— Привет! Можно мне брэнди?
Чопорное выражение лица все то же, щеки без тени макияжа те же, но голубые широко раскрытые глаза блестели, что не скрывали даже большие очки с темными стеклами, и ещё в ней появилась какая-то живость, чего вчера не было. Я подумал, как она выглядит без очков, Она была неотразима в черных вельветовых джинсах, светловолосую головку обхватывала красная лента, на ножках были красные туфли. Ее одеяние завершали красный пояс и красная блузка с открытым горлом, причем под блузкой угадывался бюст, размер коего был тревожно велик для столь миниатюрного создания.
Я налил ей брэнди в бокал, но она поправила меня:
— Еще!
Я долил, она взяла у меня бокал и припала мне на грудь:
— Я должна вам кое-что сказать, — прошептала она. — Я нализалась.
— А что в этом такого?
— О, мне не пристало так переживать по поводу его смерти, у нас с Полом давно уже все было кончено, но все так неожиданно произошло…
— Знаю.
Она ещё теснее прижалась ко мне. У неё было мягкое теплое тело.
— Хорошо, что вы пришли. Я думала о вас. Даже пыталась вам позвонить. Но в книге указан только ваш офисный номер. Вас не оказалось на месте. Я попросила дать мне ваш домашний, но ваша секретарша мне отказала. И я не оставила записки.
— Что-то срочное?
— Нет, просто хотелось поговорить с вами. В доме никого нет.
Я назвал ей свой адрес и номер телефона.
— Запишите!
— Я и так запомню.
— Ага.
— На днях я к вам зайду.
— Конечно. А где все?
Она отшатнулась, и я сразу ощутил пустоту. Она отпила брэнди.
— Мы с Марком взяли отгул, но он ушел. И Рита ушла. А Виктор сегодня изображает большого человека.
— Это как?
— Ну, он же получил то, о чем всегда мечтал. Мистер Уитни назначил его выпускающим редактором.
— Я смотрю, смерть Пола обернулась выгодой для него.
— А вот это не смешно!
— Простите.
Она села в кресло, поджав под себя ноги.
— А вы милый. Походите! Своей тигриной походкой.
Но я не собирался изображать тигра. Сегодня. Сегодня мне предстояло прояснить кучу запутанных дел. Я глотнул виски, которое согрело мне желудок. Я посмотрел на свернувшуюся клубочком в кресле женщину. Я бы с радостью походил перед ней тигром, мне бы это очень даже понравилось, но только не сегодня. Как-нибудь в другой раз. Я хмыкнул.
— Что такое?
— Как-нибудь в другой раз… Сегодня я вынужден все откладывать на потом. Наверное у меня размягчение мозгов.
— Говорите загадками. Но все равно вы милый.
— До скорого!
— Вы куда?
— По делам.
Дела привели меня ровно в три часа к дверям редакции «Буллетина» на Восточной Тридцать четвертой улице, где я выдержал поединок с тамошним цербером, после чего очутился в многооконном офисе Линкольна Уитни. Уитни был в голубом пиджаке и голубом галстуке с жемчужной булавкой.
— Очень рад, что нашли время, молодой человек, — улыбнулся он. Солнечный свет освещал его круглое красное лицо точно прожектор. Ему на вид можно было дать не больше пятидесяти: напыщенный самоуверенный пятидесятилетний дядя с повелительными манерами, а ведь вчера вечером он выглядел куда старше.
— Отложил все прочие дела, — отозвался я.
— Ценю, ценю. Дело, конечно, идет о Поле. Полиция делает все что в их силах.
— Как всегда.
Он почесал пальцем бровь.
— Я бы хотел иметь более подробную информацию, я хочу быть в курсе расследования. Полиция, конечно, с нами сотрудничает, но это ведь закрытая организация.
— Вы предлагаете мне работу, мистер Уитни?
— Да. Я навел о вас справки. Вы справитесь. Вы как предпочитаете, твердый гонорар в конце или поденную оплату?
— На ваш выбор.
— Пятьсот?
— Звучит заманчиво, если только дело не слишком затянется.
— Если затянется, непременно попросите надбавку. — Он выдвинул ящик, достал пачку банкнот, отсчитал пять и передал мне. Иногда вот такое случается — ежедневно платят наличными и только сотенными. А бывает, считаешь каждый центик.
Он дал мне листок бумаг и махнул на мраморную подставку для карандашей и ручек.
— Напишите расписочку, пожалуйста.
— Конечно.
Пока я писал, он поинтересовался:
— А что от вас хотел Пол?
— Не знаю, — я отдал ему расписку.
— Простите?
— Я не знаю. Он позвонил и попросил меня прийти. Он не сказал, зачем.
Уитни встал — крупный, и какой-то шкафообразный в своем простом голубом пиджаке…
— Мне необходимо получать от вас отчет ежедневно, мистер Чемберс. И я полагаю, у вас есть связи… Я хочу знать, как продвигается расследование. Кстати, вам известно, что объявлено вознаграждение за поимку убийц Вудварда?
