– Черт возьми, ну и тон у вас!
– Салют, Бурма!
Он повесил трубку. Я вздохнул. Как говорится, от облегчения. Возможно. Но сюда примешивалось и другое чувство. Я тоже повесил трубку, с трудом отлепив от нее ладонь.
Надев шляпу, я вышел на улицу. Немного пошатался там-сям. Мне не хотелось слишком жадно бросаться за деньгами, обещанными мне врачом. Купил очередные выпуски вечерних газет, но не узнал ничего дополнительного о деле Кабироля. Если оставить в стороне пунктуацию и несколько опечаток, повторялся первоначальный текст.
Врач оказался в полной запарке, когда я явился в его кабинет. Это мне особенно понравилось, так как избавляло от разговоров. Он передал конверт через ассистентку. И тот и другая были полными. Я разменял первую пятитысячную купюру за стойкой бистро, после чего сел в такси на стоянке перед кафе и поехал на площадь Республики. Оттуда пешком направился к улице Тэмпль.
Дом, где согласно сообщениям газет жил Морис Баду, студент, сообщивший стражам закона о неприятности с Жюлем Кабиролем, стоял сразу за сквером, на том отрезке улицы Тэмпль, где торговали всякой всячиной. Я издалека заметил знакомого "Петрушку" из "Все для смеха". Он по-прежнему нес неусыпную вахту, но, как мне показалось, выглядел менее веселым, чем накануне. По обе стороны входной двери дома, о котором идет речь, красовалась масса металлических табличек, делая его схожим с быком-медалистом на сельскохозяйственной ярмарке. Я искал среди них фамилию Баду, но безуспешно. Сын известного промышленника... Возможно, папа вел свои дела в другом месте. Едва увернувшись от пары тележек, которыми управляли энергичные рабочие, я проскользнул в широкий внутренний двор, заваленный ящиками, велосипедами и детскими колясками. Позади толстенного кота и пальмы в кадке консьержка напрягала остатки зрения над романом о любви, ненависти и страсти. Поглощенная чтением и привычная к постоянному снованию взад и вперед самых разных личностей, она уделила мне не больше внимания, чем если бы меня не было вовсе. Со своей стороны я не стремился узнавать у нее, где живет Баду-сын. Молодому человеку должно быть поднадоело давать интервью полицейским и журналистам и он наверняка отдал соответствующие распоряжения. Мне следовало поискать иные источники информации, чем консьержка. Источник явился в следующее мгновение в лице 16-летнего подручного, который с развязным выражением на бледной физиономии под нечесаными волосами переносил словно святыню картонные коробки из одного магазина в другой. Во время очередного перехода я перехватил его в углу двора, вне зоны видимости консьержки.
– Салют, Тото, – сказал я.
Он замер, взглянул на меня и перегнал из одного угла рта в другой погасший изжеванный окурок. Это был весьма к месту и с потрясающей точностью скопированный с героя кинофильма номер.
– Меня зовут Деде, – заметил он.
– Хорошо, Деде, если я тебе дам совершенно новую сигарету, что ты сделаешь с этим окурком?
– Положу в карман на черный день.
– Держи сигарету, парниша.
Я протянул ему "Голуаз". Окурок он, как и сказал, положил в карман куртки, а сигарету сунул в рот. Я дал ему прикурить.
– А сотню франков? Если я дам тебе сто франков? Что ты с ними сделаешь?
– Не знаю, что я с ними сделаю, но я их возьму. Если только...
Он смерил меня взглядом:
– Нет, – прогнусавил он. – Кажется, это не в вашем стиле...
Он хохотнул.
– Что я должен сделать за сто франков?
– Сказать, где квартира одного жильца. Я нигде не вижу его имени. Морис Баду. Это тип, обнаруживший покойника. Кабироля, если тебе такой знаком.
– Я читаю газеты.
– Мне хотелось бы с ним поговорить, я журналист.
– Из какой газеты?
– "Крепю".
Он скорчил пренебрежительную мину:
– Я читаю "Суар"... Но, в конечном счете, за сто франков я готов забыть о политических убеждениях.
– Тем более, – рассмеялся я, вручая ему обещанные деньги, – что президент административного совета "Крепю" и "Суар" – одно и то же лицо. Он хорошо понимает свою выгоду и имеет двойную клиентуру.
– – Вот черт! Это правда? – заинтересовался парнишка.
– Чистая.
– Каждый день что-нибудь новенькое узнаешь.
– Ну а теперь не могу ли узнать, где найти того типа?
– Под крышей, в бывшей комнате горничной. Идите вот по этой лестнице.
– Он один живет там наверху?
– Вполне вероятно, что иногда приводит подружку. Я об этом ничего не знаю.
– Я имел в виду... родители...
