Морелли сказал:
— Не повезло. На пару бы дюймов повыше — и все было бы совсем иначе, и при том гораздо лучше.
Полицейский, который восхищался Норой — это был крупный мужчина лет сорока восьми — пятидесяти, с волосами песочного цвета, одетый в серый, неважно сидящий на нем костюм, — наотмашь ударил Морелли по лицу.
Кейзер, управляющий гостиницы «Нормандия», сказал, что вызовет доктора и направился к телефону. Нора бросилась в ванную за салфетками.
Я наложил на рану салфетку и прилег на кровать.
— Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?
Полицейский, ударивший Морелли, сказал:
— До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится, ну, а сегодня утром, когда Мак — то бишь, наш сыщик, который за этим местечком в тот момент вроде как приглядывал, — увидел, что сюда впорхнула вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли сюда — к счастью для вас.
— Точно, к счастью для меня — а то ведь, не дай бог, меня могли и не ранить.
Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и слезились.
— Эта пташка — ваш приятель?
— Впервые его вижу.
— Чего он от вас хотел?
— Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.
— А вам до этого что за дело?
— Да нет у меня до этого никакого дела.
— А почему он думал, что вам есть до этого дело?
— Спросите его. Я не знаю.
— Я спросил вас.
— А я ответил.
— Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление в том, что он в вас стрелял?
— Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно, это был несчастный случай.
— О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. — Он повернулся к одному из своих товарищей (всего их было четверо). — Надо обыскать эту конуру.
— Только после предъявления ордера, — сказал я ему.
— Это вы так думаете. Давай, Энди. — Они начали обыскивать номер.
Пришел доктор — страдающий от насморка бесцветный маленький человечек, — поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и озадаченным.
Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную, держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:
— У вас есть разрешение на хранение оружия?
— Нет.
— Тогда что вы делаете вот с этим? — Из-за спины он вытащил пистолет, который я отнял у Дороти Уайнант.
Я ничего не мог ему ответить.
— Вы слышали о законе Салливана? — спросил он.
— Да.
— Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?
— Нет.
— Чей же?
— Я постараюсь вспомнить.
Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.
— Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем потолковать нормально.
— Спасибо, — сказал я, и был действительно ему благодарен. — Давайте что-нибудь выпьем.
— Конечно, — сказала Нора и поднялась с края кровати.
Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его также звучал торжественно:
— Видит бог, сэр, вы — счастливый человек. — Неожиданно он протянул руку. — Меня зовут Гилд, Джон Гилд.
— Мое имя вы знаете. — Мы пожали друг другу руки.
Нора вернулась с сифоном, бутылкой виски и стаканами на подносе. Она попыталась угостить и Морелли, однако Гилд остановил ее.
— Это очень любезно с вашей стороны, мисс Чарльз, но арестованным запрещается давать алкогольные напитки или наркотики, если только они не рекомендованы врачом. — Он посмотрел на меня. — Разве не так?
Я сказал, что так. Остальные выпили.
Наконец, Гилд поставил пустой стакан и поднялся.
— Мне придется забрать пистолет с собой, но вы об этом не беспокойтесь. У нас будет масса времени, чтобы поговорить, когда вы поправитесь. — Он взял Нору за руку и неуклюже поклонился. — Надеюсь, вас не обидело то, что я недавно сказал: я имел в виду…
Нора умеет очень мило улыбаться. Она одарила полицейского самой милой из своих улыбок.
— Обидело? Мне это польстило!
Она проводила полицейских и их пленника до двери. Кейзер ушел уже несколько минут назад.
— Он очень мил, — сказала она, вернувшись из прихожей. — Сильно болит?
— Нет.
— Это я во всем виновата, да?
— Чушь. Как насчет того, чтобы выпить еще капельку виски?
Она налила мне еще.
— Я бы на твоем месте сегодня много не пила.
— Я не буду, — пообещал я. — Пожалуй, я не отказался бы от рыбы на завтрак. И поскольку с заботами, похоже, на некоторое время покончено, ты могла бы попросить привести снизу нашего нерадивого сторожевого пса. А также сказать телефонистке, чтобы ни с кем не соединяла: возможно, будут звонить газетчики.
— Что ты собираешься сказать полиции по поводу пистолета Дороти? Ведь тебе придется им что-то сказать, верно?
— Пока не знаю.
— Скажи мне правду, Ник: я очень глупо себя вела?
— В самый раз, — я покачал головой.
— Ах, ты гадкий грек, — рассмеявшись, сказала она и направилась к телефону.
Нора говорила:
— Ты просто выпендриваешься, вот и все. И ради чего? Я и так знаю, что пули от тебя отскакивают, совсем не нужно мне это доказывать.
— Мне вовсе не повредит, если я встану.
— Тебе также не повредит, если ты полежишь в постели хотя бы один день. Доктор сказал…
— Если бы он что-нибудь понимал в медицине, то вылечил бы сначала свой насморк. — Я сел и спустил ноги на пол. Аста пощекотала их языком.
Нора принесла мои тапки и халат.
— Ну, хорошо, герой, вставай и истекай кровью на ковре.
Я осторожно встал на ноги; если бы я не делал резких движений левой рукой и держался подальше от передних лап Асты, похоже, все было бы в порядке.
— Ты сама посуди, — сказал я. — Мне не хотелось, связываться с этими людьми — до сих пор не хочется — и много ли пользы это нам принесло? В общем, я не могу так просто плюнуть на все, что произошло. Мне нужно разобраться.
— Давай уедем отсюда, — предложила она. — Поедем на Бермуды или в Гавану на недельку-другую, или же вернемся на Побережье.
— Мне все равно пришлось бы рассказать полиции какую-нибудь историю про то, откуда у меня пистолет. А вдруг окажется, что это именно тот пистолет, из которого ее убили? Если они еще не знают, то скоро узнают.
— Ты правда думаешь, что это тот пистолет?
— Я просто гадаю, дорогая. Сегодня мы пойдем к ним на ужин и…
— Никуда мы не пойдем. Ты что, совсем спятил? Если тебе нужно кого-нибудь увидеть, пусть он сам сюда приходит.
— Это не одно и то же. — Я обнял ее. — Не волнуйся из-за этой царапины, со мной все в порядке.
— Ты выпендриваешься, — сказала она, — тебе хочется показать людям, что ты — герой, которого не остановят никакие пули.
— Не будь врединой.
— Я буду врединой. Не допущу, чтобы ты… Я закрыл ей рот ладонью.
— Мне нужно взглянуть на Йоргенсенов, когда они вместе и у себя дома, мне нужно повидать Маколэя, а еще мне нужно поговорить со Стадси Берком. В последнее время мне слишком часто наступали на мозоль. Я должен кое в чем разобраться.
— В тебе столько дурацкого ослиного упрямства, — пожаловалась она. — Ну что ж, сейчас еще только пять часов. Полежи, пока не придет пора одеваться.
Я удобно устроился в гостиной на диване. По нашей просьбе снизу принесли газеты. Морелли, похоже, стрелял в меня (дважды согласно одной из газет и трижды согласно другой), когда я попытался арестовать его за убийство Джулии Вулф, и состояние мое было настолько критическим, что о посетителях или о переезде в больницу не могло быть и речи. В газетах напечатали фотографии Морелли и одну мою, тринадцатилетней давности, где я был снят в прелестной забавной шляпе в те дни, когда, как мне припоминалось, работал над делом о взрыве на Уолл-Стрит. Остальные статьи об убийстве Джулии Вулф были, по большей части, довольно неопределенными. Мы как раз читали их, когда пришла наша постоянная юная посетительница Дороти Уайнант.
