– Да, но он больше не архитектор. Плюнул на архитектуру. Работает мастером, рабочим... Неизвестно, где живет.
– Мне показалось, что я только что видела его на тротуаре.
– Возможно. Он слоняется...
– Это звучит утешительно...
Хартог рассмеялся, на этот раз более естественно. Он предложил Жюли сигарету и протянул ей большую настольную зажигалку из нефрита. В камне была инкрустирована золотом фигуру обнаженной женщины с сосками из рубинов. Рыжий поднялся.
– Я познакомлю вас с Петером. Ужином его покормит кухарка, а вы попытайтесь уложить спать.
Жюли поставила на стол стакан и вышла вслед за Хартогом. Они поднялись на лифте на последний этаж.
– Андре сказал мне, что вы нанимаете только калек, – сказала Жюли. – Это все объясняет.
– Что объясняет?
– Почему вы наняли меня.
– Но вы – другое дело.
– Почему?
– Вы нуждаетесь в любви, – спокойно ответил Хартог, – как Петер.
Лифт остановился, они вышли в темный коридор с ковровым покрытием. Одна дверь была открыта, из нее струился сероватый свет. Петер смотрел телевизор.
Наследнику Хартога было на вид лет шесть – семь. Полный и рыхлый, он был таким же рыжим и веснушчатым, как его дядя. Петер завороженно смотрел на экран. Передавали репортаж о голоде в Азии.
– Входите смело, – сказал Хартог. – Он знает о вашем приезде и о том, что вы замените Марсель.
Жюли вошла в комнату.
– Меня зовут Жюли.
Петер смерил ее взглядом, затем снова уставился на экран.
– Укладывайте его, – произнес Хартог. Жюли сделала шаг вперед.
– Довольно, довольно, – проговорила она неуверенным голосом. – Пора ложиться баиньки.
Петер был в махровой красной пижаме. Жюли подошла к нему и взяла его за руку. Он резко вырвал ее, но Жюли снова взяла его руку.
– Пойдем, малыш! Петер развалился в кресле.
– Давай вставай!
Петер не двигался. Жюли потянула его за руку, и он неохотно поднялся. Другой рукой он схватил на ходу деревянную собачонку.
– Давай, Петер! Идем же!
Ребенок выпрямился и, размахнувшись, ударил деревянной игрушкой по носу Жюли. Глаза девушки наполнились слезами. Она пошатнулась и отпустила руку мальчугана, схватившись за нос обеими руками. По ее щекам ручьем текли слезы.
Петер в отчаянии молча смотрел на нее, затем обхватил за талию, взял за руку и поцеловал.
– Все в порядке, – сказала Жюли.
Из носа у нее текла кровь. Она смотрела на Петера. В этом доме все было с изъяном, и она как будто была удивлена, что у него не оказалось перепончатых ног.
– Ты сделал мне больно, – заговорила она. – Очень больно. Но давай начнем все с нуля. Я хочу быть твоим другом. Завтра мы познакомимся, а сейчас уже поздно, и ты должен идти спать. Согласен?
– А телевизор?
– К черту телевизор. Иди спать. Телевизор будешь смотреть завтра.
Петер схватил деревянную собачку и запустил ее в экран телевизора. Горячее стекло, лампы, транзисторы, железные и пластиковые части с грохотом рассыпались:
– Ура! – заорал Петер во все горло.
Жюли с размаху ударила его по щеке. Ребенок отлетел к стене, но тут же вскочил на ноги и застыл в позе боксера со сжатыми кулаками. Жюли украдкой посмотрела на Хартога, собиравшегося выключить разбитый телевизор. Он оставался совершенно невозмутимым.
– Ладно, – сказала Жюли. – Ты ударил меня, я ударила тебя. Мы квиты. Завтра начинаем новую жизнь. Идет?
– Идет, идет! – закричал Петер. – Перестань все время спрашивать меня, согласен я или нет.
Он забрался в постель и натянул на себя одеяло. Хартог положил руку на плечо Жюли.
– Идемте ужинать.
Жюли проснулась от телефонного звонка. Снимая трубку, она взглянула на часы. У нее болела голова, во рту была горечь.
– Я вас разбудил? – спросил голос Хартога.
– Да.
– Прошу вас спуститься в мой кабинет.
– В какой?
– На первом этаже, дверь К. Я жду. Угощу вас кофе.
– Хорошо.
– У вас есть десять минут, – добавила трубка.
Жюли вылезла из-под одеяла и присела на край кровати, протирая глаза кулаками. Ее подташнивало, голова кружилась.
Лампочка освещала ванную сероватым светом, напоминающим устрицу. Жюли почистила зубы, расчесала волосы, проглотила две таблетки тофранила. У нее не было даже времени, чтобы принять душ. Она быстро подкрасилась и вернулась в комнату. На столе стояла ее маленькая пишущая машинка "Гермес Бэби", в которую был вставлен лист бумаги. Жюли наклонилась и прочла:
Нейи, 5 июня
Господину доктору Розенфельду
Замок Бож 78 – Гузи
Доктор,
должна вам признаться, что я долго колебалась, так как...
