— Да, сэр! — Начальник слегка улыбнулся.
— Если вам когда-либо понадобится совет, Брейди, не стесняйтесь обращаться ко мне. Для этого я здесь и сижу.
Он поднялся, показывая, что беседа окончена, и старший надзиратель вывел Брейди из кабинета.
Тюрьма «Мэннингем» была третьей, в которой Брейди побывал за последние три месяца, и он с интересом оглядывался вокруг, пока его вели в бельевую — выдать одежду, потом на кухню — кормить, и, наконец, в его камеру.
Постройки возводились в эпоху реформ в середине девятнадцатого века по общему для тюрем Ее Величества плану. Значит с расположенными в три-четыре яруса камерами, радиусами — наподобие спиц колеса — расходящиеся от центрального зала, на 150 футов возносящегося ввысь, в темноту, к обнесенному металлическою сеткой стеклянному куполу.
Каждый корпус отделен был от центрального зала металлической сеткой — для безопасности; старший надзиратель отпер двери в блок «С» и пропустил Брейди вперед.
Они поднялись по металлической лестнице на тускло освещенную верхнюю площадку. Здесь было неестественно тихо; площадка тоже была окружена стальной сеткой — на случай, если кому-то взбрело бы вдруг в голову сигануть вниз, за ограждение. Создавалось впечатление, будто находишься в стальном лабиринте, и по телу у Брейди пробежала легкая дрожь, когда охранник остановился у последней на этой площадке двери и отпер ее.
Камера была больше, чем он ожидал. Здесь было небольшое зарешеченное окошко, умывальник и нужник, вделанный в пол в углу. Вдоль стены шли две койки — одна над другой, а напротив — одна кровать.
На ней растянулся мужчина, почитывая журнал. На вид ему было лет шестьдесят, седые волосы коротко, под машинку, острижены, а глаза голубые, яркие на морщинистом веселом лице.
— Новый жилец к тебе, Эванс, — сказал надзиратель. — С завтрашнего дня он начинает работать в бригаде строителей. Расскажи ему тут все, что к чему.
Он повернулся к Брейди.
— Помни, что сказал тебе начальник, и веди себя смирно. Будешь играть по правилам — и я с тобой буду так же.
Дверь за ним захлопнулась с легким щелчком, и со скрежетом ключа, поворачиваемого в замке, все остальное в мире, казалось, перестало существовать.
— Будешь играть по правилам — и я с тобой буду так же! — мужчина на кровати с возмущением фыркнул. — Что за чушь! Он сел и вытащил пачку сигарет из-под подушки. — Угощайся, сынок. Меня зовут Джо Эванс. А ты, я так полагаю, Брейди?
— Он самый.
Брейди взял сигарету.
— Как ты догадался?
Эванс пожал плечами и дал ему прикурить.
— Дошли слухи из Вондсворта. Я слышал, ты там по-свойски расправился с вертухаем?
Брейди прилег на нижнюю койку и с неподдельным удовольствием затянулся.
— Он приставал ко мне с того дня, когда меня перевели туда на доследование. Я не мог больше этого выносить.
— Эти воскресные газетенки, должно быть, здорово тебе досаждали, а? — хмыкнул Эванс. — Я-то думал, у тебя ядовитые клыки и две головы.
Брейди неожиданно для себя улыбнулся, и Эванс ответил ему улыбкой.
— Вот так-то, сынок. Главное — не позволяй этим гадам уложить тебя на обе лопатки. Если почувствуешь, что они тебя совсем доконали, плюнь прямо в глаз кому-нибудь из тюремщиков. Это всегда поднимает настроение.
— Ну, еще бы, — ответил Брейди. — Ну и как тут вообще?
— Совсем неплохо. Скоро они подселят к тебе наверх еще какого-нибудь парня, но пока можешь жить спокойно. Я попал сюда три года назад, когда здесь сделали тюрягу повышенной надежности для таких вот нехороших парней. С тех пор никто уже отсюда не дернулся.
— И сколько же тебе еще осталось?
Старик улыбнулся.
— Скоро конец. Я оттрубил уже шесть лет из семи. Был бы сейчас на воле, если бы вел себя поаккуратнее. — Он выпустил в потолок длинный клуб дыма. — Да ладно, теперь-то уж все, завязано! Моя старушка держит отличную маленькую гостиницу в Корнуолле. Так что им меня больше здесь не видать.
— Сдается мне, я слыхал уже нечто подобное, — заметил Брейди.
— Но я и в самом деле так решил, — заверил его Эванс. — Я скажу тебе что-то, сынок. Знаешь, что меня погубило? Слишком уж я поднаторел в моей чертовой работенке. Когда я вскрываю сейф, то шума при этом не больше, чем при негромкой отрыжке. Беда лишь в том, что я делаю это настолько искусно, что фараоны всегда знают, кого им искать.
— Ты, похоже, неплохо устроился здесь, — сказал Брейди, помахав сигаретой.
