Я задал ей вопрос, который интересовал меня больше всего.
– Вы по-прежнему любите его?
Я видел, как она вздрогнула.
– Люблю? Об этом не может быть и речи! Я живу с ним вот уже почти четыре года. Видит Бог, не очень-то приятно жить с инвалидом. Он пьет и характер у него прескверный. К тому же он на двадцать три года старше меня. Но раз я вышла за него замуж, то должна примириться с этим. Это моя вина, что он стал инвалидом и тем самым сломал себе жизнь.
– Это был несчастный случай, – сказал я, зажимая кулаки между коленями. – Вы не должны казнить себя из-за этого случая.
– И что же я должна делать, по-вашему?
– Вы вольны оставить его, как только пожелаете. Вот что я думаю на этот счет.
– Вас не мучает совесть, как меня. – Она протянула руку, и я дал ей еще одну сигарету. Чтобы дать прикурить, мне пришлось встать с кресла. При слабом огоньке спички мы посмотрели друг на друга. – Вы очень симпатичный, – грудным голосом произнесла она.
– Вы тоже, и даже слишком.
– Да, я знаю. Но мне от этого не легче. Мне очень трудно, мистер Риган. Надеюсь, вы теперь понимаете это. То, что случилось сегодня днем, меня очень взволновало. Примите мои извинения.
– Но вам совершенно не за что извиняться. Я понимаю.
– Я вам верю. Я бы не приехала в столь поздний час совершенно одна, если бы не была уверена, что вы меня поймете. А сейчас я должна возвращаться.
Она встала.
– Прекрасное место здесь и очень спокойное. Я расспросила Марию, мою горничную, о вас. Она сказала, что у вас нет жены и вы живете здесь совершенно один.
– Да, я живу один уже весьма продолжительное время.
Я стоял рядом с ней и некоторое время мы молча любовались верхушками деревьев, освещенными луной.
– Вам не скучно жить одному? Почему вы не женитесь?
– Я еще не нашел женщину, которая бы настолько понравилась мне.
Она бросила в мою сторону выразительный взгляд. В этот момент лунный свет упал на ее лицо, я увидел, как ее губы сложились в грустную улыбку.
– Вероятно, вы очень требовательны?
– Видимо, да. И женитьба для меня очень важное событие. В отношении этого я придерживаюсь тех же взглядов, что и вы.
– Каждый нуждается в любви. Я никогда не любила своего мужа, и вышла за него замуж по той простой причине, что до встречи с ним не имела ни гроша. Мне так хотелось получить немного счастья, но взамен я потеряла свободу.
– Но вы можете вернуть ее себе.
– Не сейчас. Если я покину его, меня замучают угрызения совести. Нет более строгого судьи, чем собственная совесть.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, но я могу представить, как вы мучаетесь.
– Я не знаю, что буду думать о себе завтра, – продолжала она, машинально поглаживая пальцами перила веранды. – Я приехала сюда под влиянием момента и хочу, чтобы вы поняли…
Я положил свою руку поверх ее.
– Хильда…
Она повернулась и взглянула на меня… Тело ее дрожало.
– Хильда, я схожу с ума по тебе…
– О, дорогой, я такая лицемерка, – задыхаясь, прошептала она. – Мне стыдно признаться, но едва я увидела тебя…
Я сжимал ее в объятиях, мои губы искали ее губы. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, и я чувствовал, что она хочет того же, чего и я.
Я поднял ее на руки и понес в дом.
Сова, которая нашла пристанище на крыше гаража, внезапно взлетела, бесшумно расправив крылья. В следующий миг я уже был в темноте спальни.
Она приезжала ко мне три ночи подряд, и мы занимались любовью.
Любовь торопливая, тайная, и после того, как прошел первый шок неожиданности, любовь разочаровывающая, по крайней мере, для меня.
Она вечно боялась, как бы кто не заметил, когда она уезжает или приезжает домой. Она ужасно боялась, как бы муж не узнал об ее измене. Она не могла даже представить, что вдруг муж может проснуться и обнаружить ее отсутствие. Мне неприятно было видеть Хильду такой нервной и боязливой, видеть, как она садится на постели, отталкивая меня от себя, едва заслышав какой-нибудь посторонний шум, гудение мотора автомобиля, проезжающего по дороге, уханье совы, стук ветки дерева по крыше…
Каждую ночь она не оставалась со мной ни на одно лишнее мгновение. Наша близость была короткой, полной страсти и отчаяния. Мы, собственно говоря, даже не имели возможности поговорить. Едва мы заканчивали заниматься любовью, как Хильда тут же торопилась домой. За эти ночи я практически не узнал о Хильде ничего нового.