– О-ля-ля! – произнесла Жюли. – Ну и накачалась же я вчера!
Она вырвала лист, смяла его и бросила в алюминиевую корзину для бумаг. Девушка открыла шкаф и достала черные брюки и желтую блузу-тунику.
– Так можно и вылететь отсюда, – пробурчала она.
Она вызвала лифт. На первом этаже нашла дверь К (буква К была позолоченной и бросалась в глаза). Жюли постучала и услышала голос Хартога:
– Войдите!
Девушка вошла и закрыла за собой дверь.
Кабинет был квадратным, с белым столом, заваленным бумагой и папками, белым стулом, двумя большими креслами, обитыми белой кожей, и таким же диваном. Хартог сидел на краю дивана и разговаривал по сверхсовременному телефону. Рыжий был небрит. Из-под белого нейлонового халата выглядывала черно-синяя пижама. Он курил сигарету, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую у него на колене.
– Мне плевать на проект Гужона! – кричал он в трубку. – Я вам уже сказал, что мне нужно. Я отправил вам человека. Вам этого мало, черт побери?!
Жюли остановилась посредине светло-серого ковра. Хартог жестом предложил ей сесть. Он уронил пепел на пол.
– Пусть подотрется этим! – кричал Хартог в трубку. – Пешеходные дорожки между домами рабочих, автостраду до родильного дома. Расходы? Какие расходы? Все расходы я беру на себя. Хорошо. Позвоните мне послезавтра в Мюнхен.
Он повесил трубку, не попрощавшись, и повернулся к Жюли. Его лицо блестело. Вспотели даже корни очень тонких волос. Он прикурил сигарету от окурка предыдущей.
– Сейчас подадут кофе. Где этот чертов кофе?
В дверь постучали.
– Войдите!
Лакей принес кофе на белом подносе.
– Ты заставляешь себя ждать, Жорж, – проворчал рыжий.
– Мне пришлось варить его самому, – сказал Жорж с возмущением.
– Это почему же? Я плачу кухарке.
– Мадам Будью очень плохо себя чувствует, – сообщил Жорж. – У нее приступ эпилепсии. Она чуть не проглотила свой язык.
– Поставь поднос и уходи.
– Да, месье.
Жорж вышел. Хартог встал и вытер лицо черным носовым платком. Он открыл дверь в смежную комнату и скрылся за ней, продолжая говорить:
– Вчера вечером вы здорово опьянели.
– Возможно, – устало сказала Жюли. – Я ничего не помню.
– Алкоголь и транквилизаторы, да? – спросил он неожиданно игривым тоном. – Не стоит к этому привыкать. Особенно во время работы.
– Это было не во время работы.
– О'кей. Налейте себе кофе, прошу вас.
Жюли налила себе кофе. Хартог вернулся в комнату в брюках, но с обнаженным торсом и босыми ногами. Его грудная клетка была перевязана. В руке он держал бритву на батарейках. Рыжий сел за письменный стол и щелкнул пальцем по телефону.
– Эти идиоты! – с раздражением воскликнул он.
Он стал рыться в бумагах, лежавших на столе, разыскал большой рисунок, сделанный акварелью, и бросил его на стол перед Жюли.
– Смотрите. Это мой проект. Вы разбираетесь в архитектурных чертежах?
– Нет.
Рыжий казался разочарованным.
– Ладно, черт с ним. Я знаю, что он хорош, – вздохнул он.
– Вы разбудили меня в половине седьмого утра, чтобы показать ваши рисунки?
Хартог отпил глоток кофе и с интересом посмотрел на Жюли.
– Вы строптивая, – заметил он. – Мне о вас все известно. Воровка. Пироманка. Поздравляю.
– Разумеется, – сказала Жюли. – Все это есть в моей истории.
– Бедняки сами виноваты в том, что они бедны. Они бедные, потому что дураки.
– Не все получают наследство.
Хартог пожал плечами.
– Но я использую свое наследство с умом. А вы бы не знали, что с ним делать. Я имею в виду вас, Фуэнтеса и других вам подобных. Я же делаю дело.
– Деньги, – возразила Жюли. – Вы делаете деньги и рисунки.
Он поморщился, достал из письменного стола папку и вытряхнул из нее множество больших фотографий.
– Дело, черт возьми, дело!
Он чертыхался, ударил себя кулаком в грудь, но казался спокойным. Пот ручьем стекал по его гладкому и белому телу. Рыжий вскочил и включил бритву. Жюли рассеянно рассматривала фотографии. Дома. Здания. Мосты. На обратной стороне снимков было написано название места и стояла дата. Жюли допила кофе. Хартог выключил бритву.
– Вам нравится то, что я делаю?
