Ее болтовня напомнила мне, какой пустышкой она показалась мне тогда в Стокбридже.
— Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил я.
— Понимаете… — начала она. — В общем, речь идет о вашей жене… о Поле.
— При чем тут Пола? — Я по-прежнему не понимал, в чем дело, но что-то стало понемногу вырисовываться.
— Лично она, собственно, ни при чем. Речь идет о вашей жене и моем женихе. Моем бывшем женихе.
— У них роман, — предположил я скучным голосом.
Последовала долгая пауза, потом Кирстин сказала:
— Откуда вы знаете?
— Я не знал, — сказал я. У меня вдруг закружилась голова. Я почувствовал себя так, как будто мне только что сообщили о чьей-то смерти. — Значит, это правда. У них действительно роман?
— Я не понимаю, — настаивала Кирстин. — Значит, вы уже об этом знали?
— Нет, до сих пор я ничего не знал. — Кровь бросилась мне в лицо, меня затрясло. — Как вы об этом узнали?
— Я все-таки не понимаю, — опять начала Кирстин.
— Так есть у них роман или нет, черт побери?!
— Почему вы на меня кричите? Я звоню вам, просто чтобы сказать, что мой бывший жених встречается с вашей женой. Но если вы и так уже знаете…
— Как вы об этом узнали?
— Даг порвал со мной на прошлой неделе. Сказал, что встретил другую женщину. Сначала он не хотел называть ее имя, но потом сказал, что это ваша жена. Представляете, какой мерзавец? То есть я еще могла бы понять, если бы он просто захотел порвать со мной, — но бросить меня для того, чтобы встречаться с замужней женщиной! Мои друзья говорят мне, что это к лучшему, что он дрянь и что без него мне будет только лучше. Для вас это, конечно, потрясение, но я подумала, что вам нужно знать. Будь я на вашем месте, я бы хотела об этом знать.
Я поблагодарил Кирстин за звонок и вышел на улицу глотнуть свежего воздуха. На тротуаре я налетел на нескольких человек, в том числе на одного молодого латиноса, который хотел затеять со мной драку. Он кричал: «А ну иди сюда, абанамат, щас разберемся», но я продолжал идти.
Я чувствовал себя полнейшим идиотом. Все то время, когда мне казалось, что мы с Полой «наладили» наши отношения и стали так близки, она трахалась с каким-то выскочкой из брокерской конторы.
Я вспомнил, что Даг работает на Уолл-стрит, возможно, недалеко от Полы. Я представлял себе, как они под вымышленным именем снимают номер в отеле в обеденный перерыв или по вечерам, когда Пола «работала допоздна».
Я шел и шел к центру, мимо Автобусного терминала портового управления на Восьмой. Миновав его, я повернул назад и пошел к своему офису.
В коридоре я обогнал Боба.
— Вы с кем-то встречались? — спросил он.
— Да, — ответил я, не останавливаясь.
— Я не видел этой встречи в вашем расписании на сегодня.
— Я забыл ее внести.
Я понимал, что был груб с Бобом, что потом мне нужно будет извиниться, но сейчас моя голова была занята куда более важными вещами.
Я позвонил Поле. Я ждал, что ее секретарша скажет мне, что Пола на обеде — другими словами, отсасывает у Дага, — но Пола сама взяла трубку.
— Привет, солнышко, — ласково сказал я.
— Привет, дорогой, — отозвалась она. — Слушай, у меня сейчас вторая линия. Можно, я тебе перезвоню?
Наверное, разговаривает с Дагом.
— Да, конечно, радость моя, — согласился я. — Я только хотел узнать, во сколько ты сегодня вернешься.
— Примерно в половине восьмого, может быть, в восемь. Мне сегодня придется задержаться.
— Ну конечно.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего. Почему ты считаешь, что что-то должно было случиться?
— Ты как-то странно разговариваешь.
— Странно? Почему я странно разговариваю?
— Слушай, мне нужно ответить на звонок. Я тебе сейчас перезвоню.
— Да, ничего. У меня тоже будет безумный день. Увидимся дома, котенок.
— Все-таки скажи мне, что случилось.
— Ничего не случилось. Всего тебе доброго.
Положив трубку, я прошептал: «Шлюха».
Сосредоточиться на работе было невозможно. Несколько раз звонил телефон, но я включил автоответчик, а потом прослушал сообщения. Один из звонков был от Полы, но я решил не перезванивать ей.
В замкнутом пространстве я начал сходить с ума, поэтому ушел раньше, примерно в половине пятого. Как и накануне, свой уход я прикрыл несуществующей встречей в своем расписании. По дороге домой мне становилось все хуже. Я боялся, что могу сказать или сделать что-то такое, о чем потом придется жалеть, поэтому я нырнул в «Подземку», забегаловку на Восточной Шестидесятой улице ближе к Лексингтон-авеню. Я понимал, что пропустить стаканчик-другой — не самое удачное решение проблем, но алкоголь снимает напряжение, и я подумал, что это лучше, чем приходить домой трезвым.
