– Спокойной ночи, – без всякого выражения ответила Веда.
«Теперь я опустился на самое дно, – сказал я себе. – Крайняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцев. Мертвое лицо Макса, усмешка Германа. Подходящий повод для ночных кошмаров…»
Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно проснулся, как от удара. Со времени смерти Макса я спал очень плохо и просыпался при малейшем шорохе. Мне показалось, что кто-то ходит по комнате. Было темно, и я ничего не мог разглядеть. Слабые звуки заставили мои нервы пуститься вскачь. Дрожь пробежала по телу. Я представил Макса, крадущегося к моей постели, и задрожал. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко. Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я раньше не мог догадаться. Она стояла уже совсем рядом с постелью. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож – тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс увидел нас. Она была прелестна. Я смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как рука ее поднялась и вонзилась в то место, где еще секунду назад лежал я.
– Теперь все будет в порядке, дорогой, – шептала она. – Тебе больше не надо беспокоиться.
Она вернулась к себе на постель, накрылась одеялом и замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным. Я оставил ее спящей и вышел в соседнюю комнату. Огонь в камине почти догорел, и я подбросил туда еще пару поленьев, стараясь особенно не шуметь. Я уселся поближе к огню, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле, ведь я был на волосок от смерти.
В эту ночь я больше не спал.
Когда солнце поднялось над вершинами, я вошел в спальню за одеждой. Она уже проснулась, потому что занавеска была отдернута, а окно широко раскрыто. Я быстро взглянул, спит ли она. Веда лежала на кровати, укрытая одеялом. Говорят, что от любви до ненависти один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь сошла на нет. Я боялся ее и был недалек от того, чтобы возненавидеть. Она повернула голову ко мне, ее глаза лихорадочно блестели.
– Я не слышала, как ты встал, – вялым голосом произнесла она.
– Я встал осторожно, не хотелось будить тебя.
Веда наблюдала за тем, как я одеваюсь. Я знал, что наш окончательный разрыв приближается. Мы ожесточились, зная, что это неизбежно.
– Ты лежи, еще рано. Я сварю кофе.
– Не возись слишком долго, пришло время для серьезного разговора, не так ли? – в ее голосе была вежливость, сострадание и чистосердечность.
Что ж, она права. Я не стал ей говорить, что пришел к такому же выводу.
– Я скоро вернусь.
Пока закипала вода, я быстро побрился. Мои руки еще плохо слушались меня, но мне повезло, и я не порезался. Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. Я мог бы пить фруктовый сок с таким же результатом. Мне повезло – я чудом ушел от объятий смерти.
Когда я вошел, неся кофе, Веда сидела на постели в шелковом халатике. Она выглядела больной, а в глазах ее застыло выражение, которое очень мне не понравилось.
– Дождь прекратился, – объявил я. – Будет отличная погода. – Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.
Она взяла чашку, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Ты не хочешь есть? – спросил я.
Теперь казалось невозможным, что каких-нибудь пару дней назад мы были влюблены друг в друга. Голос – странная вещь. Если внимательно в него вслушиваться, он может сказать больше, чем выражение лица. Я вслушивался очень внимательно и не обманывался на этот счет. Это был конец!
Я сидел почти рядом с Ведой, но между нашими душами была бездонная пропасть.
– Ты помнишь, что ты сказал, когда мы говорили о Максе? – спросила она в упор.
– Я говорил много вещей, какое это имеет сейчас значение? – Я пил кофе маленькими глотками, хмуро глядя на нее. Так вот как она подошла к вопросу. – Кажется, помню. Я тогда сказал целую речь: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом: только ты и я. Но мы будем знать, что это сделал я, и это вечно будет стоять между нами». Вот так я сказал. Ты тоже так думаешь?
– Да.
– И многое уже изменилось, не так ли?
– А разве ты не видишь?
Установилось молчание. Я чувствовал ее замешательство, как чувствовал струю холодного воздуха из окна.
– Этой ночью мне приснился сон, словно я тебя убила, – сожаления не было, просто констатация факта.
– Однако ты этого не сделала, – смотреть в ее лицо я не мог.
Опять молчание.
– Пришло время уехать отсюда, – сказала она. – Теперь нам нет смысла отправляться вместе. Если ты будешь один, меньше риска.
Что ж, это было очень мило с ее стороны – думать о моей безопасности. Но я не принимал это всерьез. Если уж решать об отъезде, то решение должен принимать я.
