— Счастливого Рождества. Ужасно приятно после стольких лет вновь тебя увидеть. Это мой муж. Мистер Чарльз — Крис.
— Рад видеть тебя, Мими, — сказал я и пожал руку Йоргенсену. На вид он был лет на пять моложе жены: высокий, прямой, худой, с тщательностью одетый загорелый мужчина; прямые волосы его были прилизаны, а усы напомажены.
Он поклонился всем телом.
— Рад познакомиться, мистер Чарльз. — У него был тяжелый тевтонский акцент; рука была гладкой и мускулистой.
Мы вошли в номер. Когда с представлениями было покончено, Мими извинилась перед Норой за неожиданный визит.
— Но мне так хотелось опять повидать вашего мужа! К тому же, единственный известный мне способ вовремя попасть куда-нибудь с этой гадкой девчонкой — это притащить ее туда самой. — Она одарила своей улыбкой и Дороти. — Пора одеваться, милая.
Милая, с набитым тостами ртом, пробурчала, что ей совершенно непонятно, почему она должна терять целый День у тетушки Элис, даже если этот день — Рождество.
— Готова поспорить, что Гилберт не едет.
Мими сказала, что Аста — прелестный песик, и спросила, есть ли у меня хоть какие-либо идеи насчет того, где может находиться ее бывший муж.
— Нет.
Она продолжала играть с собакой.
— С его стороны было безумием, полным безумием исчезнуть в такой момент. Неудивительно, что полиция сначала подумала, будто он замешан в этом деле.
— А что полиция думает сейчас? — спросил я.
Она посмотрела на меня.
— Ты не читал газет?
— Нет.
— Это человек по имени Морелли, гангстер. Он убил ее. Он был ее любовником.
— Они его поймали?
— Пока нет, но это он убил. Мне так нужно видеть Клайда, а Маколэй совсем не хочет помочь. Он говорит, что не знает, где Клайд, но это же смешно! Ведь мой бывший муж наделил его всякими там адвокатскими полномочиями, и я отлично знаю, что он поддерживает связь с Клайдом. Как ты думаешь, Маколэю можно доверять?
— Он — адвокат Уайнанта, и я не вижу причин к тому, чтобы ты, вдруг, стала ему доверять, — сказал я.
— Я так и думала. — Она слегка подвинулась на диване. — Присядь. Мне нужно задать тебе массу вопросов.
— Может, сначала что-нибудь выпьем?
— Что угодно, только не яичный ликер. У меня от него печень побаливает.
Когда я вернулся из кладовой, Нора и Йоргенсен проверяли друг на друге свои познания во французском, Дороти по-прежнему делала вид, что ест, а Мими опять играла с собакой. Я раздал напитки и сел рядом с Мими.
— У тебя очаровательная жена, — сказала она.
— Мне она тоже нравится.
— Скажи мне прямо, Ник: ты думаешь, Клайд действительно сумасшедший? Я имею в виду, сумасшедший настолько, что следует в этой связи что-нибудь предпринять?
— Откуда мне знать?
— Я так волнуюсь за детей! — сказала она. — У меня-то на него больше нет никаких прав — он позаботился об этом, когда мы разводились, — но у детей есть. У нас сейчас ни гроша в кармане, и я за них волнуюсь. Если он сумасшедший, то вполне может плюнуть на все и оставить их без единого цента. Как ты думаешь, что я должна делать?
— Подумываешь о том, чтобы упрятать его в психушку?
— Не-ет, — протянула она, — но я хотела бы поговорить с ним. — Она положила ладонь мне на руку. — Ты можешь найти его.
Я покачал головой.
— Ты ведь поможешь мне, Ник? Когда-то мы были друзьями. — Ее большие голубые глаза мягко и призывно светились.
Дороти подозрительно наблюдала за нами из-за стола.
— Ради бога, Мими, — сказал я, — в Нью-Йорке тысячи и тысячи детективов. Найми одного из них. Я этим больше не занимаюсь.
— Я знаю, однако… Дорри вчера вечером была сильно пьяна?
— Может, я и сам был пьян. Мне показалось, что с ней все в порядке.
— Ты не находишь, что она — весьма симпатичная девушка?
— Я всегда так и думал.
Мими на минуту задумалась над моим ответом, а затем сказал а:
— Она ведь совсем еще ребенок, Ник.
— А это тут при чем?
Она улыбнулась.
— Дорри, может, начнем одеваться?
Дороти мрачно повторила, что не понимает, почему она должна терять целый день у тетушки Элис. Йоргенсен повернулся к своей жене:
— Миссис Чарльз настолько добра, что предлагает нам…
— Да, — сказала Нора, — почему бы вам не остаться на некоторое время у нас? Скоро придут разные гости. Конечно, будет не так уж весело, но…
— Принеси тетушке извинения по телефону, — предложил Йоргенсен.
