— Саймон, ты уверен, что мы именно так должны поступить? — спросила Джоанна, когда я выключил зажигание.
— Уверен. А ты что, дрейфишь?
— Да.
Я потрепал ее по плечу, вылез из машины и пошел звонить.
Трубку взял Фредди. Я узнал его глухой голос и попросил позвать босса.
— Вы где? — буркнул Мадонна недовольным тоном.
— Здрасьте вам! Сдается мне, это единственный вид вопроса, освоенный вами в совершенстве.
— Послушайте, Крейн, я...
— Это вы меня послушайте! Если, конечно, желаете знать, где деньги из сейфа Айелло и прочие ваши пленки с записями, кассеты и всякая мура.
— Сукин сын!
— Кто бы спорил! — хохотнул я. — Буду у вас минут через двадцать пять — тридцать, потому и звоню. Проследите, чтобы меня по дороге не отправили к праотцам. Между прочим, я не один, со мной миссис Фаррелл.
— Все ясно! Жду...
— Минутку, не кладите трубку, — спохватился я. — Если со мной что-либо случится прежде нашего серьезного разговора, никто и никогда не отыщет то, что находилось в сейфе Айелло. По вполне понятным причинам я не все прихватил с собой, а то как бы по дороге меня не ограбили.
— Понял вас, Крейн! Обещаю, разговор состоится...
— Надеюсь, не под дулом пистолета? — не удержался я от шпильки.
— Зачем вы так? Встретимся — поговорим...
— Мистер Мадонна, не припомню, кто именно, но кто-то из тех, кого постоянно цитируют, заметил: прежде чем куда-то войти, подумай, как оттуда выйти.
— А это к чему?
— К тому, что, если сегодня в полночь я не выйду на связь с одним моим знакомым, завтра все центральные газеты опубликуют документы, от которых он пришел в восторг. Сказал, что, если у меня с головы упадет хоть один волос, он даст ход многим бумагам из сейфа, и тогда даже вам мало не покажется.
— Крейн, нельзя ли обойтись без угроз, а? Что за дела, черт возьми! Приезжайте, и обо всем поговорим... — Мадонна еле сдерживался.
— Хорошо, едем! И вот еще что... Не верьте Питу Данжело, ни единому его слову!
— К вашему сведению, слова для меня — пустое, я ценю только поступки. К примеру, сейчас десять. Ровно в полдень истекает двое суток. И...
— В десять тридцать, возможно, раньше мы у вас! — отрубил я и повесил трубку.
Я сел за руль, включил зажигание.
— Сказал? — спросила Джоанна.
— Сказал... Конечно, сказал!
— Обними меня, дорогой мой.
Я так и сделал. А потом мы потерлись носами, заглянули друг другу в глаза, я улыбнулся ей, она — мне. Если честно, я был сам не свой — весь какой-то нервный.
Мы не спали всю ночь. Утром Нэнси Лансфорд дала мне выпить таблетку какого-то стимулятора — она всю свою сознательную жизнь сидела на диете, пила какие-то микстуры, и все без толку, между прочим. Не знаю, возможно, таблетка придала мне удали, потому что я вдруг притянул к себе Джоанну и поцеловал ее прямо в губы на виду у прохожих. Однажды Джоанна призналась, что Майк терпеть не мог телячьи нежности на публике. Говорил, что это так же непристойно, как делать аборты.
— Знаешь, Саймон, ты обладаешь чертой характера, которая стала столь редкой в наши дни у мужчин, что я просто слов не нахожу, чтобы выразить тебе свою признательность, — сказала она, оттолкнув меня.
— Ты это о чем? — вскинул я бровь.
— О твоем благородстве. Понимаешь, кинопленка отравляла мне существование...
— Забудь об этом! Договорились?
Она кивнула.
Ночью, когда мы просматривали компрометирующие документы, я сжег кинопленку, а пепел спустил в туалет. Надо сказать, когда горит кинопленка — запах отвратительный.
— Саймон, я их боюсь, — сказала Джоанна, когда до резиденции Мадонны оставалось минут десять. — И пока не пойму, что нам ничего не угрожает, не успокоюсь.
— Не паникуй! Все уладится... Не сразу, но со временем ты перестанешь о них даже вспоминать. Просто ты чересчур долго от них зависела. А что чересчур — то слишком!
Она улыбнулась:
— Я все понимаю, дорогой, но у меня предчувствие, будто так просто мы с ними не расстанемся и что-то должно случиться.
Я потрепал ее по коленке и ничего не сказал.
А что тут скажешь, если мы оказались жертвами непредвиденных обстоятельств? Надо обладать способностями Макиавелли, дабы одержать верх над Мадонной и его коллегами. Что ж, придется играть по их правилам. Данжело наверняка провел ночь в размышлениях, каким образом прижать нас к ногтю. И было бы крайне неразумно полагать, будто он станет изображать из себя овечку. Напротив! Нужно быть готовым ко всему. Его оружие — хитрость, наглость, коварство. Недооценивать его опасно.
Я свернул с дороги на подъездную аллею к особняку Винсента Мадонны. К моменту, когда я затормозил возле его шикарной машины, на лестничном марше парадного подъезда уже стоял Фредди-неандерталец в незастегнутом мешковатом пиджаке спортивного покроя, под полой которого вполне мог уместиться какой-нибудь суперавтомат. Манерой держаться, повадками он напоминал мне знаменитого комедийного актера Бастера Китона. Медлительный, с бесстрастным каменным лицом человека-маски, он то и дело принимал какие-то неестественные, комические позы. Вот и сейчас он возвышался как монумент, широко расставив ноги и прогнувшись вперед, словно намеревался нас боднуть.
«Мерседес» Данжело стоял чуть поодаль. Синий «форд», на котором позавчера приезжали ко мне Сенна и Бейкер, был припаркован возле подъезда. Итак, все в сборе! Хорошо... Чем больше вооруженных до зубов мафиози, тем лучше. Если, конечно, спектакль пойдет по моему сценарию.
Я вышел из машины с пухлым портфелем в руках, обошел ее спереди, распахнул дверцу перед Джоанной. Сначала она повернулась на сиденье вполоборота, выставив на всеобщее обозрение — я знал, что все столпились у окон! — острые колени — а это вещь, кто понимает, конечно! — потом взмахнула длинными ногами и, выпорхнув из машины, направилась к двери, гордая и уверенная в своей неотразимости.
— Смелее, дорогая моя! Элизабет Тейлор просто статистка по сравнению с тобой, — шепнул я ей, шагая рядом.
— А ты лучший мужчина в мире! — Джоанна одарила меня лучезарной улыбкой.
— Прошу прощения, но я обязан вас обыскать, — процедил Фредди-неандерталец.
— Да ради бога! — хмыкнул я. — Только вот не позволю я тебе оставить отпечатки пальцев на коже портфеля, да и до леди дотронуться не дам.
— Но ведь вам известно...
— Мне известно, — оборвал я его, — что в доме полно людей, способных изрешетить нас, едва только мы сделаем неверное движение.
Фредди смерил нас взглядом с ног до головы:
— А в портфеле что?
— В портфеле очень важные бумаги. Их позволено увидеть лишь дону Мадонне.
Раздавшийся из вестибюля хриплый голос Пита Данжело привел меня в состояние полной боевой готовности.
— Фредди, пропусти гостей! — буквально по слогам отчеканил он. — Но держи ушки на макушке и не спускай с них глаз.
Фредди посторонился. Мы вошли в вестибюль. Джоанна взяла меня за руку. Пальцы у нее слегка подрагивали и были холодные как ледышки.
Я покосился на Пита Данжело. Он по-прежнему улыбался. Вернее, скалился, как и вчера. Поджарый, с холодным взглядом, с резкими чертами лица, он, казалось, сохранял олимпийское спокойствие. На нем была спортивная рубашка навыпуск с короткими рукавами. На левой руке, чуть выше локтя, виднелась марлевая повязка. Смелый субъект, ничего не скажешь!
Кивнув на антикварные каминные часы, вмонтированные в хитон бронзового Фомы Неверующего, советник Мадонны произнес с мефистофельской усмешкой:
— Время, Крейн, неумолимо! Не наш клиент, не остановишь. Ну а что у вас? Нашли преступника с деньгами?
«Т-а-а-к! — подумал я. — Пит Данжело блефует. Что ж, тем лучше для меня...»
В вестибюле появились Эд Бейкер и Тони Сенна. В плечевых кобурах и у того и у другого торчали пистолеты. Они подошли к высоким резным дверям, встали по разные стороны, распахнули створки, затем кивнули нам, дав знать, что появился босс.
Винсент Мадонна вышел в вестибюль. Он выглядел не лучшим образом. В мятом пиджаке, без галстука, в рубашке с расстегнутой верхней пуговицей, крестный отец производил впечатление человека, вымотанного до предела.
Медленно и тяжело ступая, он подошел к камину, облокотился на каминную полку и без всякой преамбулы бросил:
— О'кей! Начинайте, Крейн, мы полны внимания.
Я сжал Джоанне кисть, положил портфель на столик справа от себя и, глядя на него, сказал:
— Хотите знать, кто и при каких обстоятельствах убил Сальваторе Айелло?
— Хотелось бы... — усмехнулся Мадонна.
— Думаю, вас также интересует, какова судьба похищенных денег.
— Разумеется, но давайте ближе к делу.
— Именно это я и собираюсь сделать, иными словами — буду излагать события как можно ближе к делу, то есть с многочисленными подробностями, поэтому убедительная просьба выслушать меня до конца не перебивая. На все вопросы, если таковые возникнут, отвечу потом. Договорились?
