Все обдумав, я решил, что это довольно-таки неплохой способ. Проблема заключалась в том, через сколько трупов мне придется перешагнуть, прежде чем я подвешу Инглиша за окном. В доме находились, по крайней мере, пять человек: Минго, Инглиш, мамаша, две горничные, – но также в нем мог точить пики весь "Комитет бдительности".
Было два часа дня, и ничего не происходило. Люди вроде Инглишей могут не отлучаться из дома до весны. В кладовой у них жратва, в погребе – выпивка, баки залиты горючим, и никаких неудобств зима им не доставляет. А действительно ли Рейчел у них на чердаке? Почему же они так и не связались с издательством? Почему не требуют выкупа, не угрожают, не требуют запретить книгу? Может, их совсем засыпало снегом? Я не знал ответов на возникавшие вопросы и, кроме того, придумал только один способ проникнуть внутрь.
В четверть третьего я, с трудом пробираясь через сугробы и проваливаясь по пояс, доковылял до входной двери и позвонил. Узнают, так узнают, разберемся. Выглянула горничная. – Мистера Инглиша, пожалуйста.
– Как передать, кто его спрашивает? – спросила она.
– Джозеф И. Маккарти, – ответил я.
– Минутку, – сказала она, закрывая дверь.
– Секундочку, – попросил я. – Холодно, да и метель. Нельзя ли мне подождать в вестибюле?
Она заколебалась, и я улыбнулся ей – обезоруживающе, но чуть свысока. Она кивнула и ответила:
– Конечно, сэр. Извините. Входите, пожалуйста.
Я вошел. Она закрыла входную дверь, прошла по коридору и исчезла за какой-то дверью. Я же как можно осторожнее поднялся по центральной лестнице. Там была площадка, потом поворот налево и три ступеньки, ведущие в зал второго этажа. Собственно говоря, залов было два. Один с окнами на фасаде, а второй, как перекладина буквы Т, пересекал дом по ширине и вел в боковое крыло.
Я хорошо помнил план дома, составленный Джулией. Лестница на чердак находилась за залом, в маленькой спальне. В доме тишина. Где-то включен телевизор. В спальне запах фиалок и нафталина. Дверь на лестницу располагалась там, где ей и следовало быть. Зеленая, деревянная, из узких вертикальных планок, она была закрыта на висячий замок.
Позади я не уловил ни криков, ни возгласов. К этому моменту горничная, должно быть, уже вернулась сообщить, что мистер Инглиш не знает Джозефа И. Маккарти, ведь известный борец с ведьмами вряд ли мог посетить его, поскольку умер. Я снял с пояса фомку. Запор был старый, как и дверь. Горничная, не найдя меня, вероятно, выглянет наружу и осмотрит первый этаж, прежде чем доложить Инглишу, что мистер Маккарти исчез. Я просунул фомку под засов и выдернул его из двери вместе с винтами. Шум от всего этого я думаю, был не намного громче, чем при сотворении мира. Но мне, наверное, это показалось: я просто был в напряжении. Дверь открылась, и я увидел поднимающуюся вверх крутую, почти вертикальную, лестницу с узкими и высокими ступеньками. Я закрыл дверь и полез по лестнице, цепляясь руками и ногами, как голодная обезьяна. На чердаке – кромешная тьма. Я достал фонарик и взял его в зубы, чтобы освободить руки. В правой я держал фомку.
Чердак был как будто недостроен, за исключением двух комнат, по одной с каждого конца. Все окна закрыты фанерой. Вглядевшись, я увидел, что фанера привинчена, а не приколочена. Очевидно, кому-то хотелось, чтобы ее было трудно оторвать. Я дернул дверь в ближайшую комнату – она оказалась запертой. Тогда я пересек чердак и дернул дверь, ведущую во вторую комнату, она открылась, и я вошел, держа фомку наготове, как оружие. Комната была пуста, если не считать старой металлической кровати, трубы отопления и трех картонных коробок. Окна были закрыты фанерой.
Если Рейчел прятали на чердаке, то только в первой комнате, на противоположном конце. И я чувствовал ее присутствие, у меня внутри все аж напряглось от уверенности, что она находится за той, запертой, дверью. Я вернулся туда. На двери висел замок, на этот раз новый и на новой щеколде. Я прислушался, но из комнаты не доносилось ни звука. Внизу раздались шаги. Я сунул фомку под щеколду и рванул на себя. В крови у меня накопилось столько адреналина, что от моего рывка щеколда не просто вылетела из двери, но и отлетела метра на три. По подбородку у меня текла слюна, поскольку во рту я держал фонарик. Тогда я взял его в правую руку и вошел в комнату. Там жутко воняло. Я повел фонариком вокруг. На железной кровати, завернувшись в серое одеяло, наполовину приподнявшись, лежала Рейчел Уоллес. Выглядела она ужасно. Волосы у нее сбились в колтун, глаза ввалились, и, естественно, никакой косметики. Я посветил себе в лицо.
