Из хижины не было видно и лучика света, но этого и следовало ожидать. Я провел немало времени, занавешивая окна старыми мешками. Любой огонек виден ночью за километры. Осторожно приблизившись к двери, я постучал.
– Веда!..
Долгое мертвое молчание, во время которого я с тревогой спрашивал себя, не удалось ли Максу освободиться, несмотря на бдительность Веды, и не ждет ли он за дверью с револьвером в руке. Затем дверь отворилась и появилась Веда – темная тень, закрывшая свет лампы.
– Порядок, – сказал я, закрывая за собой дверь.
Макс сидел на том же месте, где я его оставил.
– Ты взял записку? – спросила она с металлом в голосе.
– Я ее сжег. Были трудности?
– Нет.
Я подошел к Максу и взглянул на него в упор.
– Все было в твоих руках, но ты плохо разыграл свою партию. У тебя теперь не осталось ничего, кроме неприятностей.
Страх, удушливый, как смерть, исказил его лицо.
– Что ты сделал с моей матерью?
– За кого ты меня принимаешь? Просто мы с ней выпили виски. С ней все в порядке.
Макс облегченно вздохнул.
– Я сказал себе, что ты обойдешься с ней как надо. Я рад, что ты не сделал ей ничего плохого. Она хорошая женщина, моя старушка.
Я сделал гримасу, вспомнив ее нечистоплотность. Но это была его мать, а это все меняло.
– Веди себя тихо и не вздумай фокусничать. Я не хочу тебя убивать, но если ты будешь хитрить, придется.
Я помог ему встать и разрезал ремень, которым были связаны его руки. Веда отошла к камину и подняла револьвер. Пока он, тихо скуля, растирал руки, она следила за каждым его движением. После того как он смыл кровь с лица и со стоном ощупал раны и шишки, я обратился к Веде:
– Неплохо было бы перекусить. Поговорим после. – Я кивнул Максу. – Садись.
Он сел, с тревогой наблюдая, как Веда накрывает на стол. Кажется, ее он боялся больше, чем меня.
– Тебе придется задержаться здесь на несколько дней, – сказал я Максу. – Вряд ли это будет для тебя приятное времяпрепровождение, но сам виноват. Ты нас стеснишь и будешь есть наши продукты, но другого выхода у нас нет.
– Рано или поздно ты отпустишь меня домой. Так, может быть, ты отпустишь ме-ня сейчас? Я никому ничего не скажу. Я могу поклясться в этом своей матерью.
– Не пори чушь! Сегодня у меня не то настроение, чтобы шутить. Ты бы еще поклялся бутылкой виски, которую она сегодня выпила.
Мы молча поужинали. Казалось, он не был голоден. Но при виде Веды, с глазами, как две льдинки, у кого угодно пропадет аппетит.
После полуночи мы собрались спать. Я швырнул в угол пару старых мешков.
– Будешь спать здесь. Мне придется тебя связать. Не начинай историй. При малейшем подозрительном шорохе я вначале выстрелю, а потом буду извиняться. У нас и так хватает неприятностей, так что смерть такой крысы, как ты, ничего не изменит в нашем положении.
Он был покорен и держался молча и неподвижно, когда я его связывал. Я подвел его к мешкам, и он скорчился на них. Дверь я запер на ключ и положил его в карман. Единственное, как он мог уйти, так это через окно, но я был уверен, что услышу, если он предпримет подобную попытку. Мы с Ведой устроились в соседней комнате, оставив дверь открытой.
– Как твое бедро?
– Хорошо. Немного ноет, но это к лучшему.
Я уселся на край кровати, с удовольствием наблюдая, как раздевается Веда. Ее тело было великолепно. И, даже несмотря на мысль о Максе, я почувствовал, как внутри меня нарастает желание.
– Как там было? – спросила она, надевая ночную рубашку.
– Не о чем говорить. Я накачивал ее виски до тех пор, пока она не слетела с катушек. Письмо действительно было под подушкой. Не письмо, а бомба. Я его сжег.
– Она тебя узнала?
– Не думаю. Да и откуда.
Веда скользнула в постель.
– Что мы будем делать с ним?
Мы говорили шепотом, чтобы он не услышал нас. Обстановка в хижине изменилась, и она больше не была нашим домом.
– Стеречь его здесь, что же еще.
Она посмотрела на меня ледяными глазами. Мускул дрожал у нее на щеке.
– Он знает, что ты отрастил усы.
– Что же делать. Мы будем стеречь его, как следует. Он здорово осложнил наше положение.
– Не то слово.
Я принялся раздеваться.
– Мак без раздумий убрал бы его, если бы он вздумал играть с ним в подобные игры. Прийти сюда и попытаться нас шантажировать! Если бы не ты, он обобрал бы нас, как липку.
– Мерзавец!
Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался в постель.
– Что же делать, Флойд? Я боюсь.
