Беспамятство продолжалось не более секунды, потому что когда я снова пришел в себя, ничего не изменилось. Я лежал на левом боку, все еще держа револьвер в руке. Кровь заливала мне грудь, стекая по предплечью и пропитывая рубаху и левый рукав пиджака.
Краем глаза я увидел, как Митчелл нагнулся и поднял с тротуара голубую папку. Даже под пулями он бросился за ней. В папке заключалась его жизнь, и он знал это.
Пуля ударила рядом с моим лицом и подняла с земли фонтанчик грязи. Я заметил человека, стоявшего на коленях посреди улицы, и направил на него револьвер. Но затем треснул еще один выстрел со стороны машины. Стрелял первый бандит, наполовину скрытый багажником «кадиллака».
Я с трудом поднял кольт, послал пулю туда и услышал, как она врезалась в кузов машины. Окружавшие предметы потеряли свою отчетливость. Я не знал, насколько серьезно я был ранен, но мои чувства внезапно притупились. Глаза не в состоянии были найти фокус. В ушах стоял гул, возникавший откуда-то изнутри, из-под черепной коробки. Я снова разрядил револьвер, целясь в человека, притаившегося за «кадиллаком», но не попал. Он был просто движущимся расплывчатым пятном, словно я смотрел на него сквозь масляную пленку. Он быстро обежал вокруг машины и сел за руль. Митчелл занял место рядом с ним.
Я с трудом приподнялся с земли и сел, левая рука у меня висела безжизненной плетью. Я уперся правым локтем в колено, чтобы придать устойчивость трясущемуся револьверу, и прицелился в водителя. Это было моим последним усилием, но оно оказалось напрасным. «Кадиллак» бандитов рванулся с места, револьвер дернулся у меня в руке и вылетел из ослабевших пальцев, послав пулю куда-то в пространство между ближайшим фонарем и созвездием Кассиопеи…
Я встряхнул головой, стараясь разогнать туман, которым заволокло все перед моими глазами, и увидел, что один из бандитов остался лежать неподвижно посреди улицы, слева от меня. Я с трудом перевернулся на живот и пополз к нему, теряя последние силы.
Левая рука волочилась за мной, как бесполезный придаток, стебельки травы задевали мое лицо. Я полз, извиваясь и помогая себе правой рукой, кровь теплыми струйками стекала на живот. Я почти терял сознание, но все же дополз до него. Несколько минут я лежал рядом с ним, отдыхая и приходя в себя. Пистолет, из которого он подстрелил меня, лежал на земле на расстоянии фута от его вытянутой руки. Это был кольт 38-го калибра с коротким стволом.
«Слишком большое перенапряжение, — убеждал я себя сквозь ускользающее сознание. — Слишком много ударов по голове… Вот что это такое… И еще эта проклятая парилка и все остальное… выжало из меня все соки. Я не ранен, я просто выдохся…»
Но в этот момент все вокруг меня завертелось в сумасшедшей карусели, мой «кадиллак» всплыл в воздух и принялся медленно изгибаться, растягиваться и исчезать в мохнатой темноте, заволакивающей мне глаза. Я попытался доползти до него, и мне это удалось. Я даже открыл дверцу, держа в руке ключи от машины… но это было все…
Мне пришло в голову, что если мне удастся завести «кадиллак», я сумею добраться до того маленького госпиталя, который я видел неподалеку. И в течение нескольких секунд я был почти уверен, что справлюсь. Но тут ключи выпали у меня из руки, и когда я потянулся за ними, колени у меня подогнулись, и я снова свалился на мостовую. Подняться я уже не мог. Я не мог даже шевельнуться. И мне было безразлично, могу я или нет… Откуда-то издалека донесся женский крик. Сквозь угасающее сознание медленно проползла мысль, что это, должно быть, Эрлэйн, и я удивился, почему она кричит. Крик превратился в слабый ноющий звон, тонкий, как комариный писк, исчезающий в кромешной тьме, которая накрыла меня черным угольным мешком беспамятства…
По-моему, первым был запах. Это был густой сладковатый аромат, заполнивший мои ноздри. Потом я начал различать звуки, но сначала я не мог разобрать, откуда они доносятся: просто глухое и монотонное бормотание. Затем пришла боль, тупая и пульсирующая, возникавшая где-то вверху моей грудной клетки.
Я попытался подняться, и боль превратилась в раскаленный нож, пронзивший мне грудь у самого плечевого сустава. Я открыл глаза. Голова была достаточно ясной, и я чувствовал себя почти нормально, если не считать боли и слабости. Несколько мгновений я лежал спокойно, затем повернул голову, оглядываясь вокруг.
