Машина пробиралась сквозь дождь, но они знали дорогу в Пост-Миллз наизусть, как лошадь знает дорогу в стойло, сказал Арчи. Они ездили в Пост-Миллз во вторник, поскольку Алексу внезапно пришло в голову, что телефонный кабель в доме Рида может быть проложен под землей. Владельцы многих современных домов не желают портить пейзаж и, вместо того чтобы проводить телефонные или электрические провода от дороги до дома поверху, прячут их в земле. В этом случае щиток ставится где-то в доме, а не на внешней стене — все по той же причине: чтобы не портить внешнего вида. Щиток — маленькая коробочка с плавким предохранителем и угольным стержнем внутри, и действует она согласно названию — защищает. От электрических разрядов. Если такой коробочки нет, то, когда вы говорите по телефону, у вас в ушах грохочет гром, а потом вам еще предстоит узнать, как молния вырубает все электричество в доме. Провода от клемм полюсов входят в щиток, а от него уже идет разводка к различным телефонным аппаратам. Если провода в доме Рида проходят под землей, то щиток скорее всего где-то в доме, вероятнее всего, в цоколе или в гараже. Если так, то им придется сначала войти в дом и перерезать провода, что нелепо, поскольку перерезать их они собирались как раз для того, чтобы войти в дом. Они были готовы отказаться от дела, если телефонный провод будет проложен под землей.
Они ехали по Пемброк-роуд, высматривая столбы с телефонными проводами, и, когда увидели такой столб у дома Ридов и два провода, тянущиеся над каменной стеной, переглянулись и усмехнулись друг другу. Затем, поскольку уж приехали, они поездили туда-сюда, чтобы подыскать местечко получше для парковки машины. Они не хотели оставлять ее прямо напротив входной двери, поскольку старик Рид Третий мог услышать, как они подъезжают, выскочить из постельки, где он будет лежать вместе с Китти, и вызвать полицию. Они нашли в лесу просеку где-то в тысяче ярдов от подъездной дорожки к дому — старую грязную дорогу, заросшую сорняком. По обе стороны стояли два сгнивших столба — наверное, когда-то здесь шли лесозаготовки. Они вышли из машины, чтобы проверить цепь между столбами, увидели, что ее легко можно снять, и решили — именно здесь они и оставят машину, когда будут шуровать в доме. Потом они поехали обратно в город, пожали друг другу руки перед тем, как распрощаться, словно они уже провернули дельце на пятьсот тысяч баксов и поздравляют друг друга.
Дворники все время сгоняли воду со стекла, ласковая теплая струя воздуха из обогревателя обдувала ветровое стекло. Часы на панели показывали одиннадцать десять, они только что проехали Гринвичскую заставу. Через двадцать минут они будут в Пост-Миллз, ну, через полчаса в крайнем случае. Рид Третий позвонил Дейзи в девять тридцать сообщить, что его жена уехала. Он задавал много вопросов о той девушке, которую направляла к нему Дейзи. Та разрекламировала товар и попросила его быть с ней поласковее, поскольку она не просто личная ее подруга, но и лакомый кусочек. Между ними было что-то такое, что бывает между мужем и женой, что-то по-настоящему особенное. Прислушиваясь к ритмичному шороху дворников по стеклу, Алекс думал о Риде и Дейзи, о себе и Джессике, о длинном разговоре, который был у них сегодня ночью.
Они говорили большей частью о том, как завязать. Она — с замужеством, он — с этой бездарной жизнью. Бездарной. Не в финансовом смысле — он ожидал огрести по меньшей мере шестьдесят тысяч. Если они возьмут полмиллиона. Тридцать процентов — это будет сто пятьдесят тысяч. Дейзи пойдет, скажем, десять тысяч за наводку, Китти, положим, еще десять, а остальное поделят они с Арчи. Это не в прямом смысле бездарная жизнь. «Да, — сказала Джессика, — но если тебя возьмут, Алекс, что тогда будет с нами?» Он успокоил ее, заверил, что это просто невозможно, что они подготовились весьма тщательно, и все это очень вкусно пахнет. Он воспользовался выражением Китти — вкусно пахнет. «Я умру, если с тобой что-нибудь случится, — сказала Джессика. — Я умру, если тебя схватят и посадят». Он снова попытался успокоить ее.
Теперь он раздумывал над словами Джессики. В замкнутом душном салоне автомобиля, в молчании, нарушаемом только шорохом дворников по стеклу, монотонным гудением мотора и шипением шин по сырому асфальту, он думал, есть ли хоть малейшая возможность, что его возьмут. Китти уже ехала к Риду на такси, покинув квартиру в тот самый момент, когда Дейзи позвонила ей, чтобы сказать, что все в порядке. Они договорились с Вито Болоньезе по поводу мехов, а с Генри Грином — по поводу драгоценностей. Они сказали Генри, что не знают в точности, сколько возьмут в этом доме, но, судя по описанию Дейзи, похоже, куш будет очень большой. Генри захотел узнать, что они имеют в виду под словами «очень большой», и они ответили, что ожидают где-то полмиллиона долларов. Эту цифру они взяли с потолка, ориентируясь лишь приблизительно. Они говорили об этом деле так часто, что уже почти поверили в эту цифру. Пять сотен тысяч баксов. Это как раз тот куш, который попадается только раз в жизни, о котором они оба мечтали, и теперь мечта была близка к тому, чтобы стать реальностью, и они не будут ее опошлять, снижая величину воображаемого куша. Генри покачал головой и заметил, что сможет найти к четвергу тысяч семьдесят пять, но им придется подождать полного расчета до начала следующей недели, если все будет в порядке. Они пожали друг другу руки в знак заключения сделки и пообещали сдать добро вечером в четверг.
