— Отлично, — сказал он. — Берк сказал мне, что ты здесь, и я велел ему поставить кофейник. Надеюсь, мы просидим с тобой всю ночь.
— Сегодня не получится, — сказал я.
— Ну, ладно. Может, мне еще удастся тебя уговорить.
Мы сели за наш обычный столик, он налил свою стопку, поднял ее и посмотрел на свет.
— Клянусь Богом, прекрасный цвет, — сказал он и сделал глоток.
— Если ты когда-нибудь бросишь пить, имей в виду, что есть крем-сода точно такого же цвета.
— Да ну?
— Только тебе придется дать ей постоять, чтобы пены не было.
— Да уж, это бы все испортило. — Он сделал еще глоток и вздохнул. — Надо же — крем-сода.
Мы поболтали о том о сем, а потом я нагнулся к нему и спросил:
— Тебе все еще нужны деньги, Мик?
— Ну, ботинки у меня пока каши не просят.
— Не просят.
— Но деньги мне всегда нужны. Я же тебе говорил.
— Говорил.
— А что?
— Я знаю, где ты можешь раздобыть денег.
— Ага, — сказал он. Некоторое время он сидел молча, и на лице его то появлялась, то исчезала едва заметная улыбка. — Сколько?
— Минимум пятьдесят тысяч. А может, и побольше.
— Чьи деньги?
Хороший вопрос. Джо Деркин напомнил мне, что деньги не знают своего хозяина. Он сказал — это основополагающий принцип права.
— Одной супружеской пары по фамилии Стетнер, — сказал я.
— Торговцы зельем?
— Почти. Он зарабатывает на валюте, отмывает деньги для двух братьев-иранцев из Лос-Анджелеса.
— Ах, ира-анцев, — произнес он с облегчением. —Ну, что ж. Может, расскажешь малость подробнее?
Говорил я, должно быть, минут двадцать. Достав свой блокнот, я показал ему схемы, которые набросал в Маспете. Вообще-то особенно рассказывать было нечего, но он несколько раз заставлял меня вернуться назад и подробно обо всем расспрашивал. Потом минуту-другую помолчал, после чего наполнил свою стопку виски и опрокинул ее, словно это был стакан холодной воды в жаркий полдень.
— Завтра ночью, — сказал он. — Четыре человека, я думаю. Я, еще двое и Энди за рулем. Один будет Том, а другой — либо Эдди, либо Джон. Тома ты знаешь. Эдди и Джона нет.
Том — это дневной бармен, человек с бледным лицом и поджатыми губами, родом из Белфаста. Я никогда не мог понять, чем он занимается по вечерам.
— Маспет, — сказал он. — Из Маспета может ли быть что доброе?[39] Клянусь Господом Богом, мы с тобой сидели там и смотрели, как черномазые молотят друг друга, а все это время прямо под ногами у нас была целая прачечная, где отмывали деньги. Ты поэтому туда ходил? А меня захватил для компании?
— Нет, у меня там в самом деле была работа, но совсем другая.
— Ноты не зевал.
— Пожалуй.
— И сообразил, сколько будет дважды два. Что ж, такие веши мне по душе. Могу сказать, что ты меня удивил.
— Почему?
— Потому что сказал об этом мне. Это на тебя не похоже. Просто из дружбы такого обычно не делают.
— Ты же платишь за наводку, верно? — спросил я.
— Ах, вот оно что, — сказал он, и в глазах у него мелькнуло какое-то странное выражение. — Плачу. Пять процентов.
Он извинился и пошел позвонить. Пока его не было, я сидел и смотрел на его бутылку и стопку. Я мог бы выпить кофе, который приготовил Берк, но мне не хотелось. Виски мне тоже не хотелось.
Когда он вернулся, я сказал:
— Пять процентов — мало.
— Да? — Лицо его стало жестким. — Клянусь Господом Богом, сегодня от тебя одни сюрпризы. А я-то считал, что тебя знаю. Чем тебе не нравятся пять процентов и сколько, по-твоему, тебе причитается?
— Пять процентов мне нравятся, — сказал я. — Если это за наводку. Только я не хочу получать за наводку.
— Не хочешь? Тогда какого дьявола ты хочешь?
— Полную долю, — ответил я. — Я хочу быть в деле. Я хочу поработать.
Он откинулся назад и пристально посмотрел на меня. Потом налил себе, но пить не стал, а только понюхал, не сводя с меня глаз.
— Ого-го! Будь я проклят, — сказал он. — Ну и хреновина, будь я проклят.
Утром я наконец собрался положить «Грязную дюжину» в свой сейф. Потом купил обычную копию фильма, чтобы взять ее с собой в Маспет, а потом принялся размышлять о том, что может пойти не так, как надо. Вернулся в банк, снова взял ту кассету, а другую оставил в сейфе, чтобы их случайно не перепутать. Если меня в Маспете убьют, Джо Деркин сможет хоть сто раз просматривать кассету, пытаясь понять, что все это означает.
