Впрочем, всего не предусмотреть, а действовать надо немедленно и быстро.
Не теряя больше ни одной секунды, я скользнул во мрак ночи, направляясь к тыльной стороне клуба.
Не будет преувеличением сказать, что в этом здании мне был знаком буквально каждый кирпичик. Когда-то мы с Беннетом, предусматривая любые неожиданности в нашей полной всяких опасностей жизни, под влиянием еще юношеской романтики, долгое время и весьма тщательно сооружали здесь разные тайники, скрытые ходы и переходы. Здание, правда, основательно ремонтировалось, и, возможно, не один раз в мое отсутствие, но все делалось под непосредственным наблюдением самого Беннета, а его прочная привязанность к прошлому была мне отлично известна.
На тыльной стороне здания располагались две пожарные лестницы, начинавшиеся на некоторой высоте от земли. В крайнем случае можно было подкатить под одну из лестниц машину и использовать ее в качестве удобного трамплина. Однако это было несколько рискованно. Тем более что существовал многократно испытанный мною в прошлом путь.
В подвальном помещении имелся угольный бункер, и для засыпки туда угля использовалось специально для этой цели приспособленное отверстие в виде продолговатого окна с заслонкой, которая никогда и ничем не запиралась.
В этом я смог убедиться и на этот раз, легко приподняв заслонку.
Проход был весьма неудобным и непрезентабельным, но раздумывать было некогда. Я опустился на колени, боком пролез в отверстие и по скату скользнул вниз, в черневшую пустоту. Тотчас же мои ноги погрузились в кучу угля. Заслонка за мной захлопнулась, и я оказался в совершенно непроглядной темноте. Однако здесь мне был известен каждый дюйм. Спустившись с кучи угля, я дошел до угла справа и в глубине его нащупал проход в смежное небольшое помещение, служившее запасным бункером для угля, но практически никогда не использовавшееся, так как до сего времени, несмотря на многочисленные ремонты, не было сделано дополнительное отверстие для засыпки угля. Вот это самое невзрачное, неудобное и заброшенное помещение и было в свое время предметом особых наших забот.
Я повернул выключатель, и грязное помещение осветилось слабой электролампой. И сразу я почувствовал себя переброшенным в давно прошедшие времена.
Мне показалось, что все здесь выглядит точно так же, как и двадцать лет назад.
Старинная квадратная печь с обрывками асбестовых листов, дубовые полки, заваленные всевозможным и никому не нужным хламом, и угольная пыль всюду, на всем и везде… Везде, за исключением одного места. Вернее, в этом месте ее было меньше. Одна из средних дубовых полок, при использовании особого приема, легко отодвигалась от стены, в которой находилась замаскированная ниша-тайник. В прошлом она служила арсеналом для доверенных членов клуба. Здесь хранились ножи, кинжалы, патроны, несколько револьверов.
Не собираясь задерживаться возле этого тайника, известного абсолютно надежным членам клуба, я все же не удержался от желания мельком заглянуть в него. Захватив привычным приемом нижние опоры полки, я сразу заметил некоторые повреждения. Надколотая доска и изогнутая железная петля свидетельствовали о крайне неумелом обращении с механизмом. Похоже, кто-то искал тайник, нашел его и долго возился, пока, наконец, не добрался до него.
Открыв нишу, я заглянул внутрь. Кроме ножей и кобуры там ничего не было. Только довольно плотный слой пыли, потревоженный, видимо, недавно чьими-то торопливыми руками, и неясный отпечаток лежавшего здесь, тоже, по-видимому, не так давно, револьвера. Похоже — мелкокалиберного.
Поспешно толкнув полку на свое место, я бросился к тому участку фундамента здания, где находилась святая святых — известный только мне и Беннету тайник. Он был сделан внутри тех цементных блоков, которые составляли основу фундамента всего здания. Никакие пожары не были страшны ему. Никакие простукивания не могли бы его обнаружить, так как здесь приводится в движение цельный, тяжеловесный блок. Простой и надежный механизм был в свое время разработан для нас группой инженеров и стоил нам немалые деньги.
Теперь я уже был полностью уверен в том, что именно здесь находится предмет поисков стольких людей.
Беннет более чем кто-либо был привержен к прошлому. Он романтизировал его, преклонялся перед ним, всегда стремился сохранить то, что напоминало ему о далеких прошедших днях. Он был организатором клуба, а клуб — тем пьедесталом, который поднял его наверх. Мысли Беннета всегда вращались вокруг и около клуба. Клуб был, в сущности, его жизнью даже тогда, когда превратился в важное ответвление тайного, мощного Синдиката, до сего времени недосягаемого для полиции.
В те дни и я был таким же романтиком, и вся моя жизнь была тогда целиком связана с выраставшим клубом. Мы с Беннетом были его порождением. Уже одна только эта мысль должна была натолкнуть меня на верный путь в поисках тех важных документов, которые он обязан был передать мне, которые он должен был хранить в недосягаемом для других месте, но там, где в случае надобности я мог бы их найти.
К сожалению, только сейчас я осознал это, осознал с необычайной ясностью и уверенностью.
Подойдя к знакомому месту, я нажал всеми пальцами известным мне способом на боковые основания цементного блока, и сердце мое сразу екнуло. Никакого эффекта! Что же это? Но, тут же взяв себя в руки, я как можно спокойнее и точнее припоминая положение всех пальцев, совершенно необходимое для приведения в действие механизма, снова произвел одновременно сжимающее движение. Наконец-то! Глыба зацементированного кирпича сдвинулась и повисла на мощных стальных рычагах, основания которых уходили на несколько ярдов вглубь.
Наш тайник был цел! И в нем находилось несколько пакетов!
С почти лихорадочной быстротой я бегло просмотрел два из них. Никакого сомнения не было. Это то, за что Синдикат не пожалел бы многих сотен тысяч долларов, это то, что искали Педл и Собел, Бени и неизвестный убийца, это, наконец, то, за чем охотился и я.
Здесь были документы, фотокопии документов, счета, записки, квитанции, адреса, имена, имена, много имен…
Положив все обратно и поспешно закрыв тайник, я выключил свет и устремился через главный угольный бункер к выходу из подвала. Выход этот был всегда открыт и находился рядом с дверью в старое подвальное помещение клуба, которое я не так давно осматривал вместе с Хенни и которое всегда было на запоре.
На этот раз, однако, все было иначе. Дверь была не заперта, а из клуба пробивался свет. Осторожно приоткрыв дверь, я не мог не заметить невероятный беспорядок, царивший внутри. Все было перевернуто вверх дном. В луче света, пробивавшегося из комнаты, я заметил у лестницы очертания какой-то фигуры.
То был добрый, старый Хенни, с кляпом из грязной тряпки во рту и наспех связанный обрывком веревки. Он был в полном сознании и, когда я освободил его рот и принялся срывать путы, с трудом проговорил:
— Они… только что… Педл…
— Знаю. Если можете, спрячьтесь там.
Я кивнул на зиявший чернотой проход к угольному бункеру и, не имея времени помочь ему, бросился в освещенное подвальное помещение клуба и схватил трубку телефона. Он был в исправности.
Набрав номер Службы информации, я попросил номер телефона Роска Тейта. Получив его, я позвонил Роску. По прошествии неимоверно длинных секунд я услышал его голос.
— Роск?
— Да. Кто?
— Дип.
На этот раз нельзя было ожидать особенно умного разговора. Несомненно, он побывал в квартире убитого Бени, и можно было с полной уверенностью сказать, что он уже успел поместить в газетах сенсационные материалы с прямыми и косвенными намеками на мою персональную вину и в этом убийстве.
«Что ж, — мелькнуло у меня в голове, — пусть Неизвестный убийца получает удовольствие, читая злобные статейки этого признанного ненавистника всего преступного, гангстерского, порочного. Пусть Неизвестный читает их и радуется, не подозревая, что жадность этого журналиста ко всем сенсационным уголовным событиям в нашем округе лишь облегчает мне его поимку… Неизвестный уже полностью превратился для меня в «известного», каким, возможно, он был и для трагически погибшей Тэлли».
Тем временем важная для меня беседа продолжалась:
— Еще один большой куш для вас, друг, — сказал я.
— Я уже говорил вам, что не нуждаюсь в вашей благотворительности.
— На этот раз она вам поправится.
— Продолжайте.
— Дело идет к концу, малыш. Банда раскололась. Через пяток минут обе части вцепятся друг другу в глотки, а те, кто останется, окажутся под моей пятой. Почему? А потому, что я нашел знаменитые секретные документы Беннета и намерен теперь принудить всех этих свиней визжать и вопить так, как они сейчас и вообразить пока не могут.
