Закутавшись в большой махровый халат, я отправилась на кухню. Там мы съели цыпленка, и я впервые за долгое время смогла расслабиться. Лотти сделала мне массаж, натерла руки и ноги миофлексом, дала спазмальгетин, и я погрузилась в тяжелый беспокойный сон.
Проснулась я десять часов спустя от телефонного звонка. Лотти слегка тронула меня за плечо, и я разомкнула тяжелые веки.
— Тебя, дорогая. Какая-то Жанет. Говорит, что работала секретаршей у Бум-Бума.
Я помотала головой, чтобы стряхнуть сон, и взяла трубку.
Услышав знакомый уютный голос Жанет, я окончательно проснулась.
— Мисс Варшавски, меня уволили, — грустно сообщила она. — Мистер Филлипс сказал, что после смерти мистера Варшавски меня нечем занять. На самом деле это из-за папок, которые я вам давала. Я просто уверена. В этом настоящая причина. Раньше-то ведь работы хватало...
— Когда это случилось? — перебила я ее.
— Вчера вечером. Я задержалась, чтобы попытаться найти расчетную квитанцию мистера Филлипса. Помните, вы меня просили? Я подумала: а вдруг мистера Варшавски и в самом деле убили? Надо попытаться разобраться в этом деле. Но Луиза меня застукала. Думаю, она постоянно следила, не останусь ли я в офисе во время обеда или после работы. Она позвонила мистеру Филлипсу домой. Того, конечно, дома не оказалось, но Луиза не угомонилась. И вот в десять часов вечера мистер Филлипс позвонил мне сам и сказал, что в моих услугах они больше не нуждаются и я могу не приходить. Вместо уведомления об увольнении мне выплатят жалованье за две недели вперед. По-моему, со мной поступили непорядочно. Я так и сказала.
— Это уж точно, — сочувственно сказала я. — А что вы ей сказали?
— Кому?
— Луизе, когда она вас застукала, — терпеливо пояснила я. — Какую отговорку вы придумали?
— А, я сказала, что написала личное письмо и не могу его найти. Хочу посмотреть, не выбросила ли я его в мусорную корзинку.
Я подумала, что оправдание придумано неплохо, и похвалила Жанет.
Довольная комплиментом, она коротко рассмеялась, но потом уныло добавила:
— Луиза мне не поверила. Сказала, что мое письмо никак не могло оказаться в мусорной корзине мистера Филлипса.
— Ох, Жанет, не знаю, что вам и сказать. Вы сделали все возможное. Мне очень жаль, что вы потеряли работу, да еще и попусту, но если...
— Почему это попусту? — перебила меня Жанет. — Квитанцию-то я нашла.
— Не может быть! — ахнула я. Первый раз с начала этого тупикового расследования мне повезло. — И сколько же он получает?
— Три тысячи пятьсот сорок шесть долларов и пятнадцать центов раз в две недели.
Я попыталась умножить, но голова работала плохо.
— Я посчитала на калькуляторе, — сказала Жанет. — Получается девяносто две тысячи в год. Большие деньги, — вздохнула она. — Я получала всего семь тысяч двести. А теперь не имею и этого.
— Послушайте, Жанет, хотите работать в центре? Я могу замолвить за вас словечко в страховой компании «Аякс» и еще в парочке других мест.
Жанет сказала, что подумает над моим предложением. Вообще-то она предпочла бы работать недалеко от дома. Если не получится, тогда она позвонит и попросит оказать протекцию. От души поблагодарив Жанет, я повесила трубку.
Снова улеглась в постель, стала думать. Девяносто две тысячи в год — целая куча денег. Во всяком случае, для таких, как я и Жанет. А для Филлипса? Даже если предположить, что у него прекрасный налоговый консультант, вряд ли он получает чистыми больше шестидесяти. Налог на недвижимость — возможно, тысячи три. Выплаты по закладным за дом, очевидно, — еще тысяч пятнадцать. Членство в «Морском клубе» и ежемесячная плата за теннис обходятся тысяч в двадцать пять. Обучение детей и прочее в Клэрмонте. Яхта. Спортивный автомобиль. Дорогие рестораны. Роскошные туалеты для жены... Вряд ли она покупает свои наряды в магазине подержанной одежды или носит обноски после миссис Грэфалк. На все про все нужно тысяч сто, никак не меньше.
После завтрака я отправилась в Холстед, на свою квартиру, пешком. Целая миля ходьбы, но я в последнее время совершенно не следила за своей физической формой. Устраивать пробежку мне было не под силу, упражняться с десятифунтовыми гантелями — тем более.
За время моего отсутствия мой почтовый ящик чуть не лопнул. Каждый день я получаю «Уолл-стрит джорнал». Пять последних номеров, несколько писем и маленькая бандероль лежали прямо на полу. Я забрала всю корреспонденцию и поднялась к себе, на третий этаж.
— Как хорошо дома, — пробормотала я, окидывая тоскливым взглядом бардак в гостиной, толстый слой пыли и постель, которую последний раз застилали две недели назад.
Свалив почту на столик, я всецело отдалась приступу хозяйственной деятельности: поработала пылесосом, вытерла пыль, развесила по местам одежду. Теперь, когда я лишилась сначала брючного костюма, потом джинсов, свитера и двух рубашек, мой гардероб заметно оскудел.
Гордая и довольная, я сварила себе чашечку кофе и начала просматривать почту. В основном это были счета, которые я отложила в сторону не вскрывая. Зачем портить себе настроение? Зато в одном из конвертов оказался чек на три с половиной тысячи долларов от страховой компании «Аякс» — за разбитый автомобиль. Я мысленно восхитилась работой почты: взяли и швырнули на пол три с половиной тысячи долларов, где их мог подобрать любой наркоман с Холстед-стрит. В маленькой бандероли оказались ключи от квартиры Бум-Бума и записка от сержанта Мак-Гоннигала, в которой он сообщал, что работа экспертизы закончена и я вновь могу пользоваться квартирой.
Я налила себе еще кофе и стала думать, как построить день. Самое важное — Мэттингли. Позвонила Пьеру Бушару и спросила, где можно отыскать Мэттингли, если он в городе, но дома не появляется.
Пьер сосредоточенно почмокал губами и сказал:
— Понятия не имею. Я стараюсь общаться с этим типом поменьше. Однако попробую перезвонить кое-кому и выяснить.
Я сказала ему, что Элси уже на сносях, и Пьер снова зачмокал.
— Ну и тип! Ну и скотина!
— Кстати, Пьер, ты не знаешь, занимался ли когда-нибудь Говард подводным плаванием?
— Подводным плаванием? — повторил он. — Говорю тебе, Вик, я плохо его знаю. Понятия не имею, как он проводит свободное время. Но я поспрашиваю... О, постой, не вешай трубку, я узнал его фамилию.
— Чью?
— Ты ведь звонила Анне перед отъездом, верно? Хотела знать, в честь кого устроили вечеринку на Рождество, когда Бум-Бум познакомился с Пейдж Каррингтон, помнишь?
Ах да, совсем забыла. Меня интересовало, кто хотел купить акции «Черных ястребов». Человек, ради которого Гай Один-флют собрал хоккеистов.
— И кто же это? — спросила я.
— Этого типа звали Нилс Грэфалк. Майрон говорит, что акций он в результате так и не купил.
— Понятно, — тихо пробормотала я и надолго замолчала.
Бушар забеспокоился:
— Вик? Вик? Ты меня слышишь?
— Что? Да, слышу. Спасибо тебе большое, Пьер... Если узнаешь что-нибудь, про Мэттингли, позвони.
Пребывая в тяжелых раздумьях, я отправилась в автосалон и купила себе красную «омегу» 1981 года — почти новую, с пробегом пятнадцать тысяч миль. Руль с гидравликой, мощные тормоза и все такое. Восьмисот долларов не хватило, но мне оформили кредит. Ничего, расплачусь. Как-никак я душеприказчица Бум-Бума, спишу расходы на счет покойного. Но до этого нужно еще дожить.
Стало быть, Грэфалк интересовался «Черными ястребами». И еще там присутствовала Пейдж. Кто ее туда привел? С кем она была знакома? Очень интересное совпадение. Хорошо бы ее спросить об этом, но можно спорить, что она мне не ответит.
Все еще не опомнившись от сногсшибательной новости, я отправилась на квартиру Бум-Бума. Прибыла туда в половине четвертого, оставила свой новый автомобиль на пересечении Честнат и Сенека перед знаком «стоянка запрещена» и поднялась наверх. Две последние недели дались квартире нелегко: взлом, нашествие полиции, никакой уборки. Пожалуй, шикарная квартирка Бум-Бума выглядела еще хуже, чем моя сегодня утром. Повсюду были следы серого порошка — это поработали эксперты, искали отпечатки пальцев. На полу белым мелом был очерчен силуэт Генри Келвина.
Я налила себе виски. Две уборки за один день — это уж слишком. Вместо этого я решила заняться сортировкой документов. А что касается уборки — найму кого-нибудь. Квартира Бум-Бума надоела мне до смерти, не хотелось тратить на нее время и силы.
Я прошла по квартире, отбирая вещи на память: самую первую клюшку Бум-Бума и самую последнюю, новогвинейский тотем из гостиной, кое-какие фотографии, висевшие на стене. Напоследок решила прихватить снимок, на котором был запечатлен момент вручения мне диплома юридического факультета. Пусть в бумагах и остальном имуществе разбираются клерки из адвокатской конторы. Они отдадут документы кому нужно, а остальным займутся уборщицы. После этого квартиру можно будет продать. Если повезет, мне вообще больше не придется сюда приходить. Я сунула свои трофеи в чемодан и спустилась к машине. Мне по-прежнему везло — штрафного талона за стоянку в неположенном месте на ветровом стекле не оказалось.
