пробормотала она.
Газета, которую она читала, валялась у нее под ногами. Это была утренняя лос-анджелесская «Геральд стандарт», и это все, что я успел заметить, прежде чем кто-то скомкал и отбросил ее в сторону. Толпа, собравшаяся вокруг нас, начала редеть и понемногу рассасываться. Операторы и техники вернулись на съемочную площадку. А еще через несколько минут все актеры и актрисы, включая Наташу, заняли свои места, и съемки вот-вот должны были начаться.
Ожидая, пока включат камеры, я думал, помимо всего прочего, еще и о том, могла ли Наташа Антуанетт в это утро иметь хороший, сытный и питательный завтрак.
Я знал Наташу, и она мне нравилась. Они с Эдом Хауэллом приходили ко мне и моей рыжеволосой ветреной подружке несколько недель назад в гости. В мою голливудскую квартиру на хайбол[1] и гамбургеры, и мы прекрасно провели время. Надо сказать, что Нат — очень эмоциональная молодая женщина, но какая-то недокормленная. В тот вечер, например, она съела целых три гамбургера. С луком.
Кроме того, вчера вечером мне позвонили. Вот об этом звонке и о том, что за ним последовало, я и собирался ее расспросить. Какая-то женщина сказала мне по телефону, что она — Наташа Антуанетт. Но я не имел никаких доказательств, что это на самом деле была Нат.
Больше того, Гордон Уэверли тоже сказал, что он никого не убивал, — и очень может быть, что он солгал. Если это так, то я могу оказаться в неприятном положении. Потому что Гордон Уэверли — мой клиент. А человек убит, в этом нет сомнения. Убит очень жестоко, но это непреложный факт.
И вот когда Уолтер Фрэй закричал: «Хорошо, все готовы? Мотор!..» — я думал обо всем этом. О прошедшей ночи, о Наташе, о Гордоне Уэверли. И об убийце. И о безжалостных бандитах, мертвых и живых…
Я все думал. Это был отличный вечер.
Отличный вечер для хорошо смешанных коктейлей с мартини и бифштекса, поджаренного на углях, — это было бы превосходно, — и, может быть, немного вина под бифштекс, красного вина. И для алых, как вино, губ моей девчонки, которая сидела на шоколадно-коричневом диване, в моих апартаментах номер 212 в отеле «Спартан» Голливуда.
Я провел весь день в моем офисе в деловой части Лос-Анджелеса, наблюдая за рыбками-гуппи в десятигаллоновом аквариуме, который стоял на книжном шкафу, читал Эмерсона и ждал, когда мне позвонит клиент, чего он так и не сделал. Я — человек действия, и когда сижу без дела, то мне нужен тироксин, или питуитрин, или еще что-то, чтобы взбодриться. Поэтому, раз телефон продолжал молчать, я сам им воспользовался и позвонил той самой девочке, которая сейчас сидела на моем шоколадно-коричневом диване.
Компактная японская жаровня, до краев наполненная древесным углем, стояла посередине золотисто-желтого ковра. Я полил угли специальной жидкостью, чтобы их поджечь, но спичку к своей стряпне все не подносил. Окна гостиной были открыты — потому что это был мой первый опыт и во время приготовления этого блюда что-то могло пойти не так, в результате чего, например, сгорят мои апартаменты и остатки нашего квартала. Первый коктейль с мартини был приготовлен, девчонка улыбалась, и все было как надо.
— Шелл, ты на самом деле думаешь, что у тебя что-то получится? — спросила она.
— Кто знает? — откликнулся я. — Но здесь хорошая вентиляция. У нас есть древесный уголь. Есть жаровня, вино и бифштексы. И даже если все это пойдет в раковину, то остаемся мы двое — ты и я.
— Но… не будет ли слишком дымно? — продолжала моя подружка.
— Может быть, — таинственно ответил я. — А может, и нет.
Я говорил так таинственно, потому что все это на самом деле было загадкой для меня. Я не имел ни малейшего представления о таких делах. До этого я никогда не пытался поджарить бифштекс на древесных углях у себя в гостиной, но место для пикника не так легко отыскать в самом сердце асфальтированного Голливуда. Прямо напротив отеля «Спартан», через Норт-Россмор, раскинулись зеленые газоны и дорожки парка «Уилшир-Кантри-клаба», но даже членам этого клуба запрещено разводить огонь на газонах и дорожках парка.
— Единственный способ научиться чему-то, — изрек я, — это попробовать сделать это самостоятельно. Что, если бы братья Райт, сидя у своего самолета, спрашивали друг друга: «А что, братец, ты думаешь, эта штука полетит?» А что, если бы Папа Дион сказал бы: «Фу!» А что, если бы…
— О, Шелл…
— В практических опытах всегда присутствует риск, моя дорогая. Вот что делает жизнь такой волнующей. Разве не так?
— Не очень. Мне хочется есть.
Это немного ослабило мое рвение. Моя рыжеволосая подружка была настоящей моделью, это было наше первое свидание. Девушка была великолепна. На ней не было бюстгальтера, а только легкая блузка, но даже это пока на меня не действовало.
Я ответил:
— Ты не будешь такой голодной, когда мы все-таки поедим. Да и я тоже буду готов как раз для того самого дела. Это просто вопрос времени…
— Так зажигай же, — нетерпеливо попросила она.
Проклятая женщина лишила процесс приготовления пищи всей его привлекательности. А я не настолько любил готовить, чтобы тут же приняться за дело. Черт с ней и с ее соблазнительной блузкой.
— О'кей, — угрюмо отозвался я. — Но предвкушение часто бывает куда приятнее, чем сам процесс, и мне кажется, что гораздо интереснее ожидать это кушанье, чем…
— Так зажигай же! — продолжала настаивать она.
Ну, время пришло. Я подсознательно чувствовал это и одновременно побаивался. Потом присел на корточки и зажег спичку. Настал момент некоторой неопределенности.
И тут зазвонил телефон.
— Эх, — с досадой поморщился я. — Не нравится мне это.
— Ладно, не валяй дурака, ответь, — посоветовала подружка.
— Я боюсь чего-то, — пробормотал я. — Может, кого-нибудь убили или еще что-то стряслось. И тогда мне придется прервать нашу чудную встречу.
Телефон зазвонил снова.
— Шелл, ответь. Я голодна.
Я поднял трубку.
Там послышались звуки, похожие на плеск воды, и на мой голос сначала никто не отозвался.
— Хэлло, — повторил я.
— Это мистер Скотт? — услышал я женский голос.
— Да. Что там такое, кто звонит?
— Шелл? Это вы?
— Черт побери, конечно я. Кто же еще? Так в чем же дело? — не слишком любезно ответил я.
— Отлично. Это Нат.
— Кто? — не понял я сразу.
— Наташа Антуанетт.
— Ах да, — наконец уразумел я.
Кинозвезда, сначала работавшая на вторых планах, а потом получившая ведущую женскую роль в фильме ужасов «Призрак липкой Мрази». Наташа — обаятельная женщина.
— Хэлло, Нат, — ответил я как можно дружелюбнее. — Чем могу быть тебе полезным?
