Дальнобойная винтовка с оптическим прицелом и глушителем предназначалась для убийства Пота — но не только его. Какой-то изобретательный мастер высверлил приклад и поместил в тайничок мощный заряд взрывчатки. Специальное приспособление приводило мину в действие всего на долю секунды позже того момента, как стрелок нажимал на спусковой крючок и пуля вылетала из ствола. Сила взрыва была достаточно мощной, чтобы наверняка уничтожить снайпера.
Теперь они могли быть спокойны. Наемный киллер не попадется и не заговорит. Никаких концов. След начинался и заканчивался здесь, в забрызганной кровью комнате.
Несколько минут спустя мы сгрудились у тела Пота. Собралась, как обычно, толпа. Пот умер мгновенно — пуля разворотила ему мозг.
Глаза Сэмсона были холодны как лед, когда он посмотрел на меня. Однако его голос прозвучал спокойно, почти небрежно:
— Отличный выстрел.
— Интересно, кто стрелял?
— Возможно, через день-другой узнаем. — Сэмсон пожал плечами. — Только какая нам с этого польза? — Он смотрел, как тело Пота укладывали на носилки. — Черт, как не повезло.
— Его давно ждало нечто подобное. Всех их ожидала такая же участь.
— Всех? Я думал не о них, а о том, кто все это придумал. О Джианномо Чиари.
— Да, его почерк, — согласился я. — Наш сукин сын — старина Джо.
Убийство Пота вконец испортило все дело. Несмотря на титанические усилия по ликвидации команды Черри, мы не смогли, когда понадобилось, представить на суд главного свидетеля. Уже в ту минуту, когда Пот упал к нашим ногам с простреленной головой, мы знали, что проиграем. Все, кто мог бы подтвердить причастность Черри к нескольким убийствам и рассказать в деталях о торговле наркотиками, умолкли навсегда: Маккьюни, Джейк Лютер, Винс Поттер, Фрэнк Эйверсон, Дэнни Спринг, Тонни Ковин, малышка Рут. Да, конечно, показания миссис Маккьюни, Трупенни и мои принесли определенную пользу, но результат, к сожалению, был минимальный. Нам не удалось доказать главного — причастность Черри к убийствам, и его осудили лишь за распространение наркотиков.
Заместитель окружного прокурора доказал, что шесть килограммов героина, обнаруженных на кладбище, принадлежали Джианномо Чиари. Семейный склеп «мистера Грэйвса» также его собственность, и Трупенни подтвердил не только это, но и заявил, что собственными глазами видел, как Черри упаковывал наркотики в гроб.
Черри и не подумал заявлять протесты или отклонять обвинения. У него до сих пор не было ни единой судимости, против него раньше не выдвигалось никаких обвинений, его ни разу не арестовывали. Законопослушный гражданин. К тому же к его услугам имелась целая шайка изворотливых адвокатов. Черри опасался только одного: справедливого суда, который воздал бы ему по заслугам.
И суд Калифорнии вынес свой вердикт: виновен.
Однако главаря шайки осудили лишь по одному пункту — нелегальное хранение наркотических средств, пункт 115000 параграфа 4, раздела Х Свода законов о благополучии и безопасности штата Калифорния.
Верховным судьей оказался старый добродушный осел с венчиком пушистых волос вокруг лысины и слезящимися глазами. Несомненно, он был преисполнен любви ко всему человечеству — но ведь к этому человечеству принадлежал и Черри, не так ли? Несомненно, судья всем сердцем любил своих ближних — но и Черри являлся одним из них, разве нет? И ребенку было ясно, что вершит суд старый, выживший из ума пентюх.
Да, закон все же добрался до Джианномо Чиари и даже слегка пожевал его беззубым ртом.
Согласно законам штата Калифорния, ему присудили шесть месяцев заключения с отбыванием срока в окружной тюрьме.
И сияющий Черри — организатор многочисленных убийств, оптовый торговец наркотиками — с улыбкой на устах покидал здание суда, направляясь в окружную кутузку, осужденный всего лишь за хранение наркотических средств без соответствующего рецепта.