— Я позвоню, — сказала Дороти.
Мими кивнула.
— Будь с ней поласковей.
Дороти пошла в спальню. Казалось, будто все сильно повеселели. Нора поймала мой взгляд и радостно мне подмигнула; пришлось сделать вид, что я страшно доволен так как Мими в тот момент смотрела на меня.
— На самом деле, ты ведь не хотел, чтобы мы остались, верно, Ник? — спросила Мими.
— Конечно, хотел.
— Скорее всего, ты врешь. Тебе же вроде нравилась бедняжка Джулия?
— «Бедняжка Джулия» в твоих устах звучит просто потрясающе. Да, она мне нравилась.
Мими вновь положила ладонь мне на руку.
— Она поломала мою жизнь с Клайдом. Естественно, я ненавидела ее — тогда, — но это было так давно. В пятницу, когда я пошла к ней, я не держала против нее зла. К тому же, Ник, я видела, как она умирала. Она не заслуживала смерти. Это было ужасно. Неважно, какие чувства я испытывала раньше: сейчас кроме жалости ничего не осталось. Я сказала «бедняжка Джулия» от чистого сердца.
— Мне непонятно, что ты затеваешь. Мне вообще непонятно, что вы все затеваете.
— «Мы все», — повторила она. — А что, Дороти пыталась…
Из спальни вышла Дороти.
— Я все уладила. — Она чмокнула мать в губы и уселась рядом с ней.
Мими, смотря в зеркальце, чтобы выяснить не размазалась ли у нее на губах помада, спросила:
— Она сильно бурчала по этому поводу?
— Нет, я все уладила. А что нужно сделать, чтобы заполучить чего-нибудь выпить?
— Нужно подойти вон к тому столику, где стоят бутылки и лед, и налить себе чего-нибудь, — сказал я.
— Ты слишком много пьешь, — ответила Мими.
— Но ведь не так же много, как Ник. — Дороти направилась к столику.
Мими покачала головой.
— Ох, уж эти дети! Так значит, ты очень хорошо относился к Джулии Вулф, верно?
— Вам налить, Ник? — спросила Дороти.
— Спасибо, — сказал я и добавил, обращаясь к Мими: — Я относился к ней достаточно неплохо.
— Ты чертовски скользкий человек, — пожаловалась она. — Скажи, например, тебе она нравилась так же, как и я?
— Ты имеешь в виду те два-три раза, когда мы скоротали по паре часов в обществе друг друга?
Смех ее звучал неподдельно.
— Вот это достойный ответ!
Она повернулась к Дороти, направлявшейся к нам со стаканами.
— Надо будет купить тебе голубой халат именно такого оттенка. Он очень тебе идет.
Я взял у Дороти один из стаканов и сказал, что мне пора одеваться.
Когда я вышел из ванной, Нора и Дороти находились в спальне; Нора расчесывала волосы, а Дороти сидела на краю кровати, держа в руках чулок.
Изображение Норы в настольном зеркале послало мне воздушный поцелуй. Она выглядела очень счастливой.
— Вы любите Ника, да, Нора? — спросила Дороти.
— Он — старый глупый грек, но я к нему привыкла.
— Но Чарльз — не греческое имя.
— Настоящее имя — Чараламбидес, — объяснил я. — Когда мой старик перебрался сюда, придурок, оформлявший документы на Эллис Айлэнд, сказал, что Чараламбидес — это слишком длинно — запутаешься, пока напишешь, — и сократил имя до «Чарльз». Старику было безразлично: пусть зовут как угодно, хоть «Икс», вот они его и впустили.
Дороти пристально посмотрела на меня.
— Я никак не могу понять, когда вы говорите правду, а когда врете. — Она начала было натягивать на ногу чулок, затем остановилась. — А что нужно от вас маме?
— Ничего. Она пыталась вытянуть из меня информацию. Ей хотелось знать, что ты говорила и делала вчера вечером.
— Я так и думала. И что же вы ей сказали?
— Что мог я ей сказать? Ты ничего особенного не говорила и не делала.
Наморщив лоб, она задумалась над моим ответом, но когда заговорила снова, то уже на другую тему.
— Я и не знала, что между вами и мамой что-то было. Конечно, тогда я была совсем еще ребенком, и не поняла бы, в чем дело, если бы и заметила что-либо, однако я даже не знала, что вы называете друг друга по имени.
Нора, смеясь, отвернулась от зеркала.
— Вот теперь что-то начинает проясняться. — Она махнула Дороти расческой. — Продолжай, дорогая.
Дороти простодушно сказала:
