— Всем охота! — игриво вставил ее муж, пихая ее в толстый бок.
Она ойкнула и пролила пиво на подбородок.
— Отстань, бесстыдник! — буркнула она, впрочем, довольная.
— А второму-то кандидату как фамилия? — осведомилась ларечница.
— Да Рукавишников. Тот, говорят, получше, — охотно разъяснила та, что с сухариками. Она не прекращала жевать и оттого говорила неразборчиво. — Там еще этот есть, как его, Бомбилин. Но его нипочем не выберут.
— Это отчего ж не выберут? — спросил мужик.
— А у них, чай, уже все решено, — махнула она рукой. — А то ты не знаешь! Небось, уж и поделили между собой все. Разве ж от нас что-то зависит!
— А вот и зависит! — не согласился второй мужик. — Ты вот, Нина, к примеру, за кого пойдешь голосовать?
— Не знаю даже! — со вздохом призналась молчавшая до сих пор Нина. В отличие от подруг, она была без мужа и выглядела несколько угрюмо. — Силкин всем телефоны обещает поставить бесплатно. А от Рукавишникова по двести рублей дают.
— Телефоны-то лучше! — возбудилась ларечница.
— Лучше-то, лучше! — не сдавалась Нина. — Да только он пообещает, а сам, глядь, потом и не поставит. А по двести рублей сразу дают. Я в ихние обещания не больно-то верю.
— А ты деньги-то возьми, а сама вообще не ходи! — хитро подмигивая, подсказал мужик.
— Нельзя так! — наперебой замахали на него руками женщины. — У них там везде свои люди. Потом дознаются, что их обманули, беды не оберешься!
Силкин, между тем, завершил сбивчивую импровизацию на тему городского процветания под его, Силкина, мудрым руководством. Все принялись аплодировать, в том числе и тетки с мужьями. Даже угрюмая Нина нехотя похлопала.
— А теперь слово предоставляется вдове нашего известного бизнесмена, недавно зверски убитого бандитами! Ирине Хасановой! — объявил он.
Ирина с сияющими глазами, легкая и гибкая, порывисто шагнула к микрофону. Ветерок шевельнул ее длинные светлые волосы. На мгновение она запнулась, потом набрала в легкие воздуха.
— Я хочу пожелать вам всем счастья! — выговорила она, и ее голос звонко и радостно раскатился над площадью. Возбужденные ее видом подростки громко засвистели и заулюлюкали. Я подумал, что более неуместное начало трудно было придумать.
— Вот это вдова! — крякнул позади меня мужик. — Где ж такую веселую нашли? На танцульках, что ли?
— Стыд-то какой! — подхватила ларечница. — У ей мужа убили, а она в таких платьях разгуливает! Аж сияет вся.
— Я понимаю, что нам всем сейчас трудно, — продолжала Ирина, волнуясь, — но ведь это только временно…
— Да уж, по тебе видать, как тебе трудно! — проворчала та, что в пестром сарафане. — Извелась вся, бедная!
— Так она, чай, мужа и убила! — авторитетно заявила Нина. — Видать, вместе с Силкиным на пару и убили.
— Точно! — подтвердил мужик. — Любовница она ему. Даже не прячутся.
Я отодвинулся в сторону и начал пробираться к сцене.
— Ну, как я выступила? — нетерпеливо спросила Ирина, как только мы протолкались друг к другу. Лицо ее горело ожиданием похвалы, как у девочки-подростка, после первого любительского спектакля. — Я сегодня такая счастливая, с ума сойти! Вообще-то я ненавижу толпу. Мне впервые в жизни хотелось сказать им всем что-нибудь хорошее!
— Отличная речь! — ответил я как можно искреннее. Кажется, это не очень мне удалось.
— Тебе не понравилось? — обеспокоенно спросила она. Я что-то не так сделала? У тебя такой вид… — Она совсем расстроилась и не закончила.
— Наверное, просто не выспался, — уклонился я.
— Нет, я же вижу, что ты недоволен! — упорствовала она. — Объясни мне, что я сделала не так!
Ее огорчение уже переходило в обиду на меня.
— Получилось, что ты публично поддержала Силкина, — пожал я плечами. — Это именно то, что он от тебя хотел. Ему необходимо было снять с себя подозрения в гибели твоего мужа. И он готов был за это что-то предлагать. А ты сделала это просто так, без всяких условий. К тому же вряд ли это облегчит тебе переговоры с Ломовым, который желает победы Рукавишникову.
— Ты все выдумываешь! — надулась она. — Ты просто собственник, и тебе не нравится, когда все мною восхищаются. Тебе хочется, чтобы я принадлежала только тебе!
Я вздохнул и промолчал, досадуя на себя за то, что не смог удержаться от бесполезных замечаний.