– Нет, родителей нет. Я читал в газете, что он сын известного промышленника. Но не ручаюсь.
– Может, семейные отношения не очень? Парень пожал плечами:
– А вы видели семьи, где они "очень"?.. Ладно, мне надо работать. Спасибо за сто франков. – Он отошел.
Да, на некоторых навозных кучах они рано созревают...
* * *
Под крышей я легко нашел жилище Мориса Баду. На каждой из дверей, выходивших в коридор, на уровне глаз виднелась визитная карточка или бумажка с именем. Одна была лишена опознавательных знаков. Этого явно не хватало для маскировки, но ясно указывало на нее, как на искомую. Я постучал и подождал.
Никто не поспешил мне открыть. Кто-нибудь другой даже поклялся бы, что за ней никого нет. Но тишина была такого сорта, какой не обманет столь опытное ухо, как мое. Я еще постучал, и мужской голос спросил:
– Кто там?
– Господин Баду?
Мне не ответили, а открыли дверь, не настаивая на дальнейших разъяснениях, и маленький худенький силуэт вырисовался в проеме.
Я потратился на такси, отдал сотню франков и прошел пешком пять этажей просто так. Морис Баду оказался не тем молодым человеком, которого я преследовал накануне под дождем. Я это понял не только из-за очков на носу, но общий вид, манера держаться и рост очень отличались от данных человека, звонившего по телефону, как я представлял его себе. Тот наверняка был высокий. Во всяком случае, выше стоявшего передо мной... Я скрыл свое недовольство. Судя по всему, студент прогуливал лекции.
– Ну и? – бросил он довольно агрессивно.
– Можно войти?
Мы оба оказались любителями отвечать вопросом на вопрос. Разговор рисковал затянуться.
Я мог бы и уйти, ведь он не оправдал моих ожиданий, но в его глазах за толстыми стеклами я заметил странные искорки, заставившие меня остаться. Правда, эти искорки вполне сочетались с наивными мерами предосторожности, какие он предпринял, так и не доведя их до конца, но возможно все это не имело значения. И все же...
– Войти? – проворчал он. – Зачем?
– Я журналист.
– Я так и подумал. Я все уже рассказал, старина, но входите. Всем надо зарабатывать свой кусок хлеба...
Я вошел в чистенькую строгую комнату, с паркетом, покрытым посекшейся циновкой. Над кроватью в рамках под стеклом висели не портреты хорошеньких девушек, как я ожидал, а довольно-таки художественные фотографии руин. Библиотека состояла из книг весьма неприступного вида, на кровати валялась папка с бумагами. На некрашеном столе лежали газеты, одежда висела на спинке стула. На каминной полке по соседству с будильником и несколькими безделушками женщина средних лет улыбалась из рамки такой же колючей улыбкой, как булавка, которую ей наверняка вонзили в задницу, чтобы вызвать такую гримасу. Она была очень похожа на очкарика. Тот закрыл за собой дверь и продолжал:
– ...и потом, мне хотелось бы узнать одну вещь.
– Какую?
– Оставят ли меня когда-нибудь в покое?
Я сделал торжественный жест:
– Цена славы, друг мой. Обнаружить труп...
– Я бы обошелся без этого...
Он устало потер подбородок, собрав в складки кожу на щеках, покрытых быстро растущей щетиной. Он был аккуратно одет, и ему едва ли сравнялось года двадцать три, но выглядел он старым, страшно старым и помятым. Его широкий лоб мыслителя или одуревшего зубрилы усиливал странное неопределенное впечатление, испытываемое в его присутствии. Он продолжал:
– Короче, вы не можете мне ответить? Я улыбнулся:
– Вы не кинозвезда... Завтра о вас забудут... Я наверняка последний, кто пришел докучать вам с этой историей.
– Тем лучше. В таком случае, лучше поскорее закончить с вами. Кроме того, я могу сообщить вам так мало... У вас должно быть совсем туго с материалом, а? Никогда не думал, что журналисту требуется так немного. Кстати, вы из какой газеты?
– "Крепю".
– "Крепю"?
– "Крепюскюль".
– Ах да! Я никого из ваших еще не видел?
– Очень может быть. Но я из воскресного приложения к провинциальному выпуску...
– А имя у вас есть?
– Далор.
– Не знаю.
– Я почти никогда не подписываю мои статьи. И, повторяю, я в основном сотрудничаю в приложении. И для этого приложения собираюсь разродиться большой статьей. Видите ли, убийство ростовщика – это неисчерпаемый сюжет. Колоритный персонаж и т, д., не говоря уж о тех близлежащих темах, которые можно затронуть. Я очень дорожу этой статьей и, если вы дадите мне необходимую информацию, имеется в виду, ценную информацию, я сумею быть благодарным. Это хорошо оплачивается и...
