— Тебя, надо полагать, оберегают?
— Естественно.
— Где он?
— Позади тебя. У стойки.
Джонатан повернулся и пробежал глазами вдоль стойки. И лишь на дальнем конце он увидел блондинистую гориллу весом, должно быть, фунтов в двести двадцать. Джонатан решил, что этому типу лет сорок пять, несмотря на красноватый загар, явно приобретенный под лампой, и длинные выгоревшие волосы, падающие на воротник. Это был типичный бывший борец или спасатель из тех, которых Майлз таскал с собой отчасти как телохранителей, отчасти как любовников, если не подворачивалось ничего получше.
— И это вся твоя охрана? — спросил Джонатан, возвращаясь к виски.
— Девейн очень силен, Джонатан. Он был чемпионом мира.
— Все они были чемпионами мира.
— Если Девейн действует тебе на нервы, я его отошлю.
— Он не производит на меня особого угрожающего впечатления.
— На это не надейся. Ему очень хорошо платят, и он мне полностью предан. — Майлз показал свои великолепные зубы в кинематографической улыбке, водя остатки льда по стенкам бокала соломинкой. Потом неуверенно, словно приноравливаясь, начал: — Тебя, наверное, удивляет, что я искал тебя и нашел, а не стал дожидаться, пока в один прекрасный день ты подойдешь ко мне поближе и избавишь от бремени существования.
— Твой подбор слов дает ответ на все вопросы, которые могли бы у меня возникнуть.
— Да, я устал чувствовать холод под ложечкой всякий раз, как завижу кого-нибудь, похожего на тебя. — Он улыбнулся. — Ты не представляешь себе, как губительно это сказывается на моей хваленой выдержке. — Скоро все кончится.
— Так или иначе. И думаю, у меня хорошие шансы на сделку.
— И не подумаю.
— Даже не любопытно?
— Только в одном смысле. Как ты узнал, что я здесь?
— Помнишь, мы еще говаривали: цировские тайны отличаются от общеизвестного лишь тем, что общеизвестное…
— …узнать трудней. Да помню.
Майлз остановил на Джонатане взгляд своих больших ласковых глаз.
— Знаешь, я ведь на самом деле не убивал Анри.
— Но ты подстроил ему ловушку. Ты был его другом, и ты его продал.
— Но непосредственно я его не убивал.
— Возможно, и я тебя не убью — непосредственно.
— Лучше быть мертвым, чем таким, как Грек, которого ты опоил дурманом.
Джонатан улыбнулся с тем вкрадчиво-беззлобным видом, который всегда принимал перед схваткой:
— Я ведь непосредственно и дурмана не готовил. Заплатил за эту работу другому.
Майлз вздохнул и опустил глаза, прикрыв их длинными ресницами.
Потом он поднял взгляд и попробовал новый подход:
— А ты знаешь, что Анри был двойным агентом?
На самом деле Джонатан узнал об этом спустя несколько месяцев после гибели Анри. Но это не имело никакого значения.
— Он был твоим другом. И моим.
— Опомнись, Джонатан. Это же был только вопрос времени: обе стороны хотели, чтобы его не стало.
— Ты был его другом.
Майлз заговорил раздраженно:
— Надеюсь, ты поймешь, если я сочту эти твои вечные рассуждения на темы морали чересчур безапелляционными для наемного убийцы?
— Он умер у меня на руках.
Майлз мгновенно смягчился:
— Я знаю. И мне искренне жаль.
— Ты помнишь, как он всегда шутил, что умрет с хорошей хохмой под занавес? В последнюю минуту он так и не придумал ничего стоящего и умер, чувствуя себя идиотом. — Джонатан явно начинал терять самообладание.
— Извини, Джонатан.
— Чудесно! Тебе очень жаль? Ты просишь извинения? Ну в таком случае, разумеется, все в полном порядке!
— Я сделал все что мог. Я устроил Мари и детям небольшую ренту. А ты — что сделал ты? В первую же ночь вставил ей свой болт!
Рука Джонатана мелькнула над столом, и Майлза вместе с креслом развернуло в сторону от сильнейшей пощечины, нанесенной тыльной стороной ладони. И тут же блондинистый борец немедленно соскочил с табуретки бара и устремился к их столику. Майлз с ненавистью посмотрел на Джонатана глазами, полными слез, потом, с трудом овладев собой, поднял руку, и борец замер на месте. Майлз печально улыбнулся Джонатану и кончиками пальцев отослал телохранителя назад. Экс-чемпион мира, обозленный, что его лишили добычи, с секунду гневно попыхтел, но вернулся к стойке.