Но, несмотря ни на что, я был до безумия влюблен в нее. Для меня свидания с ней не были просто встречами для утоления сексуального голода, и я терзался мыслью, что муж имеет на нее такое большое влияние. Неизменно главной темой наших разговоров был ее муж. Мне совсем было неинтересно слышать о нем, не хотелось знать, чем он занимался. Я хотел как можно больше знать о ней, знать, что она думает обо мне, но об этом она даже не заикалась.
– Меня все время угнетает мысль, что в один ужасный день он заметит мое отсутствие, – сказала Хильда, поспешно одеваясь. – Вдруг он проснулся и зовет меня, чтобы я дала ему снотворное? Вдруг он в этот момент зовет меня?
– Бога ради, Хильда, выбрось ты все это из головы! Нельзя же все время думать только о нем. – Я начал терять терпение. – Почему бы тебе не сказать ему всей правды? Почему бы не сказать, что ты любишь меня и хочешь вернуть себе свободу?
– Но, Терри, я никогда не смогу оставить его. Я думаю о нем по сто раз на день. Ведь я виновата в несчастном случае, исковеркавшем его жизнь. Я не смогу оставить его, никак не смогу.
Я прижал ее к себе.
– Ты любишь меня, Хильда?
Она взглянула мне в глаза, и ее взгляд вновь поразил меня своей необыкновенной, притягательной силой.
– Неужели ты можешь сомневаться в этом, Терри? Да, я люблю тебя. Я все время думаю о тебе и хотела бы быть всегда с тобой. Это ужасно говорить, но если бы он вдруг умер… Тогда я бы могла все время находиться рядом с тобой. Но до тех пор, пока он жив, я никогда не буду свободной.
– Но ведь маловероятно, что он умрет, – безнадежно сказал я.
Она отстранилась от меня и, подойдя к окну, стала разглядывать деревья, освещенные луной.
– Нет. Перед тем, как мы приехали сюда, его осмотрел врач. Он сказал, что мой муж в прекрасной форме и свободно проживет еще лет тридцать, если не больше.
– Так зачем же даром тратить время в ожидании его смерти? Мы ведь не сможем ждать тридцать лет, не так ли? Почему бы не потребовать от него развода?
– Но я не могу сделать это, Терри! – Она повернулась в мою сторону. – Сколько раз я должна повторять, что не могу покинуть его?
– Почему же не можешь? Ведь у него есть деньги, и он свободно может нанять сиделку, которая будет ухаживать за ним. Сколько у него денег?
Она подняла плечи.
– Я точно не знаю. Сто пятьдесят тысяч долларов, может быть, больше.
– Вот видишь, следовательно, ты можешь не беспокоиться о том, что он останется без присмотра.
Она подошла ко мне.
– Если он умрет, Терри, – сказала она низким, грудным голосом, – все деньги достанутся мне. Ты и я могли бы разделить их. Что бы мы могли сделать со ста пятьюдесятью тысячами долларов?
– Что ты сказала?
– Терри, пожалуйста! Я спрашиваю тебя! Что бы ты сделал с этими деньгами?
Я внезапно начал думать, как бы я поступил, обладая такой суммой. Неприятный холодок пробежал по спине.
– Если бы я обладал таким капиталом, то за год удвоил бы его. А затем бы открыл магазин в Лос-Анджелесе. Открыл бы три, а возможно, и четыре пункта сервисного обслуживания в этом районе. Я бы специализировался на аппаратах высшего класса и зарабатывал бы большие деньги.
– Ты бы хотел заняться этим, не так ли? А я бы любила тебя и находилась рядом.
Я с удивлением глянул на нее.
– Но к чему мечтать о неубитом медведе? Хильда, ведь он не собирается умирать. Ты получишь эти деньги, когда будешь слишком стара, чтобы воспользоваться ими. Так что, не мечтай о них, а немедленно добивайся развода. Зачем тебе деньги, ведь свобода важнее.
Она покачала головой.
– Я не смогу подать на развод. Я просто не в состоянии избавиться от комплекса вины. Ведь это я сделала его инвалидом, мне и ухаживать за ним до скончания дней.
Я был в отчаянии.
– Так что же делать?
Она медленно вышла из спальни и прошла в гостиную. Я последовал за ней, уже сожалея, что затронул эту тему.
Она вышла на веранду, положила руки на перила и подняла лицо к луне, скрытой набежавшей маленькой тучкой.
– Так что же нам делать, Терри? – спросила она, повернувшись ко мне. – Мы не должны больше встречаться. Это самое простое. Я больше всего презираю женщин, которые обманывают своих мужей. С того мгновения, как мы начали встречаться, я презираю себя. Остановимся на этом. Прекратим встречи. Это единственный выход. Мы не должны видеть друг друга.
Я был совершенно подавлен.
– Но, Хильда…
– Так надо, Терри.