* * *
Всем этим событиям еще предстояло свершиться, а пока — вечером в пятницу — я оставил Сэмсона в управлении полиции Лос-Анджелеса и вышел промочить где-нибудь горло. Разбитые о физиономию Джо Черри руки все еще ныли. Пот был пока жив, и мне казалось, что наша победа в кармане и возмездие неотвратимо.
На Бродвее, неподалеку от моего офиса, находился бар Пита. Навестив Эвелин Спринг и поведав ей о смерти брата, я кое-как успокоил ее, дождался, когда бедняжка перестанет рыдать, пообещал звонить и направился к Питу.
Выпив бурбон с водой, я немедленно повторил. Не успел я осушить и половины стакана, как сидевшая неподалеку девушка спросила, не найдется ли у меня огонька.
Поначалу я не обратил на нее внимания, но, когда подновил зажигалку к сигарете, зажатой в алых, мягких губах, поневоле бросил пытливый взгляд на мою визави. Черт побери, ну и симпатяга! Пока девушка, прикуривая, втягивала в себя дым, отблеск пламени искорками плясал в ее ярко-голубых глазах.
Она непринужденно откинула назад голову и, выпустив струйку дыма, весело улыбнулась мне.
— Спасибо. А мы... мы, случайно, не встречались раньше?
— Почему бы и нет, детка. — Я улыбнулся в ответ. — Вполне может быть...
«Осторожно, Скотт!» — вдруг запаниковал внутренний голос. Девушка снова тряхнула головой, и ее пушистые светлые волосы взметнулись легким облаком. Опять голубоглазая, высокой конкурсной пробы блондинка...
«О нет, — подумал я. — Только не это. Хватит с меня потрясающих голубоглазых блондинок. Воспоминаний о прошлых встречах должно хватить мне на всю оставшуюся жизнь».
— Что-то не так? — удивилось голубоглазое наваждение.
Сказав это, она наклонилась ко мне поближе и глубоко вдохнула — а может, мне только показалось? Потому что у таких блондинок грудь всегда высоко поднята, словно при глубоком вдохе. Говорила она теплым, слегка вибрирующим голосом, от которого кровь закипает в жилах.
Из чистого любопытства я еще раз окинул девушку взглядом. Около пяти футов пяти дюймов роста, модно одетая во что-то необыкновенно облегающее. А фигура — словно с обложки журнала. Очень располагающее лицо. Да и все в ней, насколько я успел заметить, было очень располагающим.
С усилием, словно сопротивляясь притяжению магнита, я отвел глаза и отхлебнул виски. «Хватит, — сурово сказал я себе, — хватит с меня чудо-блондинок».
— Что с вами? — опять спросила она. — Я что-то сделала не так?
Я снова поднял на нее глаза.
— Вроде бы нет, — ответил я. — Вовсе нет...
А поскольку ее лицо оказалось теперь еще ближе, я заметил, что яркие огоньки по-прежнему плясали в ее глазах, хотя моя зажигалка давно погасла. Да, зажигалка-то погасла, а о себе я бы этого не сказал. И она по-прежнему улыбалась. И ее улыбка словно говорила: «Да провались оно все к черту». И приглашала меня провалиться вместе с собой.
И тут, почувствовав, что меня куда-то влечет против собственной воли, и почти признав пугающую истину, что мужчине всегда будет недоставать поражающих наповал голубоглазых созданий, а также заметив, что, хоть дым и продолжает клубиться из ее огненно-красного рта, сигарету она бросила и пересаживается на соседний табурет, я признался сам себе, что сдаюсь, и почувствовал облегчение. Лучезарно улыбаясь голубоглазой светловолосой красавице, я энергично произнес:
— Нет, моя дорогая, ты не сделала ничего дурного. По крайней мере — пока.
Шелл — игра слов: останки, остов и одновременно снаряд, граната (англ.).
Четвертое июля — День независимости США.
Пот — горшок (англ.).
Гайети — веселье, бесшабашность (англ.).
Старлайт Руф — звездное небо (англ.).
Сплендид — роскошный (англ.).
Лаки Лучиано (Счастливчик Лучиано) — глава чикагского мафиозного семейства в 30 — 50-х годах.
Игра слов, основанная на схожести звучания: «разбитое» — «летучая мышь» (англ.).
Игра слов: грэйв — могила (англ.).
