— К черту. Я туда не вернусь. В Трентон отправь Донни. Ему там нравится. А я в своем уме. Ну, иди. Пошевеливайся.
Сол глубже заломил Стэси руку. Девушка вскрикнула:
— Тоцци, пожалуйста. Сделай, что он требует.
Пистолет царапал ей кожу. По шее расползлись красные пятна.
Сердце Тоцци заколотилось. Медлить нельзя. Сол в отчаянном положении, полагаться на мафиози невозможно. Они могут поднять стрельбу в любую секунду. Погибнут многие, и Стэси первая. Нет. Он должен вывести ее. Если б между ним и Солом никого не было, шансы были бы чуть реальней.
Сол подтолкнул Стэси коленом.
— Иди, Тоцци.
— Ладно, ладно. Иду.
Тоцци поднял руки и направился к выходу, к дальнему концу прохода, где стоял гроб Мистретты. Возле гроба никого не было. Сойдя с алтаря, Тоцци оглянулся на Сола и Стэси, потом поднял взгляд к гипсовому Христу, истекающему кровью на распятии. Глубоко вздохнул.
Вразуми, что делать.
— Всем оставаться на местах!
Сол двинулся вперед, держа Стэси вплотную перед собой и упираясь пистолетом ей под челюсть. Глаза девушки были зажмурены, зубы стиснуты то ли от боли, то ли от страха, возможно, от того и от другого. Шла она на цыпочках, Иммордино держал ее почти на весу. Чуть ли не нес на руках.
Тоцци пятился по проходу футах в десяти от них. Озирался по сторонам, надеясь, что никто из мафиози не выхватит сдуру пистолет. Сол был готов на все — это ясно читалось по его лицу. Готов был разрядить в людей всю обойму. Тоцци было плевать, если он прихватит с собой на тот свет кого-нибудь из своих приятелей. Его беспокоила судьба Стэси. Он пробегал взглядом по рядам, но не мог заметить, держит ли кто-то пистолет наготове.
Сол тоже оглядывал церковь, однако глаза его неизменно возвращались к Тоцци:
— Без шуточек, приятель. Сохраняй спокойствие. Всем сохранять спокойствие. Тогда не возникнет никаких осложнений. Я скроюсь, а вы продолжайте заниматься похоронами. Идет?
— Сол, а как с ней?
Тоцци остановился.
— Шагай!
Стэси застонала.
— Шагай-шагай, Тоцци. Слышишь? Я не шучу.
Тоцци с поднятыми руками торопливо попятился, чтобы умиротворить Сола.
— Успокойся, Сол. Я иду. Я...
Он наткнулся на что-то спиной, и сердце его екнуло. Оглянулся через плечо. Гроб Мистретты. Тоцци отодвинул его в сторону, чтобы освободить дорогу. Гроб ударился о скамью. Стук раскатился по церкви, словно взрыв бомбы.
С колотящимся сердцем Тоцци обошел гроб. Что же делать? Солу конец — ему отсюда не выйти. Услышав, что сказал Эмерик, эти люди не оставят его в живых. Будь у Тоцци какая-то поддержка — хотя бы один Гиббонс, возможно, им удалось бы блокировать Сола и предотвратить стрельбу. Но он один, Сол пристально следит за ним, значит, не увидит в толпе того мафиозо, который начнет стрелять. Солу конец, это ясно. Но как быть со Стэси? Как спасти ее? Только Стэси. О том, чтобы арестовать Сола и отдать под суд, можно забыть. Можно забыть о необходимости дать показания, что Иммордино пребывает в здравом уме и пребывал всегда. Можно забыть...
Внезапно у Тоцци мелькнула мысль — здесь все знают, что Солу конец, кроме самого Сола. Сол верит, что у него еще есть шанс. Надеется уйти. У него есть надежда. А раз так, ему можно кое-что предложить.
— Послушай, Сол. Остановись на минутку.
— Кончай, Тоцци. Иди, иди.
— Нет, постой. У меня есть кое-что для тебя. Поверь, никакой хитрости. Под рубашкой у меня спрятана одна штучка. Хочу достать ее и отдать тебе.
— Брось свои фокусы, Тоцци. Я убью ее. Клянусь.
— Только сниму пиджак и положу здесь. Ладно?
Не дожидаясь ответа, он стал раздеваться.
— Тоцци, не дури. Ты будешь жалеть об этом до конца своих дней.
— Я расстегну рубашку. — Распустив галстук, Тоцци лихорадочно расстегивал пуговицы. — Видишь, что у меня?
Морщась от боли, он сорвал пластырь с провода на груди.
— Видишь?
Сняв рубашку, бросил ее на пол и повернулся боком, чтобы Сол увидел «Нагру» на пояснице.
— Видишь, Сол? Это магнитофон. Он включен на запись. Ты сейчас говоришь. Громко, ясно, естественно. Запись доказывает, что ты в своем уме.
— Ах ты, гад. Я...
— Предлагаю тебе сделку, Сол. — Тоцци сорвал с поясницы полоски пластыря и поднял магнитофон над головой. — Стэси за пленку. Это равный обмен. Девушку за магнитофонную пленку.
Голый до пояса, Тоцци задрожал в холодной, сырой церкви.
Уголком глаза он заметил статую святого Себастьяна в боковом приделе. Голый, в одной лишь набедренной повязке, святой весь был утыкан стрелами. Мученик. У Тоцци перехватило горло.
— Что скажешь, Сол? Я отдаю пленку, ты отпускаешь девушку.
Иммордино не отвечал. Он обдумывал предложение.
— Ну, Сол, так как же? Это единственная улика, доказывающая, что ты не сумасшедший. Единственная запись, где ты говоришь нормально. Без нее мы не сможем тебя посадить. Ты будешь неприкосновенен.
— Это чушь, Тоцци. Тыможешь дать обо мне показания. Думаешь, я дурак?
— Я не станудавать показания. Обещаю. Если ты не причинишь ей вреда.
— Врешь.
— Нет, честно. Отпусти ее, и я буду помалкивать. — Тоцци с усилием глотнул. — Клянусь Богом.
— Не кощунствуй, Тоцци. В церкви нельзя давать таких клятв, если не собираешься их выполнять.
— Выполню. Отпусти девушку, и я не стану давать показаний.
— Почему?
— Потому что я люблю ее. Хочу на ней жениться.
Сердце Тоцци бешено колотилось.
— Врешь.
— Нет. Ну, бери этот чертов магнитофон. Вот.
Он положил «Нагру» на гроб Мистретты и отступил, показывая Солу пустые ладони.
— Бери, Сол. Это твой билет на свободу. Бери магнитофон, отпускай девушку и уходи.
Сол сделал небольшой шаг вперед, подтолкнув Стэси. Лицо его напряглось, глаза горели.
— Если это хитрость, Тоцци, ты горько пожалеешь.
— Пожалуйста.
Голос Стэси звучал жалобно, негромко. Она стояла у другого конца гроба, меньше чем в десяти футах от Тоцци. Но Тоцци не мог разглядеть ее лица. Голова ее была запрокинута к плечу Сола, и ее удерживал ствол пистолета.
— Ну, Сол. Пожалуйста. Я прошу тебя. Бери магнитофон и отпусти ее.
— Угу. Хочешь разжалобить меня, Тоцци. Ты врешь. Ты не любишь ее.
— Люблю, Сол, поверь мне.
— Ну да, как же. Тебе на нее плевать. Ты просто хочешь...
— Сальваторе!
Пронзительный вопль раскатился по церкви. Сол резко обернулся, повернув и Стэси. Глаза Тоцци широко раскрылись. У него все оборвалось внутри, он не сомневался, что теперь Сол убьет девушку. Потом он увидел, кто издал вопль — сестра Сил стояла в проходе, гневно насупясь.
— Сальваторе, встань на колени и проси у Бога прощения за свою ложь.
— Уйди, Сил. Предупреждаю.
Сол, похоже, пришел в неистовство. Тоцци двинулся к нему под прикрытием гроба.
— Назад, Тоцци!
Он вдавил ствол пистолета в шею Стэси. По лицу его струился пот, рука дрожала.
— Посмотри на меня, Сальваторе. Посмотри. Ты лгал мне. Лгал многие годы. Ты клялся, что ни в чем не виновен, что никогда не крал, не убивал, не мошенничал, что люди на тебя наговаривают, обвиняют в собственных грехах, чтобы ты понес за них наказание. Но ведь это неправда. Ты такой, как о тебе пишут в газетах. Даже хуже, потому что ты лгал. Притом родной сестре. Говорил, у тебя нет денег, хотя видел, как нуждаются в них мои девочки и их младенцы. Лгал постоянно после всего, что я сделала для тебя. — Из-под оправы ее очков покатились слезы. — Ты убил мистера Мистретту, разве не так? Убил Фрэнка Бартоло. И Джерри. И мистера Тейта. Разве нет? Обманывал Дональда. И...
— Замолчи, Сил!— Иммордино направил пистолет в лицо сестре. — Замолчи! Замолчи!
У Тоцци появилась надежда. Пистолет наведен не на Стэси! Сол в восьми футах от него по другую сторону гроба. Медлить нельзя!
Но едва он сделал бросок к вытянутой руке Сола, крышка гроба внезапно слетела, сильно испугав его. Магнитофон просвистел мимо люстры и упал в толпу.
— Замри, Иммордино. ФБР.
В гробу сидел Гиббонс на ложе из атласа цвета слоновой кости, держа обеими руками свой надежный экскалибур, нацеленный на голову Сола.
Монахиня пронзительно вскрикнула и, зажав рукой рот, попятилась. На крики и вопли отозвались органные трубы. Сол мелко дрожал. Казалось, он увидел привидение. Тоцци держался за грудь. Он понимал, что испытывает Иммордино. Черт бы побрал этого Гиббонса.
Гиббонс не сводил взгляда с Сола.
— Тоцци, отбери у него пистолет. Иммордино, без фокусов. Одно движение, и я уложу тебя на месте.
Казалось, даже тишина боится Гиббонса.
Тоцци осторожно подошел к Солу и взялся за пистолет, но Сол не выпускал оружия. Он смотрел на Гиббонса, неподвижный, онемевший, но яростный, грудь его тяжело вздымалась.
Тоцци негромко заговорил:
— Отдай, Сол. Ну-ну, отдай.
Он стал выворачивать пистолет, и Сол наконец разжал пальцы. Тоцци быстро осмотрел оружие, потом приставил дуло к шее Сола:
