— Вполне может быть кто-то из обслуживающего персонала отеля, — сказал он. — А может и из гостей. Или из бара.
— Дино сейчас собирает все номера кредиток, — сообщил Белсон. — Ричи взял на себя персонал, О'Доннел и Рурк — постояльцев.
— А стоянка? — напомнил Квирк.
— Бесполезно, — покачал головой Белсон. — Зарегистрированы только машины обслуживающего персонала и проживающих в отеле.
— Ладно. Пойду поговорю с прессой, — вздохнул Квирк. — Где тут можно расположиться?
— В танцзале. Второй этаж.
Квирк направился к двери. Я пошел рядом.
— Они уже знают про тебя, — бросил Квирк, когда мы спускались на лифте. — Так что стой где-нибудь рядом. Все равно обязательно спросят.
В танцзале на раскладных стульях сидело около двух десятков репортеров, быстро перебежавших сюда из коридора на верхнем этаже. Включенные юпитеры заливали ярким светом трибуну. Я оперся на дверной косяк и скрестил на груди руки. Квирк, не снимая плаща, прошел к трибуне. Телевизионщики придвинулись поближе и вытянули вперед длинные микрофоны с мягким черным покрытием. Фотографы защелкали фотоаппаратами.
— Меня зовут лейтенант Мартин Квирк. Я возглавляю отдел по расследованию убийств, — представился Квирк. — Что касается серии убийств, которые, как мы считаем, связаны между собой, то подозреваемых пока нет. Но комиссар просил заверить вас, что до тех пор, пока преступник не будет арестован, в мое распоряжение будут предоставлены все силы и средства управления...
Монотонным голосом Квирк понес какую-то совершеннейшую белиберду о комиссаре, как ребенок, дающий клятву на верность флагу.
— Есть у кого-нибудь вопросы? — наконец спросил он.
С таким же успехом он мог бы спросить у акулы, хочет ли она есть.
— Как вы думаете, лейтенант, убийства будут продолжаться?
— Возможно.
— Какие шаги вы предпринимаете, чтобы задержать убийцу, лейтенант?
— Все возможные.
— Лейтенант, совпадает ли манера этого убийства с предыдущими?
— Да.
— Когда вы рассчитываете арестовать убийцу, лейтенант?
— Как только у нас будет подозреваемый и достаточное количество улик.
— Лейтенант, а сейчас у вас уже есть подозреваемые?
— Нет.
— Лейтенант, а правда, что убийца может быть полицейским?
— Я получил анонимное письмо с таким утверждением.
— Можно ли ему верить, лейтенант?
— Не знаю.
— Я слышал, на месте каждого убийства обнаружена сперма. Это правда, лейтенант? И если да, то как она туда попала?
Квирк окинул репортера, задавшего вопрос, безразличным взглядом.
— Это правда. Мы предполагаем, что убийца онанировал.
— Рассматриваете ли вы эти убийства как расистские, лейтенант?
— Мы не знаем убийцу. Мы не знаем, почему он убивает. По-моему, еще рано делать какие-то выводы по этому поводу.
— Но, лейтенант, не кажется ли вам странным, что все жертвы чернокожие?
— Кажется.
— И все же, лейтенант, вы еще не готовы признать, что убийства совершены на расовой почве?
— Нет.
— Не кажется ли вам, что вы отрицаете очевидное?
— Нет.
— Лейтенант, а правда, что в расследовании вам помогает бостонский частный детектив?
— Правда.
— Ему платят из городских фондов?
— Нет.
— А кто же тогда?
— Никто. Это бескорыстная помощь.
— Он участвует в расследовании, потому что вы не доверяете своим коллегам?
— Нет.
— Как его зовут, лейтенант?
— Спенсер. Он стоит вон там, сзади, у двери. Уверен, он будет рад побеседовать с вами.
Квирк спустился с трибуны, протиснулся сквозь толпу репортеров и, мельком взглянув на меня, вышел за дверь.
— Наслаждайся, — бросил он мне на ходу.
В среду мой портрет напечатали в утреннем выпуске «Глоба». «Частный детектив берется за дело Красной Розы» — гласил заголовок. В статье говорилось, что у меня за плечами несколько крупных расследований, что я давно состою в определенных отношениях с психологом Кеймбриджского Университета Сюзан Сильверман и что когда-то я был боксером. Автор, правда, не счел нужным упомянуть, что, когда я улыбаюсь, у меня на щеках появляются очень симпатичные ямочки. Газетчики вечно пишут не то, что нужно.
Вэйн Косгроув позвонил, чтобы выяснить, знаю ли я что-нибудь такое, о чем не рассказал на пресс-конференции. Я сказал, что нет. Он спросил, не обманываю ли я. Я положил трубку. Затем раскрыл раздел спорта, прочел статью про Макнамару и уже перешел к «Коротким новостям», когда явился Квирк. Он приволок с собой пюпитр, доску и большой бумажный пакет.
— Будешь меня инструктировать? — улыбнулся я.
Квирк установил пюпитр, укрепил на нем доску и, вытащив из кармана коробку желтого мела, положил ее на мой письменный стол. Затем вынул из пакета две салфетки, два бумажных стаканчика с кофе и две булочки.
— Как Сюзан? — спросил он, аккуратно разложив булочки на салфетки и усевшись в кресло для посетителей.
— Как обычно, — ответил я. — Красивая, обаятельная и пылкая.
Квирк чуть приподнял у своего стаканчика пластиковую крышку и выломал в ней тонкое треугольное отверстие.
— Странно, как это один может заменить троих? — проворчал он.
— Небось расстроился, что «Глоб» напечатал сегодня не твой снимок, а мой? — улыбнулся я. Квирк отпил кофе.
— Наверное, да, — констатировал он наконец. — Ну, ладно, давай займемся делом.
— Конечно, — кивнул я.
Квирк встал и подошел к пюпитру.
— Если не возражаешь, я бы хотел написать все, что нам известно, на доске.
— Прекрасно.
Квирк взял мел и написал:
УБИЙЦА
1. Возможно, белый
2. Группа крови третья
3. Вазэктомии нет
4. Сперма на месте преступления
5. Жертвы — черные
а) проститутка
б) официантка
в) танцовщица
г) певица
— Что еще мы о нем знаем? — спросил Квирк.
— Жертвы черные, — заметил я, — а живут в «белых» или почти «белых» районах.
— Смотри пункт 1, — возразил Квирк.
— А что насчет самих жертв? Может, есть какая-нибудь система?
— Общее между шлюхой и певицей? — криво усмехнулся Квирк.
— Может, увеличение социального статуса? — предположил я.
— Если это вообще имеет для него какое-то значение, — пожал плечами Квирк.
— Судебные эксперты уже составили его психологический портрет? — спросил я.
— Составили, ну и что? — нахмурился Квирк. — Ненависть к женщинам или ненависть к черным, или и к тем, и к другим. Мощно подавленная сексуальность. Следы спермы говорят о мастурбации, хотя могло быть и непроизвольное семяизвержение. Например, когда он стрелял в жертву.
— О, Господи, — проворчал я.
— Да уж, вот так. Ты говорил об этом с Сюзан?
— Да.
— Ну и что она может сказать?
— То же самое. Только она советует помнить, что у психопатов существует своя система символов, совершенно не похожая на ту, что у нормальных людей.
— То есть то, что он убивает черных женщин, не обязательно означает, что он ненавидит черных женщин?
— Вот именно. Просто он ненавидит или боится что-то такое, что символизируют для него негритянки.
— И есть у нее какие-нибудь мысли насчет того, что это может быть? — спросил Квирк.
— Я ее спрашивал. Она сказала: «Мамаша. В таких случаях мы обычно ищем мамашу».
— И она тоже, — буркнул Квирк. — Значит, мы должны искать полицейского, у которого были проблемы со своей мамашей?
— Вполне возможно.
— И это в полиции, где восемьдесят процентов ирландцев, — проворчал Квирк.
— Ну ладно, давай попробуем подойти с другой стороны. На самом ли деле он полицейский?
— А почему нет? — пожал плечами Квирк.
— А почему да?
Квирк покачал головой.
— Тогда мы снова возвращаемся к тому, что не знаем абсолютно ничего.
— Но он знал твое имя и адрес, — подсказал я.
— Я же сказал, они есть в телефонной книге.
— Но не в бостонской. Он знал, что нужно искать в книге южного пригорода.
— Нетрудно догадаться, — возразил Квирк. — Ирландская фамилия, в городе не живет, значит, нужно искать на Ирландской Ривьере.
— Правильно, но это значит, что он сам создавал себе проблемы, — подхватил я. — Если он не полицейский и не знает тебя, то ему сначала пришлось выяснять, кто возглавляет расследование, а потом еще долго рыться в телефонных книгах, и все только для того, чтобы сообщить, что он полицейский.
— Может, это вселяло в него уверенность. Многие психопаты чувствуют себя увереннее, когда узнают разные подробности о полицейском, который за ними гоняется.
Квирк на минуту замолчал, затем положил мел, подошел к столу и снова уселся в кресло для посетителей. Окно было слегка приоткрыто, и с улиц Беркли и Бойлстон доносился шум машин. Я обернулся, выглянул в окно и автоматически остановил взгляд на витрине магазина, где обычно постоянно маячила Линда Томас. Но сейчас жалюзи на витрине были опущены.
