— Старое доброе время, — сказал я. — Твоя жизнь до того, как ты вышла замуж за деньги.
Она выпила еще пива.
— Не нужно меня напрягать, Трес. Ты знаешь, как любили шутить в Фалфурриасе?
— Фалфурриас. Так ты там родилась?
Эллисон с кислым видом кивнула.
— Мы шутили, что в колледж надо ходить только для того, чтобы получить «миссис». — Она постучала большим пальцем по обручальному кольцу. — Я обошлась без аттестата.
Она сжала бутылку всеми десятью пальцами и села с ногами на футон. Я посмотрел на пиво, прикидывая, сколько мне нужно выпить, чтобы догнать Эллисон.
— Когда мне было восемнадцать, я работала летом секретаршей у Эла Гарланда в конторе по продаже автомобилей.
Она со значением посмотрела на меня, словно я просто обязан знать Эла Гарланда, который, вероятно, считался большой шишкой в Фалфурриасе. Я покачал головой, разочаровав Эллисон своим невежеством.
— По выходным я пыталась петь в клубах в Корпус-Кристи. И очень скоро Эл заявил, что готов бросить ради меня жену и финансировать мою будущую музыкальную карьеру. Мы начали ездить с ним по выходным в Нэшвилл, где он показывал мне, какой он богатый и влиятельный. Тысяч десять потратил на докторов для бумажника.
— Докторов для бумажника?
Она усмехнулась.
— Парни из Нэшвилла, которые за милю чуют запах денег из провинциальных городков. Они обещали Элу все: записи, продвижение, связи. Однако ничего не происходило, если не считать того, что я регулярно демонстрировала Элу свою благодарность. Наверное, это была любовь — некоторое время. Потом он решил, что я слишком дорого ему обхожусь. Или его жене кто-то все рассказал. Я так и не узнала истинной причины. В результате я осталась в Нэшвилле с пятьюдесятью долларами и парочкой классных ночных рубашек. Глупо, правда?
Я ничего не ответил. Эллисон выпила еще пива.
— Знаешь, в чем состоит плохая часть? Когда я набралась мужества рассказать эту историю в Нэшвилле, мне попался Лес Сент-Пьер. Он только посмеялся. Такое случается по сто раз каждый месяц, сказал он, и все происходит очень похоже. Ужасное несчастье моей жизни оказалось обычной историей. Потом Лес пообещал мне сделать все правильно, и я снова повела себя как дура. Я медленно учусь на своих ошибках.
— Ты не должна мне это рассказывать.
Она пожала плечами.
— Мне все равно.
Ее последняя фраза прозвучала так, словно она произносила ее столько раз, что уже почти в нее поверила.
— Что произошло с агентством? — спросил я. — Почему Лес решил выбросить тебя из бизнеса?
Эллисон пожала плечами.
— Лес не хотел, чтобы кто-то спускал его с небес на землю, если он слишком увлекался какой-то идеей. Он не знал, когда следует остановиться. В большинстве случаев все заканчивалось хорошо. Но не всегда.
— Например?
Она решительно покачала головой.
— Не имеет значения. Не сейчас.
— А если он так и не вернется?
— Тогда агентство достанется мне.
— Ты говоришь очень уверенно. Ты считаешь, что сумеешь удержать его на плаву без Леса?
— Я знаю, тут важна репутация Леса. Конечно, будет трудно, но только в том случае, если я захочу оставить агентство себе. Имя стоит денег, и я могу его продать конкурентам в Нэшвилле. Кроме того, у нас есть контракты на ряд хитов, которые продолжают приносить деньги. Лес был совсем неглупым человеком.
— Складывается впечатление, что ты ждешь этого с нетерпением.
Эллисон пожала плечами, и по ее губам промелькнула быстрая улыбка.
— А ты бы вел себя иначе?
— Значит, тебе известно, как обстоят его дела.
— Да, и очень неплохо.
— Ты что-нибудь знаешь о хижине на озере Медина?
Лицо Эллисон стало почти трезвым, и в глазах появилось удивленное выражение. Я рассказал ей о наследстве, полученном Лесом в результате судебного решения.
— Первый раз слышу.
Однако я видел, что Эллисон что-то тревожит, как будто ее давно смущала какая-то деталь и теперь она начала понимать ее значение. Я смотрел на нее, безмолвно уговаривая рассказать мне о своих подозрениях. Некоторое время она колебалась, но в конце концов отвернулась.
— У тебя есть план, милый?
— Я собираюсь туда съездить и проверить, что там находится.
Я пожалел о своем ответе, как только прозвучало последнее слово.
Эллисон с трудом поднялась на ноги, приподняла бутылку, чтобы проверить, сколько пива еще осталось, и улыбнулась мне.
— Ты поведешь машину, а я буду твоим штурманом.
И она взялась за дело, начав с поиска двери.
Первую половину нашей поездки Эллисон молчала. Потом долго и горько пожаловалась, что я сделал для нее термос с кофе вместо текилы и заставил переодеться в более подходящую одежду для дальней поездки. Среди вещей Кэролайн мне удалось найти брюки «Банана рипаблик»[125] на завязках и свитер с воротником, закрывающим шею, которые отлично подошли Эллисон. Как только мы сели в машину, она с ногами забралась на пассажирское сиденье «Ауди» моей матери, так что ее колени оказались рядом с приборным щитком, а лицо за кофейной чашкой и парой пурпурных маминых темных очков, обнаруженных Эллисон в бардачке. В самом начале она слегка постанывала, и я подумал, что ее может вырвать, но как только мы выехали из города, она оживилась.
Эллисон даже решила зайти вместе со мной в офис налогового инспектора, когда мы добрались до Уилминга, маленького административного центра, состоящего, главным образом, из здания Американского легиона и «Дэйри куин».[126] Инспекция работала в субботу из-за того, что там же находились почта и продуктовый магазин. После того как я сумел получить нужные документы и копию выплаченных Лесом налогов за последние пять лет, мне пришлось признаться самому себе, что иметь рядом его жену, к тому же красивую блондинку, очень полезно: ее присутствие существенно ускорило бюрократические процессы.
Когда мы вернулись в машину, Эллисон налила себе еще кофе.
— Фу-у-у, — выдохнула она.
— Просто он довольно крепкий, — ответил я. — Ты не привыкла к «Питс».
Она содрогнулась.
— Он похож на «Старбакс» или что-то в таком же роде?
— «Питс» по отношению к «Старбакс» — все равно что Платон по сравнению с Сократом. Со временем ты его оценишь.
Полмили Эллисон смотрела на меня, потом решила заняться налоговыми документами и кофе. Она пролистала бумаги на летний домик Леса.
— Ублюдок. Два года назад он поменял почтовый адрес, чтобы счета не приходили домой. Как раз в тот момент, когда мы поженились.
— Он хотел иметь место, о котором тебе ничего не известно. Возможно, уже тогда он подумывал сбежать и готовил пути к отступлению.
Она скептически рассмеялась.
— И на какой адрес приходили счета в Остине? К его подружке?
— Скорее всего, он завел почтовый ящик, где хранилась его корреспонденция. Подружка — это слишком рискованно.
— Ублюдок. Ты сумеешь найти его летний домик?
Я покачал головой.
— Не знаю.
У нас был точный адрес, но на озере это ничего не значило. Большинство людей регистрируют свой адрес как почтовый ящик на главной автостраде, их может быть несколько сотен — серебристые прямоугольники с потускневшими надписями и цифрами. Даже если мы найдем нужный, он может находиться на значительном расстоянии от нужного нам дома. Скорее всего, пара миль по неизвестной проселочной дороге, посыпанной гравием, где повороты отмечены табличками с фамилиями людей, которые там живут. Часто там и вовсе нет никаких указателей, и приходится рассчитывать только на устные указания. Если удается избежать внимания местных жителей, озеро Медина вполне подходящее место для человека, решившего спрятаться от всех.
Мы миновали Вумен-Холлоу-Крик и проехали между холмами по автостраде 16. Соотношение между кемперами[127] и обычными машинами резко изменилось в пользу первых.
Эллисон принялась изучать мешочек с лекарствами моей матери, висевший на зеркале заднего вида, поглаживая украшавшие его бусинки.
— Откуда ты знаешь Мило? Не похоже, чтобы вы… Ну, не знаю, вы как «Странная парочка».[128]
— Ты видела шрам у меня на груди?
Эллисон удивилась.
— Ты шутишь.
— Нет, Мило этого не делал. Просто у него возникла идея, что из меня получится хороший частный детектив.
Дорога стала такой извилистой, что я не мог смотреть на Эллисон, но она целую милю молчала, обратив пурпурные очки в мою сторону. Мне мешало отсутствие шума и ветра, характерных для моего «ФВ». В материнской «Ауди» тишина казалась раздражающей.
Наконец Эллисон переплела пальцы и вытянула руки.
— Ладно, и что было дальше?
— Мило выступал помощником адвоката защиты в деле об убийстве. Его первая большая работа для конторы «Терренс энд Голдмен» в Сан-Франциско. Ему потребовался человек, который мог выследить свидетеля — торговца наркотиками, видевшего, как произошло преступление. Мило думал, что я справлюсь с этой задачей. Он рассчитывал, что таким способом сумеет произвести впечатление на босса.