Так что с этой стороны все было в порядке. Попасться с награбленным было просто невозможно, они избавятся от добычи, как только вернутся в город. Они знали репутацию Генри, он их не кинет и заплатит остаток денег, как обещал, в начале следующей недели. Вряд ли они влезут в набитый людьми дом — Рид будет в мастерской с Китти, к тому же они решили, прежде чем перерезать провода, позвонить в дверь. Если им ответят, они сунут хозяину какую-нибудь дрянь типа подписки на журнал. К тому же они осмотрят все вокруг, убедятся, что никто не шатается по переулку, не красит ставни или что-то еще. Ничего неожиданного быть не должно. Если они что-нибудь такое увидят — то прощайте, очень приятно было познакомиться. Китти получит за беспокойство сотню баксов и бесплатный проезд на такси до города, а они оба пойдут домой топить горе в пиве. Нет, в их подходе к работе все было правильно, как и в планах сбыта горячего товара после дела.
Что же до Ястреба, Алекс вынужден был признать, что это в последние дни его несколько волновало, особенно когда он во вторник приехал из Пост-Миллз и обнаружил перед своим домом пожарные машины. По обочинам тротуара стояли люди, он узнал среди них жильцов. Он знал, что полиция иногда ставит «жучков» в квартирах под прикрытием якобы угрозы по телефону взорвать бомбу или ложного вызова пожарных. Но такое обычно делается при расследовании крупных преступлений, когда ловят какого-нибудь рэкетира, когда нужно прослушивать его телефон для получения обвинительного свидетельства или когда готовится угон самолета или что-то в этом роде. Это стоит уйму денег — поставить на уши целое пожарное отделение, чтобы запустить в дом какого-нибудь гребаного полицейского техника. Он никогда не боялся говорить что-нибудь по телефону, поскольку был уверен, что полиция не станет утруждаться прослушиванием разговоров каких-то взломщиков. Они просто не станут этого делать. Чтобы они там ни говорили, они уважают воров и не считают их дешевыми гангстерами. Нет, он никогда не слышал о том, чтобы прослушивали телефон какого-нибудь взломщика. Но эти пожарные машины его напугали и заставили думать о Ястребе — может, он все-таки потрудился посадить «жучка» в его телефон? И когда вечером того дня он разговаривал с Арчи, он сказал ему малость охолонуть, и тот все сразу же понял. Они разговаривали о погоде, а не о деле в доме Рида. Потом Джессика рассказала, что в доме на самом деле был пожар. И все равно он нервничал.
Предположим, — хотя такое вряд ли может случиться, — что Ястреб сцапал Дейзи, приволок ее в тринадцатый участок, начал бомбить вопросами, она до смерти испугалась, что на нее повесят нападение. Допустим, он предложит ей сделку, скажет, что шепнет кое-что на ушко прокурору — наплетет обычную полицейскую хреновину, — скостит ей срок или вообще снимет обвинение, если только она расскажет, где и когда ее дружки намерены провернуть то дельце в графстве Уэстчестер. Ну вряд ли она хоть что-нибудь расскажет Ястребу, даже если он рай ей пообещает, поскольку, в конце концов, ей светят десять тысяч, а такое на дороге у бедной проститутки не каждый день валяется. Это сколько же клиентов надо обслужить, чтобы скопить десять тысяч! Нет, вряд ли Дейзи расскажет копам что-нибудь еще, кроме того, что уже рассказала.
Итак, он не мог придумать, как их могут взять, и все равно нервничал, сам не зная почему. Он убеждал себя, что это дело плевое, что это действительно тот самый куш, который попадается только раз в жизни, на который он надеялся с тех самых пор, как выбил в Бронксе окно и украл портативный приемник в тридцать баксов ценой. А если это действительно будет тот самый куш, на который они все надеялись, то почему бы ему в самом деле не купить домик в Лодердейле, забрать туда Джесс и ребенка… Господи, это же будет прекрасно! Он говорил ей это прошлой ночью. Он пообещал, что идет на дело в последний раз, даже если выручка будет грошовая. Даже если они найдут там только свинью-копилку и подгоревший омлет — и пусть. Больше — никогда. Они все равно поедут на юг, найдут себе работу и так далее. Так он тогда сказал. Последний раз. И прежде чем она ушла от него, она потребовала от него позвонить ей перед тем, как он отправится в Пост-Миллз. Утром по телефону она сказала, что любит его, молила быть осторожнее, ведь она все время будет дрожать. И он пообещал. «Ты любишь меня, Алекс?» — спросила она. «Люблю, — ответил он, — и позвоню тебе сразу, как вернусь. Я люблю тебя, Джесс».