– Пусть будет по-твоему, – я допил кофе и закурил сигарету. Теперь мои руки были тверды.
– Не говори так, мы оба хотели этого. Кажется, ты сам понимал это тогда, когда зашел разговор о судьбе Макса.
– Тебе бы следовало дать премию за способность изрекать прописные истины. Когда-нибудь кто-то соберет твои мысли и издаст книгу.
– Мне нужно одеться.
Она дала мне понять, что спорить больше не о чем.
– Делай, что хочешь, – заявил я и вышел из комнаты.
Стоя у огня и наблюдая за игрой пламени, я удивлялся, что мир все еще существует. Мне будет плохо без Веды. Я не думал, что все так неожиданно кончится. Я многое испытал рядом с ней: и хорошее, и плохое. С другими женщинами я понимал необходимость разрыва. С блондинкой, снабжавшей меня деньгами, с рыжей, царапавшей ногтями мои плечи, но не думал так о Веде. Я понимал, что она собирается меня бросить, но она занимала слишком много места в моей жизни, и когда она уйдет, образуется пустота.
Через некоторое время она появилась, неся чемодан. На ней были все те же брюки, в которых я увидел ее в первый раз. Казалось, это было так давно. Несмотря на осунувшееся лицо и усталый вид, смотрелась она достаточно привлекательно.
– Куда ты? Не забывай, нас еще ищут.
– За меня можешь не беспокоиться.
– Но послушай. Я возьму в оборот Германа. До тех пор, пока я не докажу, что Бретта убил он, я все еще в переделке. Если полиция тебя схватит, ты заговоришь, вот в чем дело.
– Они меня не схватят. Я не вчера родилась.
– Мне очень жаль, но до тех пор, пока я не улажу дело с Германом, тебе лучше быть в безопасном месте. Ты поедешь к Маку.
– Я же сказала – нет!
Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и попала в бочку с порохом.
– Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.
– Ты хочешь и меня убить? – голос ее звучал пронзительно.
Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрприз за сюрпризом.
– Что ты мелешь?
– Ты же хочешь и меня убить, как убил Бретта и Макса.
– Опять старая песня!..
Между нами стоял стол, иначе я опередил бы ее. Но она первая схватила револьвер. Он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем.
– Ты все хорошо обдумал! – кричала она. – Сперва Бретт, потом Макс, а сейчас на очереди я! Ты все время обманывал меня! Я уже почти поверила, что Герман убил Бретта. Но то было до того, как ты прирезал Макса. Ты зарезал его, как свинью! Хладнокровный негодяй! Макс был беззащитен, связан, он спал. Ты хладнокровно всадил нож ему в сердце. Как ты мог сделать это?! А сейчас на твоем пути стою я! Я знаю слишком много. Твой ненаглядный Кейзи будет стеречь меня, пока ты не решишь, как лучше отправить меня на тот свет! Но со мной твой номер не пройдет! Не на ту напал!
– Ты с ума сошла, я не убивал Бретта!
– Трепись, трепись! Скажешь еще, что и Макса убил не ты! – и она расхохоталась.
Ее сардоническая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:
– Да, да! И Макса я тоже не убивал! Это сделала ты! Во сне! Ты ходила во сне и сделала это! Я видел сам!
Презрение и ненависть сверкали в ее глазах.
– Подумать только, я любила этого подонка! Бойд говорил, что ты подлый и мелкий негодяй, и так оно и есть! Ты это доказал, и тебя можно только презирать.
– Согласен, меня можно только презирать, – теперь кричал я. – Но это произошло именно так. Я не хотел тебе этого говорить, но это правда. Ты пошла туда и…
– Думаешь, я тебе поверю! – она просто вопила. – Думаешь, кто-то поверит тебе. Нужно иметь твой грязный и изворотливый ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?
Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права. Никто не поверит подобной чепухе. Не стоило ей это говорить. Мне надо было вести себя так, словно это сделал я.
– Ладно, забудем об этом. Забудем, и все! Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать шесть тысяч от Бойда. Поделим их. Если ты думаешь, что сможешь заботиться о себе сама, поезжай.
– Я ничего не хочу от тебя. Я тебя презираю! Так и сиди! Один неосторожный жест – и я стреляю.
– Ну, как знаешь. Но ведь это глупо…
– Сиди на месте и не двигайся.
Я сидел и вел себя спокойно. В этот момент мне все казалось неважным. Войди сюда Редферн, я встретил бы его дружески.
