Теперь мне все стало ясно. Антон использовал манекенщиц в качестве приманки, чтобы завлечь в свои спальни богатых и влиятельных людей. А потом фотографировал их в соответствующих позах, тем добывая себе средства к существованию. Эти люди как огня боялись огласки из-за неизбежного политического или семейного скандала. Они предпочитали платить.
Наконец-то я понял, что случилось с Честером Вилером. Они наметили его в качестве жертвы, потому что он приехал из другого города, имел деньги и к тому же немного перебрал. Вилер попался в ловушку, но тут случилось недоразумение, которое стоило ему жизни. Он узнал девушку: это была бывшая подруга его дочери. Девушка испугалась и все выложила Антону... Тот решил, что Вилера необходимо устранить.
Видимо, после убийства девушка перетрусила еще больше и вышла замуж за первого встречного, лишь бы не иметь больше ничего общего с этим опасным делом. Сначала у нее все сложилось как будто удачно, но потом убийце удалось поймать ее, и он позаботился о том, чтобы когда-нибудь в будущем страх не развязал ей язык.
Да, теперь все стало ясно. Даже смерть Марион. Антон боялся меня. В газетах он прочитал, что я частный сыщик и что я потерял свою лицензию. Не сунь я свой нос в это агентство, Марион и Жанна, возможно, остались бы живы. Но думать об этом сейчас было поздно. Антон позаботился о том, чтобы ввести меня в заблуждение, — он заставил Марион сказать мне, что это она ушла с Вилером. Но почему же тогда убили Марион? Видимо, она потребовала слишком большую плату за молчание. Ведь она тоже была втянута в эту грязную историю. Марион могла попытаться шантажировать Липсека и нарвалась...
Итак, мозаика сложилась. Все началось не в день убийства Честера Вилера, а за несколько суток до этого. У убийцы было достаточно времени, чтобы поселиться в отеле и подождать удобного момента. Я оказался замешанным в эту историю совершенно случайно. Для убийцы я не представлял никакой опасности, потому что был в стельку пьян. И если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой, то ему это было бы только на руку. Полиция просто-напросто арестовала бы его как единственного подозреваемого.
Убийца просчитался только в одном. Он не мог знать, что в моем пистолете всегда шесть патронов. Он, конечно, забрал с собой и пулю, и гильзу, но исчезновение одного патрона навело меня на некие размышления. А ведь этого легко было избежать, если бы он сунул руку ко мне в карман. Я всегда ношу с собой несколько лишних патронов.
Но одной ошибки оказалось достаточно, чтобы все пошло к чертям. Одной-единственной ошибки... и он ее совершил.
Убийца наверняка сильно испугался, узнав, что я сыщик. Он ведь сразу понял, что мне не остается ничего другого, как расследовать это дело — конечно, если я хочу вернуть себе лицензию. Тогда он решил выяснить, что я собой представляю. Он взял подшивку старых газет и судебных отчетов и порасспрашивал кого надо. И он выяснил, с кем связался. Он узнал, что я ценю человеческие жизни так же мало, как он. Правда, я действую немного по-другому. Я убиваю только убийцу. Мне это нравится. Плевать мне на все законы: я хочу видеть, как растекается по полу кровь этих подонков, отнимающих жизни у честных людей.
Я рассмеялся и вытащил пистолет. Еще немного, и он выплюнет славную маленькую пулю прямо в физиономию убийцы. Но у меня не было больше времени, чтобы предаваться таким мыслям. Надо было найти хотя бы несколько фотографий. Я перевернул все вверх дном, даже сорвал обшивку с мебели, но в гостиной ничего не оказалось. Тогда я решил перебраться в фотолабораторию, но тут послышались шаги.
Они доносились из коридора, куда выходила дверь квартиры с тремя спальнями. Ключ в замке повернулся, и дверь отворилась. Мгновение я созерцал лицо Антона, побелевшее от ужаса и изумления, потом дверь захлопнулась. Слышно было, как кто-то прогрохотал по лестнице.
Черт возьми, какой же я идиот! Почему я сразу не выключил свет? Я бросился за ним. Протискиваясь в дыру, я зацепился за что-то и услышал треск рвущейся ткани. Оторванный воротник болтался по плечам, на меня сыпалась штукатурка и щепки.
Черт возьми! Неужели этот сукин сын от меня уйдет! Я открыл задвижку и помчался по коридору... Внизу хлопнула входная дверь. Перепрыгивая через ступеньки, я слетел с лестницы, упал на площадке, поднялся. До сих пор удивляюсь, как это я не переломал себе все кости, а отделался лишь синяками и ссадинами. Но в тот момент я этого даже не заметил.
