— Ну, артист, если хочешь, чтобы он продержался дольше, не надо бить так сильно.
— Он так шикарно открылся, на целый километр! Что за болван!
— В Милане так не будет.
— Не волнуйся, старина. Твое дело забрать денежки, а советы прибереги для боксеров из твоего двора.
— Жо, я не хотел тебя обидеть!
— Да я не обиделся.
Катано идет к центру ринга.
«Бледный вид у него. Не успел еще прийти в себя, бедняга. Пожалуй, я сильно его ударил. И все же это ведь еще не был настоящий удар, так себе — щелчок. Бедный парняга. Грязная игра. Купили парня за шесть кусков. Сволочи! Старый прохвост Христо уже ездит в Аржантэй: здешние все сдрейфили!.. А мне придется уложить его, чтобы папаша Христо загреб денежки… Бедный парняга! Дам ему немножко передохнуть. Ей-богу, он мне нравится, этот парень из Аржантэя. Он ни черта не умеет, но он мне нравится. Пришлось и мне когда-то пройти через потасовки из-за проклятых денег».
В зале нарастает беспокойство.
— Липа!
— Деньги назад!
Это понятно. Это в порядке вещей. Остекленевшим взглядом Марсель смотрит на Катано, преследующего его, словно тень.
«Что-то я уже и видеть стал хуже. Рожу его не могу разглядеть как следует. Смехота!.. Что там публика развопилась? Смешной у меня видик, наверно. Ни одного удара еще не сделал. Просто клоун! Ни одного ударчика… Ах, черт! Совсем ничего не вижу. Он же мог сейчас меня свалить. Не захотел!.. Ну свали ты меня, свали!.. Не хочет. Не злой видно. Бывают такие. Я сам, когда выигрываю, не наваливаюсь на слабых».
Катано никогда не думает на ринге, что ему делать. Он боксер инстинктивный: если он видит, что противник открылся, он бьет, и бьет быстро, точно и сильно. Катано — профессионал.
Он из бедной сицилийской семьи. Когда отец разбился на стройке, осталось восемь детей. Старшему, Жо, было тринадцать лет.
Катано изменил тактику: вместо того чтобы кружить около Марселя, входя иногда в ближний бой, он держится на средней дистанции. Бьет он все так же, не используя веса тела, но его удары и без того сильны. А Марсель продолжает размышлять — опасная вещь для боксера на ринге.
— Странный тип! Ударил и остановился, а мог бы добить. Ничего не понимаю. Ох, как это плохо, что я ничего не могу понять. Не нравится мне это… Теперь стал на средней работать. У меня руки длиннее, а он — на средней!.. Руки у меня длиннее, а достать его все равно не могу!.. Что это он вытворяет? Он ведь сам в угол лезет. Отступает? Ни черта не понимаю. Скорей бы гонг: папаша Жамэн объяснит.
В самом деле, Катано, отступая, оказался в углу ринга. Случайность?! И Марсель забыл все советы Жамэна, Марсель наседает. Все же он только любитель, не очень одаренный любитель… И он наступает, и он сильно раскрывается, чтобы ударить добрым, проверенным крюком правой, очень размашистым, очень явным. Он все больше открывается. О, какой страшный встречный удар! Марсель сползает по канатам. Он уселся на полу. Голова его упала на грудь. Судья считает. При счете «восемь» звучит гонг, спасая Марселя от поражения.
— Зачем ты ему устроил это кино? Так он не долго продержится!
— Ты не понял?! Это не для него придумано. Хороший трюк, а? Может пригодится в Милане. Здорово вышло, правда?
— Великолепно, Жо, великолепно! Как ты его поймал на крюке! У тебя зоркий глаз, Жо!..
— Нужно, старик, нужно! В этом сволочном, в этом поганом ремесле.
— Что скажешь?! Теперь ты понял, чем пахнет бокс?
Да, Франсуа начинает понимать. Он молчит, покуривая сигарету. А Колетта давно уже разобралась. Каков Марсель в жизни, такой же он и в боксе — размазня, бездарность. Вот Катано — настоящий мужчина. Такой не пойдет на поводке у бабы. Слава богу, никто не знает, что она пришла с Марселем. Ничтожество! Вышел на потеху публике.
— Ну что, сынок, сдадимся?
— Вот уж нет! Теперь-то я буду продолжать. Дал он мне крепко, ничего не скажешь. Зато теперь все ясно. Теперь я пойду до конца. Пусть он меня убьет! Пусть эти сволочи узнают!
— Сынок, ты в самом деле хочешь продолжать?
— Да, господин Жамэн!
Гонг. Пятый раунд. Марсель встает. Он отлично отдохнул. Он даже первым пришел в центр ринга. Катано, приняв низкую стойку, тоже идет в центр. Мимоходом он косится на смазливую брюнетку в первом ряду, и в тот же миг получает сильнейший удар в лицо. Он падает на пол. В голове у него звон.
Кид Жо Катано на полу! Такое увидишь не часто.