Эванс широко улыбнулся.
— Что ж, я не жалуюсь. Держись за меня, и ты всегда будешь мягко приземляться, сынок.
— А что это за стройка, о которой говорил мне начальник?
— Им не сладить с волной преступлений — вот мы и строим еще один корпус в центральном дворе. Совсем неплохая работенка. Получше, чем шить мешки для почтовой корреспонденции или протирать задницу, сидя тут целыми днями, пока не рехнешься окончательно. Если особо не нажимать, нам хватит этого еще месяцев на десять.
— Я не намерен задерживаться здесь так надолго.
Брейди встал, прошелся по камере и выглянул в окно. Наружная стена была высотой футов сорок; по ту ее сторону проходила линия железной дороги. За ней, в осенней ночи, мерцали огни Мэннингема. Они могли бы с таким же успехом быть на другой планете.
— Теперь послушай, сынок, — сказал Эванс серьезно. — Не бейся головой о каменную стену, Это верный способ угодить в местечко похуже. Никому не удастся взломать эту жестянку. Я пробыл здесь три года и испробовал все возможности. Отсюда нет выхода.
Брейди обернулся и посмотрел на него.
— Но я должен отсюда выбраться. Меня подставили, Эванс. Кто-то другой укокошил девчонку, а я за них должен расплачиваться. Я хочу знать, кто это сделал и почему.
— То, что ты плел на суде — одно дело, — ответил Эванс. — Попытка была неплохая, но она не сработала. Мы все здесь виновны. Виновны в том, что попались.
Брейди с отчаяньем передернул плечами.
— Временами мне кажется, что я единственный нормальный человек в этом спятившем мире.
Он подошел к двери и легонько постучал по ней пальцами.
— Открыть бы мне хотя бы ее для начала.
Эванс встал и направился к шкафчику под умывальником. Он открыл его и вынул обычную ложку.
— Всегда готов услужить.
Он отодвинул Брейди и опустился на корточки перед дверью. Замок прикрывала стальная пластинка величиной дюймов девять. Эванс быстро согнул ручку ложки и просунул ее между краем пластинки и косяком. Несколько секунд он трудился над нею, пока не раздался щелчок. Он потянул, и дверь тихонько открылась.
— Боже Всемогущий! — выдохнул Брейди.
Эванс осторожно толкнул дверь на место, и еще раз повернул ложку. Послышался еще один легкий щелчок, и Эванс поднялся.
— Но это просто невероятно! — воскликнул Брейди. Эванс покачал головой.
— Старый фокус рецидивистов. Многие из «стариков» здесь могут запросто проделать то же. У здешних дверей замки, по большей части, врезные, и им уже немало лет. Как-нибудь в ближайшее время начальство, должно быть, спохватится, и их заменят.
Он усмехнулся.
— Но это не важно. Покажи мне любой ключ, какой тебе вздумается, хотя бы на пять секунд, и я его сделаю его по памяти.
Он отошел к своей кровати и опять закурил.
— Но я не понимаю, — сказал Брейди. — Ты ведь сказал, что отсюда нельзя убежать.
Старик с сожалением покачал головой.
— Возьми еще сигарету, сынок, а я тебе попробую объяснить, как обстоят дела. Выйти из камеры — только начало. Тебе придется пройти через ворота этого корпуса внизу. После этого ты окажешься в главном зале. Оттуда тебе надо пройти не больше и не меньше, как еще через пять ворот, прежде чем ты попадешь во двор, а главный выход уже сам по себе неприступная крепость. Даже у начальника там требуют пропуск.
Эванс покачал половой.
— Повышенная надежность, сынок. Самые отпетые парни отбывают здесь срок. Потому-то тут все так и сделано.
— И все-таки я найду способ, — ответил Брейди. — Дай только время.
Но с этим нельзя тянуть, — сказал он себе, лежа на своей койке. С этим нельзя тянуть. Долго я этого не выдержу. Он закрыл глаза, и лицо это как будто усмехнулось ему из темноты — лицо, стоявшее перед ним все время, пока длился суд, и те две недели, что он провел, как ходячий мертвец, в камере смертников.
Почему именно я? — спрашивал он себя. Почему я? Но ответа не было, да и быть не могло, пока он не выйдет отсюда и не отыщет его. Он повернулся лицом к стене, натянул одеяло на плечи и заснул беспокойным сном.
Дни, последовавшие за этим, слились в один ряд. Каждое утро после завтрака пятьдесят человек строились перед старшим надзирателем в главном дворе и получали задание на день. Сам корпус был, в основном, почти достроен, но оставалось еще порядочно недоделок на металлических конструкциях на уровне четвертого этажа. Эванс работал там сварщиком и клепальщиком, и Брейди отдали ему под начало. Видя, с каким искусством американец обращается с паяльной лампой, старик отошел, предоставив тому работать самостоятельно.