Мы выбрались из толпы, и ко мне приблизился охранник, который оставался с машинами. Перед тем, как идти на площадь, я включил свой телефон и отдал ему, поскольку из-за грохота все равно не услышал бы звонка.
— Два раза звонил Владимир Леонидович, — доложил он мне. — Просил, чтобы вы его срочно разыскали. И еще от Бомбилина звонили.
Что касается Храповицкого, то разыскивать его не было смысла. Разговор неизбежно начался бы словами «Срочно приезжай!», а закончился «Ну, сколько тебя можно ждать!». С Бомбилиным было любопытнее. Он редко звонил мне сам. Обычно его приходилось разыскивать, и порой подолгу. Я решил начать с него. Посадив Ирину в машину, я отошел в сторону и набрал номер.
— Слушаю, — услышал я знакомый неласковый голос своего протеже.
Я назвался.
— Разговор есть срочный! — с ходу сообщил Бомбилин. — Ты можешь ко мне прямо сейчас приехать?
— Ты где? — спросил я, думая, что, возможно, все-таки следовало начать с Храповицкого.
— В больнице я, — мрачно ответил Бомбилин. — Напали на меня! В подъезде вчера избили! Заводской стационар, знаешь?
Я выслушал его путаные географические разъяснения и вернулся к машине. Когда я открывал дверь, охранник подошел опять.
— Еще вам Наташа звонила, — произнес он, понижая голос и бросая косой взгляд на Ирину.
— Черт! — безнадежно вырвалось у меня. Мне сразу стало тоскливо.
На сей раз Ирина не заметила перемены во мне или, во всяком случае, не подала виду.
— Давай хотя бы сегодня обойдемся без дел! — капризно воскликнула она.
— Прости, — сказал я, избегая смотреть на нее. — Но мне срочно нужно кое с кем встретиться!
Она уставилась на меня в недоумении, как будто услышала неуместную шутку.
— Ты что, издеваешься надо мной? — спросила она, скорее, не веря, чем сердясь. — Мы же договорились, что проведем день вместе.
— Прости, — повторил я как можно мягче. — Но мы не договаривались. Я очень хотел бы провести с тобой не только этот день. Но возникли некоторые обстоятельства…
— Какие обстоятельства! — перебила она. Она начала закипать. — Я же не рассказываю тебе о своих проблемах! Ты действительно хочешь уехать от меня?!
— Я не хочу. — Я попытался взять ее за руку, но она ее отдернула. — Я должен. Давай я отвезу тебя сейчас, куда ты скажешь…
— Мне некуда ехать! — выкрикнула она. — Ты отлично это знаешь! А вдруг у моего дома меня подстерегают бандиты! Ты не можешь меня вот так взять и бросить!
Я молчал, глядя перед собой. Она попыталась взять себя в руки.
— Хорошо, — проговорила она голосом, не сулившим ничего хорошего. — Когда ты вернешься?
— Я не знаю. После этой встречи мне нужно ехать в Уральск. Меня ждет Храповицкий.
— Ты намерен сказать, что сегодня ты уже не появишься?! — ужаснулась она.
Это было непереносимо!
— Я намерен сказать, что я вообще не знаю, когда я вернусь, — произнес я твердо. — Я готов оставить тебе охрану с машиной. Звонить тебе каждые полчаса и докладывать о своих передвижениях. Но я не могу бросить свою работу!
— Хватит! — прервала она холодно. — Не надо делать мне одолжений. И не стоит тратить время на то, чтобы меня подвозить. Я доберусь на такси. Спасибо, что нашел минутку на то, чтобы переспать со мной. Я тебе очень признательна!
И она выскочила из машины, хлопнув дверью.
Мест в палатах не хватало. И Бомбилина оставили прямо в грязном коридоре на железной кровати-каталке. Кроме него здесь было полно разных людей. Шныряли нянечки и медсестры. Нестерпимо воняло хлоркой и потом. На костылях передвигались больные. Толпились родственники.
Бомбилин лежал, укрытый до подбородка белой застиранной простыней с желтыми йодовыми пятнами. Вся голова его была перебинтована, нос распух. Из-под белой марли неистово сверкали черные злые глаза в полукружьях синяков.
Рядом с ним стояла давешняя курносая толстуха, которую я видел с арбузом на банкете Хасанова. Она была в том же цветастом платье, слишком ей узком. Опершись на подоконник, она тихонько вздыхала и вытирала бумажной салфеткой слезы, стараясь делать это так, чтобы Бомбилин не заметил. Рядом на складном стульчике, вытянув вперед больную ногу, сидел Петрович. Увидев меня, Петрович издали принялся делать мне какие-то знаки, смысла которых я не понял.
Бомбилин откинул простыню и пожал мне руку. Рукопожатие его было по-прежнему жестким.
— Что произошло? — спросил я коротко.
— Я не уберег, — проговорил Петрович виновато.