С пистолетом в руке, не оглядываясь по сторонам, я выскочил на улицу. Но было поздно. Автомобиль Антона уже подъезжал к перекрестку. Почему этому негодяю так везет? Чем он заслужил такую милость судьбы? Я молча провожал взглядом красный сигнальный огонек его машины, когда вырулившее из-за поворота такси толкнуло ее в бок. Послышался скрежет металла и крики. Машина Антона развернулась от удара и встала поперек тротуара.
Бежать к перекрестку не было смысла: я бы все равно не успел. Поэтому я помчался в другую сторону, туда, где стояла моя машина. Мотор чихал и кашлял, и мне оставалось только радоваться тому, что снег под колесами слежался и стал достаточно твердым. Судьба дала мне шанс. Я вырулил на середину улицы и ринулся к перекрестку. Завернув за угол, я увидел, что машина Антона съезжает с тротуара на проезжую часть, а шофер такси с криками бежит за ней. Я посигналил ему, чтобы он посторонился.
Антон Липсек, наверное, услышал мои гудки, потому что его тяжелый, неповоротливый автомобиль рванул вперед с бешеной скоростью. Это была та самая машина, из которой в меня стреляли на Тридцать третьей улице. Хорошо, что негодяй Рейни уже развлекается в аду. Стрелял в меня наверняка он. А Антон сидел за рулем.
Теперь я даже радовался, что идет снег. Улицы были пустыннее, чем обычно. Я мчался за Антоном, постепенно настигая его. Через перекресток мы проскочили на красный свет. Машину Антона немного занесло в сторону, но он вовремя выправил ее, и погоня продолжалась. Теперь он наверняка испугался. Я так и видел, как он, сжимая руль, не перестает спрашивать себя, почему мой старенький драндулет догоняет его роскошную машину. Он, конечно, не догадывается, что под капотом моего старикана спрятан самый мощный мотор. К тому же совершенно новый. Нас разделяло уже меньше пятидесяти ярдов.
Когда я уже почти догнал Антона, он внезапно ринулся в переулок. От резкого поворота его машину выбросило на тротуар. Я было испугался, что не смогу вписаться в поворот, но тут раздался жуткий лязг и скрежет. Судьба отдала мне Антона! Его машина на всем ходу впечаталась в стену дома, перевернулась и застыла на месте. Только колеса продолжали вертеться.
Я развернул свой драндулет и, бросив его посреди улицы, с пистолетом наготове подбежал к машине Антона. Но оружие мне не понадобилось — Антон был мертв...
Через открытую дверцу я заглянул в салон, но он был пуст. В бумажнике Антона оказалось несколько пятисотдолларовых банкнотов и квитанция от заказного письма, отправленного сегодня утром. Адресовано оно было Клайду Вильямсу. Значит, босс все-таки Клайд, а не Антон Липсек. Клайд разрабатывал эти дьявольские планы. Он был убийцей, а Вельда сейчас сидела у него.
Я взглянул на часы: половина второго ночи. Время шло. Каждая новая секунда приближала меня к безумию и отчаянию. Но пока еще не поздно! Еще не поздно наверстать упущенное и вернуть то, что я потерял. Между тем кое-где в окнах зажегся свет. Люди стали выглядывать на улицу. Некоторые даже что-то прокричали мне вслед, когда я снова садился в машину.
Услышав вой полицейской сирены, я предпочел свернуть на первую попавшуюся улицу. Наверняка кто-нибудь запомнил номер моей машины и любезно сообщит его полиции. А вот когда они узнают, что машина принадлежит мне, прокурор съест от злости свою шляпу. Так ему и надо. Честер Вилер покончил с собой — таково мнение федерального прокурора. Но мы еще посмотрим, чья возьмет.
До цели мне оставалось не меньше полпути, а проклятый снег все продолжал падать. Каждая потерянная секунда была для меня равносильна поражению.
Но что я мог поделать?
Я проверил адрес: улицу и номер дома. Все правильно, все совпадает... Снег валил так, что верхние этажи желтого кирпичного дома едва можно было рассмотреть. Перед входом расхаживал швейцар в форме адмирала. Он постоянно тер свои замерзшие уши. Его вид подсказал мне, что лучше будет воспользоваться черным ходом.
Я вышел из машины и направился к соседнему дому. Отойдя настолько, чтобы швейцар не мог рассмотреть меня за метелью, я повернул в узкий проулок и скользнул к боковой стене дома. Несколько ступенек вели вниз к полуоткрытой двери. Я постучал.
— Да, — произнес с акцентом мужской голос. В следующий миг из-за двери показалась голова пожилого человека с огромными светлыми усами. Я улыбнулся в знак приветствия. Усач выжидающе смотрел на меня. Я вынул из кармана десятидолларовый банкнот. Он взглянул на него, но не произнес ни слова. Мне не оставалось ничего другого, как просто пройти в дверь мимо него. Я очутился в котельной. Под тусклой лампочкой без абажура стоял стол, а рядом с ним — пустой ящик, служащий стулом. Я повернулся к усачу. Он запер дверь и взял длинную кочергу.