Больничная сестра в чепчике и белом халате что-то делала у маленького столика в противоположном углу комнаты. Она повернулась ко мне, когда я пошевелился, — простенькая, но приятная куколка лет тридцати. Я лежал на кровати, очевидно, в больнице. Запах был обычным ароматом хирургической клиники.
— Мы, кажется, уже проснулись? — улыбнулась сиделка.
Я проглотил комок в горле и сказал:
— Не знаю, как вы, а я, кажется…
Я попытался сесть, но она предупредила мою попытку.
— Лежите спокойно, мистер Скотт! Я принесу вам, что вам понадобится!
— Как я попал в больницу? Это ведь больница, верно?
— Да, Мартин Мемориал Госпитал. К вашему счастью, мы находимся всего в двух кварталах от того места, где это произошло. Нам позвонили, и мы сразу же выслали машину «скорой помощи». Вы лежали на улице без сознания. Я думаю, вы знаете, что были ранены пулей…
— Знаю. И другой парень тоже. Что с ним?
— Его увезли в морг…
Я слегка подвигал плечами, потом пошевелил пальцами. Все работало отлично.
— Насколько… э… все это серьезно?
Она улыбнулась.
— Не очень. Вам повезло, только пуля все еще сидит у вас в груди. Кость цела, нервы и сосуды не задеты. Через несколько дней вы будете как новенький!
Она, казалось, была чертовски довольна этим. Моя пуля, конечно, нисколько ее не трогала. Но зато случай со мной был из ряда вон выходящим, совершенно необычным и сенсационным в этой местности. Я не имел ничего против ее оживления, но меня озадачило другое: откуда она узнала мое имя?
Прежде чем покинуть Спартанский с Эллен и отправиться в «Красный петух», я выписал чек в уплату счета за квартиру. Но в моих карманах не было ничего, что могло бы установить мою личность: документы, лицензия и водительские права — все это покоилось на дне Нью-портской гавани.
— Как вы успели узнать, кто я такой? — спросил я у сиделки.
— Мы, естественно, сообщили о стрельбе, и два офицера полиции приехали взглянуть на вас. Один из них вас узнал. Они хотели побеседовать с вами, но вы были без сознания.
Все правильно. Полиция расследует любой случай, связанный со стрельбой. Что же, мне бы очень хотелось, чтобы они расследовали именно этот и побыстрее.
— Ладно, — сказал я. — Я тоже хочу побеседовать с ними. Прямо сейчас.
— Они уехали несколько минут назад, — она взглянула на часы, — и вернутся через час. К этому времени вас уже привезут из операционной.
Что-то словно подтолкнуло меня изнутри, что-то, заключающееся в ее словах. Но она продолжала оживленно тараторить, не дав мне возможности сконцентрироваться на этой мысли.
— Мне, конечно, не следовало бы даже говорить об этом, но там к вам пришла еще одна дама. Молодая дама. Доктор будет готов через пять минут, но она все же настаивает на свидании с вами.
— Кто она?
— Она не говорит своего имени. Но она сказала, что это ужасно важно. И она хорошенькая…
— Вот это и есть ужасно важно! Приведите ее сюда, пожалуйста! — Я улыбнулся ей одной из своих самых неотразимых улыбок. — Вы ведь хотите, чтобы я скорее поправился, верно?
Возник небольшой спор, но перед моими аргументами до сих пор не могла устоять ни одна женщина. Сестра вышла и через минуту пустила ко мне посетительницу. Это была Эллен.
Она плотно прикрыла за собой дверь и подошла к моей кровати. Лицо ее было усталым и взволнованным.
— Какого черта ты здесь делаешь? — зло прошипел я, оправившись от изумления. — Ведь я сказал тебе…
— Не надо, Шелл. Я слышала сообщение о том, что ты ранен, но не знала, насколько это серьезно. Мне показалось, что ты при смерти…
— Кто-нибудь тебя видел?
— Я… не знаю. Я видела двух полицейских, которые уходили отсюда, когда я приехала, но, кажется, они меня не заметили… — она прикусила губу. — Как ты себя чувствуешь? Сестра сообщила мне все, что ей было известно, но я хочу услышать это от тебя…
— Я чувствую, что мне надо поскорее убираться отсюда. Но сначала они отделят меня от пули…
Я замолчал. Впервые после этой перестрелки я вспомнил голубую манильскую папку, вспомнил все, что я узнал в доме Митчелла. Что ж, у меня не было больше этих документов, но, в конце концов, я помнил большинство из того, что видел собственными глазами. Даже если папка к этому времени уже уничтожена, я знал, где искать доказательства, которые мне были нужны.
Однако сделать это, лежа в госпитале, было довольно трудно. Впрочем, полиция, наверное, сумеет выполнить эту работу за меня.