Весь день я думал о том, что мне надо бы пойти на собрание, где я не был с воскресного вечера. Сначала я решил пойти в обед, но не пошел, потом подумал о собрании, которое бывает в «счастливый час», около четырех тридцати, и в конце концов решил посидеть хотя бы до середины на своем обычном вечернем собрании в церкви Святого Павла. И всякий раз придумывал себе вместо этого какие-нибудь другие дела.
В десять тридцать я пришел в «Гроган».
Мик уже был там, и мы прошли в его кабинет. В нем стоял старый деревянный письменный стол, сейф, пара старомодных конторских стульев и кресло с откидным подголовником и подножкой. Стоял там еще старый зеленый кожаный диван, где он иногда спал час-другой. Как-то он сказал мне, что у него три квартиры в городе, все сняты на чужое имя, ну и, конечно, ферма за городом.
— Ты первый, — сказал он. — Том и Энди будут здесь в одиннадцать. Мэтт, ты хорошо все обдумал?
— Более или менее.
— Не передумал?
— С какой стати?
— Ничего плохого, если и передумаешь. Очень может быть, что без крови не обойдется. Я тебе вчера говорил.
— Помню.
— Тебе придется взять пистолет. А когда у тебя пистолет…
— Ты должен быть готов пустить его в дело. Знаю.
— О Господи, — сказал он. — Ты уверен, что у тебя хватит духу?
— Вот и поглядим, верно?
Он отпер сейф и показал мне несколько пистолетов. Особенно рекомендовал он девятимиллиметровый автоматический «зауэр». Пистолет весил целую тонну, я подумал, что пулей из него можно и поезд остановить. Я повертел его в руках, открыл и закрыл затвор, вынул и вставил обойму. Он хорошо ложился в руку. Отличная работа, и вид устрашающий. Но в конце концов я положил его на место и взял короткоствольный «смит-и-вессон» калибра 9,6 миллиметра. Он был не такой страшный на вид, не говоря уж о куда меньшей убойной силе, но очень удобно поместился у меня за ремнем, сзади. А главное, это был двоюродный брат того револьвера, который я много лет носил, когда был на службе.
«Зауэр» Мик взял себе.
К одиннадцати прибыли Том и Энди, и каждый из них зашел в кабинет, чтобы выбрать оружие. Дверь кабинета мы, конечно, держали закрытой и расхаживали взад и вперед по комнате, обмениваясь соображениями о том, какая хорошая сегодня погода и какое пустяковое дело нам предстоит. Потом Энди ушел, подогнал машину, мы один за другим вышли из «Грогана» и уселись в нее.
Это был «форд» марки «краун-виктория». Большая машина лет пяти от роду. Длинная, просторная, с обширным багажником и мощным двигателем. Сначала я подумал, что ее специально где-то угнали, но оказалось, что Баллу купил ее некоторое время назад. Энди Бакли держал ее в гараже, в Бронксе, и выводил только в таких случаях. Номера были настоящие, только если бы кто-нибудь попробовал найти по ним владельца, у него бы ничего не вышло: машина была зарегистрирована на вымышленные фамилию и адрес.
Энди проехал по Пятьдесят Седьмой, выехал на Пятьдесят Девятую, мы миновали мост и оказались в Куинсе. Этот путь мне больше понравился, чем тот, каким ехал я. В машине мы разговаривали мало, а после того как переехали реку, вообще почти все время молчали. Наверное, такая же тишина стоит в раздевалке у спортсменов перед финальной игрой. А может быть, и нет — ведь в спорте проигравшим не грозит смерть от пули.
Вся поездка заняла, по-моему, не больше получаса — от двери до двери. Движения практически не было, а дорогу Энди знал наизусть. Поэтому мы подъехали к спортзалу что-то около двенадцати. Энди и раньше ехал не очень быстро, а тут снизил скорость километров до тридцати пяти, чтобы мы могли как следует рассмотреть здание и его окрестности, проезжая мимо.
Мы свернули на одну улицу, потом на другую и время от времени проезжали мимо спортзала. На улицах было так же пусто, как и накануне вечером, а в такое позднее время они казались еще пустыннее. Мы ездили вокруг минут двадцать или больше, прежде чем Мик сказал Энди, что пора передохнуть.
— Если все время ездить взад-вперед, какой-нибудь сучий полицейский непременно остановит нас и спросит, не заблудились ли.
— Я не видел ни одного полицейского от самого моста, — сказал Энди.
Мик сидел впереди, рядом с ним, а я — сзади, с Томом, который не раскрывал рта с тех пор, как мы вышли из кабинета Мика.
— Рано приехали, — сказал Энди. — Что будем делать?
— Поставь машину поблизости от зала, но не совсем рядом, — сказал Мик. — Будем сидеть и ждать. Если кто-нибудь нас спугнет, поедем домой и напьемся.
