Джефф сказал первое, что пришло ему в голову:
– Хоум ушел. Я послал его к приятелю, у него сегодня обед, и ему нужны слуги. Нет смысла его ждать. Он вернется поздно.
Донг Хам медленно попятился вниз по ступенькам. Покрытое морщинками лицо было бесстрастным. Джефф быстро взглянул на девушку. Она опустила голову. Соломенная шляпа закрывала лицо.
Джефф отступил назад, притворив за собой дверь, осторожно задвинул засов. Он подошел к закрытому ставнями окну и сквозь щелку начал наблюдать, что делалось во дворе.
Старик тупо смотрел на закрытую дверь, нервно почесывая загрубевшие руки. Девушка тоже не отводила от дверей глаз. Она что-то сказала. Старик медленно, едва передвигая ноги, подошел к ней. Они затараторили что-то непонятное, в тишине раскаленного воздуха громко звучали их перебивавшие друг друга голоса.
Джеффу было стыдно за свою ложь, но что еще ему оставалось делать при сложившихся обстоятельствах. Должен же был он что-нибудь ответить. Действительно, Джефф иногда одалживал Хоума своим приятелям, когда у них собирались гости. В таких случаях Хоум всегда надевал свой белый костюм и тщательно готовился к предстоящему вечеру. Он гордился такого рода поручениями и любил похвастаться ими перед Донг Хамом.
В это воскресенье он был одет в голубой рабочий костюм. В таком виде он никогда не пошел бы ни к одному из приятелей Джеффа. Старику это было известно. Ему и девушке легко было бы разоблачить наивную ложь Джеффа. Для этого им стоило только зайти в комнату Хоума и найти его белый костюм. Что они думают делать? Джеффу было ясно: они не решаются что-либо предпринять, тем более не рискуют вызвать полицию. Даже если они слышали крики Хоума и не поверили лжи, что Хоума нет дома, они не пойдут в полицию. Вероятнее всего, они весь вечер будут спорить, стараясь убедить один другого, что не слышали крика. Они постараются поверить, что Хоум ушел в своей рабочей одежде. Но, безусловно, рано или поздно они придут к мысли, что с ним что-то произошло, и тогда для Джеффа начнутся неприятности.
Но пока что у него есть немного времени. Эти двое будут хоть до утра ждать возвращения Хоума, и лишь тогда девушка, возможно, обратится в полицию.
Джефф вернулся в гостиную. Остановился у трупа, мысли его мешались. Появилось желание попросить у кого-нибудь помощи. Может быть, обратиться в посольство…
Он сжал руки.
«Не распускайся, – сказал он себе. – Я должен выиграть время и найти способ выбраться из этой проклятой страны. Надо действовать по порядку. Его нельзя оставлять здесь. Вдруг кто зайдет? Мало ли кто может забежать в воскресенье? Труп надо унести и спрятать».
Поборов отвращение, он поднял Хоума и понес его наверх. Маленький вьетнамец почти не имел веса, он как будто бы нес ребенка.
Джефф вошел в спальню, осторожно опустил Хоума на пол, подошел к шкафу с одеждой, отворил его, освободил на дне шкафа место и посадил туда Хоума, прислонив его спиной к стене. Он поспешно захлопнул дверку, повернул ключ и спрятал его в карман.
Хотя в спальне было прохладно, он подошел к кондиционеру и включил его на полную мощность. Немного кружилась голова, ноги подгибались, мышцы обмякли. Собственная слабость раздражала.
Он спустился вниз и запер переднюю дверь, затем прошел в гостиную. Огромные зеленые мухи с мерзким жужжанием кружились над темным пятном засыхающей на паркете крови. Он отвел взгляд от этого тошнотворного зрелища, посмотрел на отверстие в стене, кучу мусора на полу. «Надо убрать все это, – подумал он. – Вдруг кто-то зайдет…»
Он прошел в буфетную. Но там не оказалось ни веника, ни тряпки, чтобы подмести мусор и вытереть кровь. Такие вещи хранились на кухне. Это обеспокоило его. Он посмотрел сквозь щели в ставнях.
Он не увидел девушку с Донг Хамом, из открытого окна комнаты Хоума доносились их голоса. Видимо, они уже обнаружили его парадный костюм.
Джефф вынул платок, смочил его и вернулся в гостиную. Присев на корточки, он оттер кровь. На паркете осталось коричневатое пятно, несколько минут он тщательно тер его, но не смог от него избавиться.
Затем он бросил испачканный платок в унитаз и возвратился подобрать крупные куски штукатурки. Став на колени, он сдул оставшуюся пыль. Теперь беспорядок был не так заметен. Он сделал все, что было в его силах. Он завернул в газету обломки штукатурки и положил сверток на стол.
«Что-то надо сделать с отверстием, – подумалось ему. – Когда наконец придет полиция и увидит это отверстие, она мгновенно поймет, в чем дело».