Я попросил виски с содовой. Поднеся стакан к губам, я спросил себя, действительно ли хочу это выпить. «Еще бы!» — ответил внутренний голос. Одним глотком я отправил в себя содержимое стакана. Внезапно мои проблемы с Полой не показались такими уж неразрешимыми. Значит, она трахается с брокером. Конечно, будет нелегко, но мы как-нибудь все преодолеем. Конец света не наступит, это точно.
Наверное, мне нужно было уйти после первого стакана. Четвертый и пятый, скорее всего, тоже были выпиты зря. Но теперь жалеть было поздно — кровь разносила алкоголь по всему организму. Когда я вставал со стула, то чуть не упал. Шатаясь, я побрел наружу, в теплые, влажные сумерки. Бар находился поблизости от «Блумингдейла», так что кругом было полно народу. Когда я шел по направлению к Третьей авеню, тротуар уходил из-под ног, я старался держаться ближе к домам, чтобы не налетать на людей. Оптимизм, владевший мной в баре, испарился. Сейчас я чувствовал только горечь и обиду. Я подумал, что это оттого, что я трезвею. Я остановился у винного магазина и купил бутылочку кофейного ликера. Как настоящий забулдыга, я стал пить прямо из горлышка, не вынимая бутылку из бумажного пакета. Когда я сообразил, что виски и кофейный ликер представляют смертоносную комбинацию, было уже поздно. Я не понимал, куда иду. Мне казалось, что я двигаюсь по направлению к дому, но меня каким-то образом занесло на Йорк-авеню, на несколько кварталов в сторону. Я сосредоточился на названиях улиц и понемногу добрался до Восточной Шестьдесят четвертой. Когда я наконец подошел к своему дому, я был совершенно измотан.
Проходя мимо консьержа, я попытался придать походке твердость. Стараясь выглядеть трезвым, я сконцентрировался на том, чтобы удержать равновесие, но, по-моему, обмануть его мне не удалось.
В прихожей я скинул пиджак на пол и пошел в уборную. Раскачиваясь над унитазом, я чувствовал, как кружится голова, моча хлестала во все стороны, заливая пол и брюки. Не подтерев за собой, я отправился в гостиную и сел на диван, продолжая то и дело прикладываться к бутылке. Комната кружилась, по меньшей мере два Отиса спали на кушетке напротив. Я почти уже прикончил ликер, когда пришла Пола.
— Привет, как дела? — спросила она. Видимо, она не заметила, что ее якобы вылечивающийся от алкоголизма муж развалился пьяный на диване, зажав в руке бутылку кофейного ликера, поскольку спокойно прошла в спальню. Мне показалось, что она вернулась уже через несколько секунд, хотя, скорее всего, это были не секунды, а минуты — она успела переодеться в шорты и длинную футболку.
— День был просто ужасный, я умираю с голоду, — сказала она. — Какую еду сегодня закажем — вьетнамскую или китайскую?
Тут она, видно, наконец повнимательнее присмотрелась ко мне, потому что воскликнула:
— Господи! Что происходит? Ты что, пил?
— Заметила. — Я еле ворочал языком. — А я уж думал, ни хрена не заметишь.
— Ты в своем уме! Да что с тобой?!
— Сама скажи.
— Сказать? Что сказать?
— Скажи мне. Просто скажи — и все.
— Ты пьян и не соображаешь, что говоришь. Что-то с полицией? Они что, снова приходили к тебе в офис? Ты поэтому…
— Просто скажи, черт тебя побери.
— Отлично, не хочешь об этом говорить — не надо.
Она пошла на кухню. Я побрел за ней, случайно опрокинув с журнального столика вазу. Она разбилась, Отис громко залаял.
— Смотри, что ты наделал! — завопила Пола, стараясь перекричать заливающуюся лаем собаку. — Что, черт возьми, с тобой происходит?
— Скажи мне. Просто скажи — и все.
— Сказать тебе что?
— Ты знаешь — что. Не говори, что не знаешь. Ты прекрасно знаешь, о чем я, дрянь.
— Зачем ты так? — она начала плакать. — Что с тобой?
Я схватил ее за плечи и затряс. Отис лаял не переставая.
— Скажи мне, скажи, черт побери!
— Пусти меня!
— Скажи! Скажи!
Пола плакала навзрыд. Я понял, что начинаю терять контроль, а именно этого мне и не хотелось. То, что она причинила мне боль, вовсе не значило, что я должен платить ей тем же. Я лучше ее — я не должен опускаться до ее уровня.
