— Кейт, мы с вами отправляемся на ленч. Остальные могут остаться здесь. Мы будем звонить. Лори, распорядись, чтобы сюда прислали еду и достань питье. Заседать, возможно, нам придется долго. Динджи, подай машину к подъезду. — Потом он повернулся ко мне: — Вы согласны… — Он изобразил рукой круговращение.
— Да, согласна. Встретимся в холле через пять минут.
У Гилли был вид мальчишки, заползшего под брезентовый шатер цирка и оказавшегося прямо в ложе. Это был один их тех сюрпризов, на которые так был горазд Хиггинс: он умел заставить людей забыть на мгновение, какие трудности их ждут впереди.
Он ждал меня у подножья лестницы и предложил мне руку. Коридорный открыл перед нами дверь, и Хиггинс плавно, как по воздуху, провел меня через холл.
Когда мы сели в машину, довольный Стив сказал:
— Этому молодому человеку, который остался нас ждать, мы преподали урок демократии, не так ли, Кейт? Демократии в действии.
Это был «линкольн-континенталь» с затемненными стеклами, сквозь которые сидящий в машине все прекрасно видит, а извне стекла непроницаемы для постороннего взора. Дингл в сюртуке горохового цвета и мятой фуражке был резким контрастом с роскошью машины. Ему бы сидеть за рулем старого, видавшего виды автомобиля, а не этого шикарного лайнера. Демократия, ничего не скажешь, подумала я.
— Родхауз-лейн, — сказал Хиггинс. — Но раньше заедем к Минни Моран.
Я приготовилась не пропустить дом Гилли, а Хиггинс занялся телефоном. Он проверил через Лори, в порядке ли все его линии связи. Я опять вспомнила Ковача в своем номере и как Форбс без особого труда выдернул «жучка» из патрона электрической лампы в тюрьме.
— Вы не боитесь, что везде есть подслушивающие устройства, Стив? — спросила я полушутя-полусерьезно.
— Я знаю, как заглушать сигналы, — ответил Хиггинс.
Это меня удивило.
— Вы так спокойно относитесь к возможности подслушивания?
— Кейт, разве вы не поняли, что в наши дни возможность полного уединения личности это уже анахронизм? Оглянитесь вокруг. Откровенные сексуальные сцены, например, или даже групповые. А наша международная дипломатия. Больше нет секретов. Все делается громко, в открытую. Скандал в Пентагоне, например, или вы теперь можете пожать руку самому Фу-Манчу, или еще какой-нибудь знаменитости. Посмотрите на наше кино. Что от него осталось? Ничего. Каждый раз, когда вы включаете телевизор, смотреть нечего. Какой-то мальчишка с минимумом слов удовлетворяет себя на глазах зрителей. Это у них называется естественным развитием детей! Не знаю, хорошо это или плохо. Я просто не знаю, что это, черт побери, Кейт! Но я знаю, что это существует, что это действительность и, поскольку я должен жить в ней, пока смерть не приберет меня, я включаюсь в эту игру и отвечаю, как могу. Спросите меня, о чем хотите, и я постараюсь вам ответить, и сэкономлю ваше время, избавив от необходимости самой разбираться в сплетнях и слухах.
— Время на что? В жизни должны быть собственные открытия, какая-то тайна, Стив.
— Вы удивляетесь сверкающим огням на улицах Венеции, а затем видите дела, которые творятся в темноте. Когда можно самому видеть все, то через какое-то время кто станет на все это смотреть?
— Здесь где-то должен быть дом Гилли, — сказала я, — под холмом.
Мы проезжали городок трейлеров.
Хиггинс обернулся и пересчитал трейлеры.
— Черт побери, по новому закону они все получат избирательные права. Надо позаботиться, чтобы их зарегистрировали, — он как-то нервно заерзал на сиденье.
— Стив, вы хотите, чтобы я это записала и передала Лори?
Хиггинс рассмеялся и положил руку на мою, лежавшую у меня на коленях. Моя рука была без перчатки. Я испытала шок оттого, что прикосновение Хиггинса почему-то взволновало меня.
— В царстве смерти торжествует жизнь, — сказал он, и я поняла, что наши ощущения одинаковы. Хиггинс сжал мою руку, а потом отпустил ее. Его рука уже лежала на плюшевой спинке сиденья. Он осторожно повернул меня к себе, легким прикосновением языка открыл мои губы и поцеловал меня. От него пахло ветром саванн.
— Подъезжаем к Минни, Стив, — не поворачиваясь, сказал Дингл.
Хиггинс откинулся на спинку сиденья и подавил довольный смешок.
Ты совершила ошибку, Кейт, сказала я себе. Или это не так? Для Хиггинса секс это тоже один из символов власти. Едва ли он стал бы доверять женщине, которая отказалась лечь с ним в постель. В нем была какая-то вульгарная откровенность.