«Проклятие! Грязный подонок! Я-то думал, он выдохся, а вот он что сотворил со мной! Он ударил! Он ударил меня!.. Этот паскудник, эта грязная свинья! Он свалил меня, этот ублюдок!..»
— Семь, восемь, девять…
Кид Жо Катано поднимается. Встает в стойку. Он еще не пришел в себя, у него затуманенный взгляд.
— Давай, Марсель, давай! Он готов! — орет снизу Жамэн. Весь зал на ногах, все кричат.
Колетта с любопытством смотрит на побледневшего Марселя: он пытается добить противника, но Катано наглухо закрылся перчатками.
«Выходит, он может бить!.. Может бить!.. А я его жалел! Еще чуть-чуть, и я лежал бы в нокауте. Стоило на миг расслабиться, и он меня сразу поймал. Поделом мне!.. Старый жулик Христо нашел его в Аржантэе. Ну не такие уж плохие парни в Аржантэе!.. Только теперь уж ему пощады не будет!..»
— Какой паскудник!.. И ты хорош, заморочил мне голову!
— Не злись, Жо.
— Ты видел, что он сделал?
— Видел! Но ты же шел и не смотрел на него.
— Из-за тебя! Ты мне твердил, что это не противник, а мармелад. Видал — мармелад?!
— Христо мне сказал, что он новичок.
— Христо, Христо! Плевать я хотел на Христо! Да и на тебя тоже.
— Не раздражайся, Жо. Дай я приложу лед…
— На фиг мне твой лед!
— Не надо кричать. Теперь ты его уложишь — и все!
— Я его жалел! Разводил сантименты! Вот куда это ведет!..
— Жалел, а теперь не жалей. Позволь, я помажу коллодием…
— Отлично, сынок!
— Даже не верится. Просто повезло. Бил я наобум. Просто здорово повезло… Гляжу — он на полу! Прямо не верится. Я было подумал, что он готов. Здорово было бы, а, господин Жамэн? Да нет, мне просто чертовски повезло.
— Не скажи, сынок! Дело не только в этом. Врезал ты ему отлично! Теперь дави и дави. Ни секунды передышки. Он тоже не сверхчеловек, ты понял?
— Да, господин Жамэн.
— Ну вот, Жо, ты снова в порядке.
— Не волнуйся за Жо. Смотри лучше, что сейчас начнется. И помни, старый болтун: все, что сейчас будет, это по твоей вине! Я не хотел его избивать, я мог выиграть по очкам. Теперь смотри!..
Медленно, как бы сожалея о том, что он сейчас будет делать, Катано поднимается и идет в центр ринга. Закрывшись перчатками, они следят друг за другом. Катано ждет, что Марсель будет атаковать. Катано спокоен, он успел отдохнуть. Теперь он зорко следит за Марселем и знает заранее все, что тот собирается сделать. Марсель приближается, готовясь нанести длинный боковой удар. Вот и настал момент! На тысячную долю секунды Марсель оставил открытым подбородок — мгновенно обрушился удар! Марсель не упал, он словно застыл в изумлении. Руки его медленно поехали вниз по туловищу. У него уже нет стойки. Он смотрит, как мягко, по-кошачьи идет на него сицилиец. Похоже даже, что он смотрит, улыбаясь…
Катано подошел вплотную и стал избивать побелевшего Марселя. Но тот продолжал оставаться на ногах. Жамэн, побагровев от напряжения, что-то кричал, но громкий рев публики сминал его крики. Марсель пытается уйти, но Катано неотступен. Началось великое наказание!
Франсуа вскочил с места. Поль молча смотрит на Марселя. Колетта презрительно кривит ярко накрашенный рот.
Это конец. Марсель отступает из одного угла в другой. Руки у него болтаются, как плети, глаза ничего не видят. А Катано наваливается на него и мстит за унижение.
Это убийство! Убийство в зале, полном публики. Три тысячи зрителей — и никто не решается остановить бессмысленное избиение.
Сицилиец устал бить, он замедлил темп. Он бьет размеренно, как мясник. Марсель держится на ногах, но он как в кошмарном сне, он ничего не понимает. Он больше не чувствует ударов. В глубине сознания тревожно ощущает он, что это очень плохо, что это не так, что это ужасно…
— Убийцы.
— Остановите бой! Полотенце!
Зал очнулся. Зал протестует.
Бой продолжается.
«Что делать? Что делать? Что делать? — растерянно думает Жамэн. — Осталось тринадцать секунд. Бросать полотенце на тринадцать секунд до гонга?!.»
Господин Жамэн — дурак. Дурака в пятьдесят восемь лет уже не переделаешь. Судья тоже дурак. Судьей он стал, чтобы удирать по вечерам из дома. Таков судья.
Остается восемь секунд. Публика орет, швыряет чем попало в судью и в Жамэна. Даже Катано поглядывает на судью, как бы спрашивая, продолжать или нет.
Наконец, бой остановлен. Марсель стоит в центре ринга. Катано идет в свой угол. Старик Жамэн берет Марселя под руку и ведет, как слепого.