– Выбрось мысли о нем из головы, – я протянул руку и взял ее за ладонь. Она была сухой и холодной.
– Он пойдет в полицию, едва мы освободим его. Они думали, что мы в Мексике. Едва он расскажет, что мы здесь, за нами вновь начнется охота.
Конечно, она была права.
– Может быть, лучше взять его с собой. Мы можем поехать в Мексику.
– Ты так думаешь? Как же ты сможешь доказать тогда, что Бретта убил не ты?
Я задумался. Если полиция разнюхает, что я в Штатах, у меня не останется ни единого шанса добраться до Германа.
– Это верно, – внезапно мне до боли захотелось заняться любовью с Ведой. – У тебя нет желания сыграть в нашу игру?
– Не теперь, бедро немного болит. Завтра вечером, дорогой.
Я смотрел в темноту, чувствуя себя одиноким. Это было так, словно мы шли по тропинке и вдруг оказались перед непреодолимой стеной. Мы слышали, как Макс ворочается в своем углу, стараясь устроиться поудобнее. Временами он постанывал, и я, помимо воли, испытывал к нему жалость.
– Не хотела бы я всю жизнь прожить в Мексике, – вдруг сказала Веда.
– Тебе и не придется этого делать. Год, самое большее.
– Год – это слишком много. Ты никогда не сможешь доказать, что Бретта убил Герман.
– В хорошую же мы попали переделку, верно? Я не убивал Бретта, но все думают, что это сделал я. Я пытаюсь доказать, что я не совершал убийства, а единственный способ доказать это – совершить новое убийство. Скверная история. Предположим, я убью Макса, пусть об этом никто не узнает, только ты и я. Но мы будем жить вместе и знать, что я его убил, а это много меняет.
– Да, ты не должен его убивать.
Мы подошли к тому, с чего начали. Замкнутый круг.
– Может быть, мы еще что-нибудь придумаем.
– Хорошо бы, чтобы он заболел и умер.
– Голубая мечта. У него достаточно здоровья, чтобы прожить еще лет сорок.
– Да, но может быть несчастный случай.
– Только не с ним. Он достаточно осторожен. Нет, я думаю, надеяться на такое нет оснований.
Макс опять застонал.
– Ему-то волноваться нечего. Он знает, что находится в безопасности, – горько прозвучал голос Веды.
– Попробуй уснуть, иначе мы проболтаем всю ночь.
– Да, пора спать.
Я лежал в темноте и истязал мозг в поисках выхода, но не находил его. Если мы отпустим его, он тут же сдаст нас полиции, чтобы получить премию. Если же возьмем с собой, придется все время следить за ним. И в один прекрасный день он застанет нас врасплох. Если мы уедем и оставим его здесь, полиция кинется по нашим следам дня через два. Выхода не было.
Макс ворочался в углу и храпел. Веда вскрикивала во сне. Постепенно и я погрузился в объятия Морфея. Мне приснился ужасный сон: будто Веда снюхалась с Максом, и они объединились против меня. Каждый раз, когда я смотрел на них, они отвечали кривыми усмешками. Это я лежал на рваных мешках в углу, а они баловались на постели в соседней комнате. Я лежал в темноте, слышал их шепот, понимая, что они договариваются прикончить меня…
Внезапно я проснулся с тревожно колотящимся сердцем. Храпа Макса больше не было слышно. Я протянул руку, чтобы коснуться тела Веды, но мои пальцы попали в маленькую выемку, оставленную ее головкой. Я почувствовал холод давно покинутой постели и остался недвижным, а вся кровь застыла в жилах.
– Веда! – тихо прошептал я, садясь на кровати. – Где ты?
Напрягая слух, я услышал движение в соседней комнате. Вскочив с кровати, я нащупал револьвер и фонарик и повернулся в сторону двери. Узкий луч фонарика осветил дверь. Она была закрыта. Когда мы ложились спать, она была полуоткрыта. Подойдя к двери, я остановился, прислушиваясь и нервно сжимая револьвер в руке. Дверь начала медленно открываться, и я отступил в сторону.
В проеме появилась Веда. Волосы на моей голове зашевелились. Ради безопасности я положил палец на спусковой крючок.
– Что произошло? Что ты сделала?
Голос мой был хриплым, но Веда ничего не ответила, а медленно прошла мимо меня. Казалось, она не идет, а плывет. В своей ночной рубашке она походила на привидение. Она двигалась в луче фонаря, и тут я увидел, что ее глаза закрыты. Она шла во сне! Безмятежное спокойствие на ее лице, тайна ее тела заставили меня отступить. Тело ее бессознательно повиновалось каким-то непонятным мне силам природы. Веда казалась очень красивой, гораздо красивее, чем когда-либо раньше. Пройдя мимо меня, она легла на постель и замерла там. Разинув от удивления рот, я несколько мгновений тупо пялился на нее, потом подошел к кровати и накрыл ее одеялом. Руки мои мелко дрожали.