Он огляделся, увидел гвоздь, вскарабкался по лестнице и осторожно забил его в стену чуть повыше дыры. Затем он спустился, поднял картину и повесил ее на стену, замаскировав отверстие. Отошел немного и посмотрел.
Единственный шанс, что полиция не догадается отодвинуть картину, ничтожный шанс, но все-таки…
Он отнес стремянку в буфетную, спрятал в ящик молоток. Нужно выпить. Он прошел в гостиную, налил виски. В то время как он подносил стакан к губам, неожиданный, настойчивый звонок телефона нарушил тишину комнаты. Он выронил виски, стакан разбился вдребезги, жидкость обрызгала босые ноги.
Он смотрел на телефон, сердце стучало.
Кто бы это мог быть? Кто-нибудь хочет зайти? Он никого не приглашал сегодня?
Он был слишком напуган, чтобы говорить по телефону.
Он не отводил от телефона глаз, не двигался. Телефон продолжал звонить; звуки ударяли по нервам. Он понял, что Донг Хам и девушка тоже, должно быть, слышат звонок. Они, наверное, сейчас, как и он, стоят не двигаясь, смотрят друг на друга и удивляются, почему он не отвечает.
Звонки неожиданно прекратились. Наступившая тишина придавила его. Необходимо уйти! Нельзя оставаться ни минуты! Позднее он возвратится, но сейчас надо уйти, чтобы немного успокоиться.
Он быстро поднялся по лестнице, сбросил шорты, помылся под душем. Он не хотел открывать шкаф, надел рубаху и брюки, которые лежали на стуле. Пересчитал деньги и ужаснулся, обнаружив в бумажнике лишь 500 пиастров. Он порылся в ящике для платков и нашел еще стопиастровую бумажку.
«Черт побери», – подумал он. Нужны деньги. Деньги потребуются, если он собирается покинуть страну. Во рту пересохло, когда он вспомнил, что по воскресеньям закрыты все банки. Надо будет получить по чеку в одном из отелей. Его довольно хорошо знают в Сайгоне, и это будет нетрудно сделать.
Выходя из комнаты, он неожиданно вспомнил, что оставил бриллианты в кармане шорт, такая забывчивость напугала его. «Я должен держать себя в руках, – внушал он себе, доставая из кармана конверт. – Ради этих камней я рискую жизнью: можно ли уйти, не взяв их с собой?»
Он раскрыл конверт и поглядел на бриллианты. Увидев их, он ощутил приятное волнение и почувствовал себя значительно лучше.
Вернувшись в гостиную, он порылся в ящике письменного стола, отыскал пустую коробку из-под ленты для пишущей машинки и положил в нее бриллианты. Немного помедлил, любуясь их блеском, и спрятал коробочку в карман. Он разыскал чековую книжку, положил ее в бумажник. Затем прошел в буфетную и сквозь щель в ставнях посмотрел во двор.
Донг Хам сидел на корточках у дверей кухни, безучастно глядя на закрытые ставнями окна. Девушки возле него не было. Интересно, куда она делась? Джефф пошел в гостиную и сквозь ставни оглядел улицу. Девушка сидела на противоположной стороне улицы.
Очевидно, они что-то заподозрили и с присущим им азиатским терпением решили ожидать развития событий. Они предусмотрели все. Девушка следила за парадным входом, в то время как старик охранял заднюю дверь.
Но сейчас это его уже не беспокоило. Уйти из этого дома было необходимо во что бы то ни стало.
Он в последний раз оглядел комнату, взял ключи от автомобиля, ключи от черного хода, почтового ящика и прошел в буфетную. Он отодвинул засов, открыл дверь, шагнул в неподвижную духоту вечернего зноя. Упорно не замечая старика, запер дверь, положил ключ в карман. Направляясь к гаражу, бросил Донг Хаму:
– Вернусь поздно, обеда не надо.
Он завел машину. Красный «Доффин», привлекший его удобством управления, он купил сразу же, как приехал в Сайгон. Он притормозил, вылез из машины, открыл ворота, чувствуя на себе пристальный взгляд девушки. Затем сел в машину и, не закрывая ворот, быстро поехал к центру города.
Сэм Уэйд (второй секретарь по вопросам информации американского посольства) запарковал свой «Крайслер» возле отеля «Мажестик» и с трудом вылез из машины. Он постоял, глядя на расположенную неподалеку миниатюрную площадку для гольфа, где в окружении толпы бездельников с удивительным мастерством играли две вьетнамские девушки.
Он подумал, что девушки в их голубых накидках и белых брюках являли собой довольно привлекательное зрелище. Он никогда не переставал восхищаться вьетнамками. Их обаяние поразило его, когда он полтора года назад впервые приехал в Сайгон.
Сэм Уэйд был толстый лысеющий коротышка с красным добродушным лицом. В работе он не проявлял особых способностей, но его любили и посмеивались над его пристрастием к женщинам и кричаще разрисованным гавайским рубахам.