* * *
Мы подъехали к ресторану в гостинице «Шамрок». Когда-то это было незабываемое по своей прелести место. Теперь же краска на стенах облупилась, ящики с цветами на окнах висели косо, рассохшиеся и без цветов, кроме одного, относительно уцелевшего и превращенного в мусорную урну. В воздухе стоял запах горелого жира.
— Вы в стране куриных бифштексов, Кейт. Ваш желудок отреагировал?
— Пока нет.
Динглу было приказано сидеть в машине у телефона. Мы вошли в ресторан через боковую дверь. Двое мужчин у бара лакомились бутербродами, запивая их пивом, и смотрели по телевизору мультфильм о коте Феликсе. Хиггинс сделал знак бармену и заказал виски.
— А где Минни? — спросил он у него.
— В субботу днем клиентов бывает совсем мало.
— Подними-ка ее, — велел Стив. — Скажи, что старый друг хочет ее видеть.
Бармен даже не спросил у Стива его имя. Возможно, он знал его, но тон, каким тот сказал слова «старый друг», был настолько властным, что у бармена не возникло сомнений в том, что он должен делать. Стив подал платком знак Динглу, тот опустил стекло в машине и ответно махнул рукой, затем снова поднял стекло. Погода стояла хмурая и воздух был промозглым.
— Знаете, в этом «линкольне» есть все, кроме канализации, — похвастался Стив.
— Как в Бейкерстауне, — ответила я.
— Да, Кейт, перестаньте водиться с этим парнем, Гиллспи. Но девушка у него отменная, Нора кажется? Она ирландка, не так ли?
— Феллон, — ответила я. — Ирландка до мозга костей.
— Должно быть, фригидная.
— Не думаю, — ответила я излишне быстро.
Хиггинс улыбнулся.
— Свят, свят, свят! — женский голос был хрипловатым, низким.
Хиггинс поднялся навстречу крупной, добродушной, небрежно одетой женщине.
— Господи, Мин, — воскликнул Хиггинс с явным провинциальным акцентом, — ты чертовски похудела, сбросила, наверное, целую тонну.
— Стив! А у тебя все такая же тощая задница?
— Познакомьтесь, это Кэйт Осборн. — А мне он объяснил: — Минни одна из последних эстрадных актрис на речных прогулочных пароходах, она и сейчас может сорвать бурю аплодисментов.
— Послушай-ка меня, — Минни издала хриплый стон. — Я пила вчера вечером дважды, и сегодня приняла немного. Я больше не пью, как прежде. Садись, для этого и стулья существуют. О, Стив, молодость ничем не заменишь. Воспоминания — это сухая шелуха. А как поживает Дингл?
— Он в машине. Я пришлю его поздороваться с тобой, но это потом. Могу я угостить тебя стаканчиком, Минни? Опохмелиться?
Она словно не слышала приглашения, а, сощурив глаза, спросила Стива в лоб.
— А ты зачем сюда приехал? Не говори, что тебе нравится моя стряпня, потому что ты не ел здесь с тех самых пор, как мне восстановили лицензию. Тебя интересует… этот черный?
— Я так не сказал бы, Минни.
— Я знаю, что не сказал бы. Поэтому и спрашиваю.
— Я отвечаю: нет… Я совсем забыл об этой истории с лицензией.
— Так я тебе и поверила. Если и было у нас что общее, так это страсть к откровенничанию. Любим выговориться. Так что не ходи вокруг да около.
Хиггинс кивнул.
— Садись, Минни, и выпьем за старые добрые времена. Минни пододвинула стул, но поставила его как-то боком к столу и Хиггинсу и села, положив одну руку на спинку стула. Так что она смотрела на Хиггинса как бы через плечо. Мне же досталось видеть ее вздернувшиеся юбки и дряблую кожу ног. Она кивнула в мою сторону.
— Это она все затеяла?
Значит, именно здесь, подумала я, побывали смещенные помощники шерифа. Гилли знал, что говорил.
— Это только одна сторона вопроса, — сказал Хиггинс. — Она просто делала свою работу, а это она умеет получше многих. У тебя есть твоя фотография прошлых лет, Минни? Кэйт настоящая журналистка. Сейчас она пишет очерк обо мне. Я ей уже рассказал, какой жизнью жила наша река, когда я только начал закладывать основы своего богатства помимо всего прочего.
— Воспоминания, — снова повторила Минни с презрительным присвистом зубного протеза. Она настолько отказывалась принимать его игру, что даже пропустила мимо ушей его слова о фотографии времен ее молодости. Я же заметила одну из фотографий над стойкой бара. И она, и я прекрасно знали, что мне ни к чему ее фотография.
— Кого ты ищешь, Стив? Очевидно, он очень тебе нужен, раз ты проделал такой путь из «Эрмитажа».