– Это Спенсер, – сказал я.
– О Господи! – вздохнула она хриплым голосом.
Вдруг зажегся свет. Внизу, наверное, был выключатель, который я не заметил. На чердаке сразу стало светло. Я выключил фонарик, положил его в карман и достал револьвер, выпалив:
– Лезьте под кровать!
Рейчел скатилась на пол под кровать. Я заметил ее голые ноги, потом услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Затем шаги смолкли. Видимо, заметили взломанную дверь. Судя по всему, посетителей было трое. Я посмотрел вверх и увидел, что комнату освещает лампочка без абажура, свисающая с цинкового крюка на потолке. Я потянулся и разбил лампочку фомкой. Комната погрузилась в темноту, если не считать света из коридора.
Женский голос спросил снаружи:
– Кто там?
Голос был старый, но не дрожащий и не слабый. Я промолчал, Рейчел тоже не издала ни звука.
Голос сказал:
– Вы вторглись в частное владение. Я требую, чтобы вы вышли. Здесь двое вооруженных мужчин, у вас нет никаких шансов.
Я лег и пополз к двери.
Перед лестницей стояли Минго с охотничьей двустволкой и Инглиш с автоматическим пистолетом. Между ними, чуть впереди, стояла женщина, похожая на мужчину, и притом на уродливого, гнусного мужчину. В ней было больше пяти с половиной футов росту, и весила она порядочно. У нее было квадратное тяжелое лицо и короткие седые волосы, а черные брови, почти не изгибаясь, срастались на переносице.
– Сдавайтесь, – потребовала она. В ее голосе не было ни колебаний, ни, уж конечно, страха. Она привыкла, чтобы люди подчинялись ей.
Я ответил из темноты:
– Игра окончена, мамаша. Кое-кому известно, что я здесь и что я ищу Рейчел Уоллес. И я ее нашел. Бросьте оружие, я вынесу ее и доставлю домой. Потом вызову полицию. У вас будет достаточно времени, чтобы убежать.
– Убежать? – язвительно усмехнулась мамаша. – Мы хотим, чтобы ты вышел, и мы заставим тебя выйти. И тебя, и эту гнусную лесбиянку.
Минго взял ружье наизготовку и начал вглядываться в темноту комнаты.
– Последний шанс, – предупредил я и перекатился вправо, затем поднял револьвер и опер его на левую руку. Минго выстрелил из одного ствола туда, где я только что был, а я попал ему чуть ниже правого глаза. Он упал навзничь на лестницу. Инглиш начал беспорядочно палить в комнату, очевидно в направлении вспышки от моего выстрела, но почти не целясь. Он выпустил четыре пули в темноту, а я аккуратно выстрелил в него дважды. Одна пуля попала ему в лоб, а вторая – в горло. Он беззвучно упал вперед, вероятно умерев еще падая. Я увидел, как мамаша наклонилась, и решил, что она падает в обморок, но вовремя догадался, что она наклонилась за пистолетом. Тогда я вскочил на ноги, в три прыжка добрался до нее и пнул пистолет, отбросив его подальше, а потом дернул ее за шиворот. У нее изо рта капала слюна, и она попыталась выцарапать мне глаза. Я держал ее на вытянутых руках (а руки у меня длиннее, чем у нее) и смотрел на Минго, скорчившегося внизу. Он был мертв, я понял это с первого взгляда – это было легко определить.
– Миссис Инглиш, они мертвы, – произнес я. – Оба. Ваш сын мертв.
Она плюнула мне в лицо, вцепилась пальцами в запястье и попробовала укусить меня.
– Миссис Инглиш, я вас ударю, – предупредил я.
Она все-таки укусила меня. Мне было не больно, потому что она попробовала прокусить куртку, но это меня разозлило. Я спрятал пистолет и наотмашь ударил ее по лицу. Она принялась выть, просто выть, царапаться и кусаться, не говоря ни слова, и тогда я сильно ударил ее кулаком. Она упала и стала хныкать, уткнувшись в спину мертвого сына. Я подобрал пистолет Инглиша, спустился по лестнице, взял ружье Минго, вынул оставшийся патрон, сунул его в карман, а затем поднялся обратно. Рейчел стояла в дверях комнаты и, щурясь на свету, разглядывала результаты побоища. Она завернулась в серое одеяло и крепко держала его. Я подошел к ней и сказал:
– Ну, Джен Эйр, я нашел тебя.
По ее щекам побежали слезы, я обнял ее, и она громко заплакала. Тогда я тоже заплакал, повторяя:
– Я нашел тебя, я нашел тебя.
Она ничего не ответила.
Первыми появились патрульные – целых три машины, несмотря на, снежные завалы. Среди полицейских был и Фоули, молодой парень с орденскими планками и нахальной физиономией. Они поднялись по лестнице, держа оружие наготове, а вела их испуганная горничная, которая, вероятно, их и вызвала. Фоули шел первым. Он с первого взгляда узнал Рейчел.