— Да, я читал.
— Вознаграждение объявили мы через наших адвокатов. Пять тысяч. Так что имейте в виду, молодой человек. Если вы не будете манкировать тем, за что я вам плачу, займитесь и этим тоже.
— Спасибо, сэр.
Он улыбнулся уголками губ и протянул мне свою веснушчатую толстенькую лапу.
— Ну что ж, тогда…
Мы обменялись рукопожатием и я ушел, а по дороге спросил, где находится кабинет выпускающего редактора. Мне объяснили, и я, войдя без стука, обнаружил Виктора Барри в объятьях Риты Кингсли. Они даже не слышали, как я открыл дверь.
— Ай-яй-яй! — воскликнул я. — Тело ещё не предали земле…
Они расцепились — лицо Барри вспыхнуло и обратилось в маску гнева, он двинулся на меня, играя желваками, но она встала между нами и оттащила его в сторону.
— Напрасно вы не дали ему помахать кулаками, — усмехнулся я. Она повернулась ко мне спиной и стала отгонять его растопыренными ладонями назад, пока не усадила за стол. Только после этого она сама уселась в кресло. Выглядела она очень клево, в узкой кирпично-красной юбке и крохотной шляпке с вуалеткой, а когда она закинула ногу на ногу, обнаружилась весьма соблазнительная икра и чуточку пухловатые лодыжки. в целом нога оказалась очень стройненькая.
Уперев ладони в стол, Барри проскрежетал:
— Что вам угодно?
— Поболтать. О Поле Кингсли.
— А вам-то какое до этого дело?
— Сотрите губную помаду со щеки!
— Убирайтесь вон!
Я склонил голову набок.
— Значит, разговора не получится?
— Разговора? О чем нам говорить? Вы ворвались ко мне без спроса. Убирайтесь пока я не приказал вас вышвырнуть силой.
Он был высокий, худой и такой весь аккуратненький в полосатой рубашке с воротничком на пуговках, но кровь ещё клокотала в нем: лицо было красное и на лбу выступили бусинки пота.
— Ворвался без спроса, говорите? Да не совсем. Убийство Кингсли входит в круг моих интересов. У меня клиент.
— Какой ещё клиент?
— Линкольон Уитни.
Костяшки пальцев, упертых в стол, побелели.
— Для убийства необходим удобный момент. У вас обоих таких моментов сколько угодно. Для убийства также требуется мотив. Вот эта дама с вуалью ненавидела своего мужа, а смерть ничуть не хуже развода. Вот вам и мотив. У перемазанного губной помадой парня с грозными желваками — тот же мотив. К тому же он получает наконец место, с которого его почти что согнали. Вот вам ещё мотив! — я направился к двери. — Хороший сегодня денек, ребята. Ну, продолжайте миловаться!
Выйдя на улицу, я поймал такси и отправился к себе в офис и выслушал нотацию Миранды. Когда она замолчала, чтобы перевести дух, я сообщил ей, что голоден, и строгая матушка в душе Миранды оттеснила проповедника, и она ушла купить мне что-нибудь на обед. Я набрал номер Эдвины Грейсон. Телефон звонил и звонил, пока наконец не прозвучал щебечущий голосок:
— Резиденция Грейсон.
— Мисс Грейсон, пожалуйста.
— Нет дома, сэр, — пропел голосок. — Ей что-нибудь передать?
Все телефонистки секретарской службы щебечут одинаково.
— Это секретарская служба?
— Да, сэр.
— Когда она вернется?
— А кто спрашивает?
— Питер Чемберс. Это по делу. И очень важно.
— Ее нет дома. Простите, сэр!
— Ей можно куда-нибудь позвонить?
— Нет! Ее не будет весь день. А вечером с ней можно связаться в театре.
— Спасибо. Огромное.
— Спасибо, сэр.
Я открыл сейф и вытащил чемоданчик с инструментами и проверил набор оборудования, которому позавидовал бы любой опытный взломщик. Я выбрал нужную отмычку, и в ту же секунду ощутил прикосновение щеки Миранды, которая потерлась о мою щеку с неодобрительным мычанием.
— Рано или поздно вас отправят за решетку.
— Миранда, прошу тебя…
— Рано или поздно…
— Да брось! Я же не облечен никакой властью. Я не полицейский. Так что мне не возбраняется иногда взять фальшивую ноту.
— Рано или поздно, — возразила она
— Миранда, я рыцарь без копья, герой без герольдов, гладиатор без победных труб. Такие как я, встречаются в любом бизнесе. Я то что стыдливо называют частная ищейка. Стоит тебе сказать, чем ты занимаешься, как все вокруг начинают хохмить, каламбурить, хихикать, поднимать брови. Я действую в пределах очень строго кодекса чести — моего собственного — и по-моему, я делаю немало добра. Да-да, можешь фыркать сколько угодно, но ведь даже ты, милая Миранда, должна признать, что… убийство омерзительно…