Джонатан понял, что в первую очередь ему придется поубавить прыти у телохранителя.
— Я, должно быть, сам виноват, Джонатан. Мне не следовало тебя провоцировать. Насколько я понимаю, щека у меня красная и не очень привлекательная на вид?
Джонатан сердился сам на себя, что позволил Майлзу подначить себя на преждевременные действия. Он допил «Лафрейг» и махнул официанту.
Пока официант не отошел от стола, ни Джонатан, ни Майлз не проронили ни слова. И не взглянули друг на друга, пока уровень адреналина не снизился до нормального. Майлз даже отвернулся, не желая, чтобы индеец-официант видел его пунцовую щеку.
Затем он кроткой улыбкой показал Джонатану, что прощает его. Он не вытер слезы с глаз, полагая, что они усилят его аргументацию.
— В знак примирения я дам тебе кой-какие сведения. Джонатан не отреагировал.
— Человек, который вел со мной денежные расчеты по поводу смерти Анри, — Клемент Поуп, драконовский мальчик на побегушках.
— Сведения, конечно, полезные.
— Джонатан, скажи… А если бы Анри меня продал?
— Он никогда не поступил бы так с другом.
— Но если бы? Ты бы и его преследовал, как меня?
— Да.
Майлз кивнул.
— Так я и думал. — Он устало улыбнулся. — И это сильно портит мне дело. И все же я не собираюсь дать себя убить, принести себя в жертву твоему извращенному поклонению великим традициям дружбы. Ни рай, ни переселение душ меня не привлекают. Первое скучно, второе нежелательно. Поэтому я чувствую себя обязанным защитить свою быстротечную жизнь всеми имеющимися у меня средствами. Даже если для этого придется убить тебя, мой милый Джонатан.
— А что еще тебе остается?
— Вряд ли я пришел бы на торжище, не имея никакого товара.
На площадке появился Биг Бен. Со своей обычной широкой улыбкой он направился было к Джонатану, но увидел Майлза и, переменив решение, уселся за стойку бара, уставившись на борца с заметным отвращением.
— Ты мог бы, по крайней мере, уделить мне внимание, Джонатан.
— Пришел мой друг.
— А он сознает, какую цену ему, возможно, придется заплатить за привилегию быть твоим другом?
— Мы попусту теряем время, Майлз.
На устах Джонатана вновь появилась ласковая боевая улыбка.
— Когда я ушел из ЦИРа, Джонатан, я занялся бизнесом в Сан-Франциско. Занимаюсь перевозками. Перевожу товар с одного места на другое и там его распределяю. Самый разный товар. Чрезвычайно прибыльное дело. Но жизнь у меня не такая уж сладкая — всюду мерещится твоя тень.
— Ужасно.
— И вот в начале этого месяца я получил заказ перевезти кой-какую информацию из Монреаля в… в другое место. Для получения этой информации пришлось убить одного агента. Я в этом убийстве участия не принимал, поскольку, в отличие от тебя, кровожадностью не отличаюсь. — Он посмотрел на Джонатана, ожидая реакции. Никакой реакции не последовало. — Но я знаю, кто участвовал в убийстве. Одного из них вы вскорости шлепнули. А теперь охотитесь за вторым. Дракон сказал тебе, что ко времени санкции его люди точно установят личность. Может быть. А может быть, и нет. Я знаю, кто это был, Джонатан. А пока этих сведений нет у тебя, ты в большой опасности.
— Как так?
— Если я скажу этому человеку, кто ты и что, дичь превратится в охотника.
— Но ты готов выдать этого человека мне?
— В ответ на обещание перестать преследовать меня. Это очень выгодная сделка — не упускай же ее.
Джонатан посмотрел из окна на девушек, собравшихся в кружок возле бассейна. Они смеялись и визжали, весело терзая бедного и такого ранимого шпица, который отчаянно кружился на одном месте, стуча когтями по кафелю. Джонатан повернулся и посмотрел на телохранителя, который все еще сидел за стойкой, приглядывая за Майлзом.
