— Вы что же, разве не слышали?
Ничего не понимая, Сиприан отрицательно покачал головой, на это движение ушли его последние силы.
— Вы что же не слышали о том, что совершены еще два убийства? Господин Мосс, еще две девушки убиты при тех же обстоятельствах. Убиты точно так же, как была убита мадемуазель Хальмар. Такие же ранения. Первую жертву обнаружили в субботу, вторую сегодня рано утром.
Сиприан продолжал молча смотреть в лицо говорящего, который все более возбуждался.
— Вы… Вы разве не понимаете все значение этого? — голос его взволнованно задрожал. — Но ведь сходство всех трех убийств просто бросается в глаза. Двух последних убил другой, не вы. Это дело рук психически больного, еще одного Джека-потрошителя, — он подал Сиприану газету. — Читайте, господин Мосс.
Перед глазами Сиприана запрыгали огромные жирные буквы заголовка:
«Полиция не в состоянии найти убийцу двух новых жертв. Мы требуем освободить Мосса!»
— Ох, — вырвалось у Сиприана, который едва мог шевелить губами. — Ох, я… я понимаю…
Он ощутил покалывание во всем теле, словно кровь в его сосудах находилась в спячке все это время, а теперь начала приходить в движение.
— А что тогда будет? — спросил он уже более разборчиво и громко.
Секретарь подсел к нему. Он стал ему негромко говорить:
— Что произойдет? Я могу вам, господин Мосс, сказать совершенно точно. Заместитель прокурора снимет обвинение сразу после защитительной речи господина Магнуссена. Можете быть в этом уверены.
Объявление «Суд идет» было сделано громовым голосом. Зал поднялся, и было слышно шуршание одежды председателя суда, идущего к своему креслу.
Жизнь пробудилась в Сиприане, и он снова ощутил вихрь эмоций, настроений, событий, закруживший около него…
Джулиус Магнуссен поднялся во весь свой гигантский рост. Он говорил о невиновности Сиприана с убежденностью, в которой чувствовались оттенки торжества, презрения к скудоумию поверженных оппонентов. Речь его была блестящей, доказательной, он просил вызвать одного за другим свидетелей, получил от уголовных следователей подтверждение аналогии всех трех убийств. Когда прокурор потребовал прекращения уголовного дела Сиприана Мосса из-за отсутствия состава преступления, Магнуссен с видом победителя посмотрел на заместителя прокурора. В серых глазах прокурора, когда он выступал с требованием, была не столько требовательность, сколько смущение и непонимание поворота событий. Взял слово председатель суда и выразил сочувствие Сиприану Моссу, а также поблагодарил Джулиуса Магнуссена.
Сиприан оказался в центре всеобщего внимания. Друзья, знакомые, совершенно незнакомые люди, репортеры, фотографы — все стремились завладеть вниманием Сиприана хотя бы на несколько секунд. И конечно были плачущие женщины. Джон Фриар пожимал обе руки Сиприану. Магнуссен похлопывал его по плечу. Полицейские снова вились около Сиприана, теперь они прокладывали ему дорогу в беснующейся толпе. Когда уже они были в холле, в какой-то момент относительного затишья Сиприан услышал, как Магнуссен у него за спиной сказал Джону Фриару:
— Простите меня, Джон, вы были правы.
Сиприан сел в машину Джона, утонув в мягких подушках. Настал покой, подчеркиваемый шуршанием шин по шоссе. Сиприан облегченно и радостно вздохнул.
Все ужасное, все кошмарное осталось в прошлом. Сегодня был вечер среды, и завтра прилетит Чарльз. Он спокойно едет в машине, шофер Джона Фриара сидит за рулем.
Было совсем темно, когда машина остановилась возле дома, где была студия Сиприана. В темноте не было заметно никого, и Сиприану было приятно это безлюдье. Он улыбнулся шоферу, приветливо поблагодарил его:
— Спасибо тебе Морис, большое спасибо.
Он положил очень хорошие чаевые в руку шофера, затянутую в кожаную перчатку, попрощался с ним дружеским жестом и пошел к служебному входу.
Ноги его уверенно ступали по бетонным плитам. Вечерний воздух слегка отдавал осенней сыростью. Сиприан шел прямо к двери, не остановившись, чтобы оглядеться, посмотреть, есть ли свет в окнах. Он был уверен, что Джон Фриар уже распорядился, позвонив прислуге о том, что он приедет сегодня вечером.
«Молодчина этот Джон, — подумал Сиприан, — всегда он полон внимания».
Входя в дверь служебного входа, Сиприан, впрочем, сразу и забыл о Фриаре. Никого не было и в вестибюле. Сиприан вошел в кабину лифта. Сиприан забыл не только Фриара, но сейчас забыл обо всем и обо всех, он думал только о Чарльзе.
Чарльз должен приехать завтра. Нужно, чтобы все было приготовлено к его приезду.
Лифт поднимался медленнее, чем хотелось бы Сиприану. Наконец, он остановился. Сиприан распахнул дверь своей мастерской, но его не встретила ослепительная улыбка его чернокожего прислужника, его встретила темнота, холодная и враждебная.
Сиприан вошел, нащупал выключатель, зажмурился от яркого света. Он открыл дверь кухни, она не была заперта, но в кухне было тоже темно и очень тихо. Дрожь страха пробежала по телу Сиприана. В один миг исчез весь оптимизм, наполнявший его по дороге к студии. Он зажег свет в кухне, быстро прошел по ней, открыл вторую дверь и позвал:
— Вальтер! Где вы?
Несмотря на то, что мрачная темнота заменилась ярким электрическим светом, нервозность Сиприана усиливалась. Шторы больших окон не были задернуты плотно, и было видно небо, в котором еще сохранились бледные отсветы.
Сиприан сделал несколько шагов. Он еще раз позвал:
— Вальтер!
За спиной у него раздался неожиданный голос:
— Я отослал твоего лакея. Я велел ему отлучиться на пару часов. Надеюсь, ты не против?
Сиприан вздрогнул. Он повернулся, неуверенно говоря:
— Чарльз.
На сером фоне — силуэт высокого человека.
Кровь бросилась в лицо Сиприану, застучала в висках, голова пошла кружиться. Никто не ответил, и Сиприан снова сказал:
— Чарльз.
Он пошел к столу чтобы зажечь стоявшую на столе лампу. Чья-то рука сжала его плечо, остановила. Длинные, жесткие, как сталь, пальцы впились в тело, и Чарльз сказал:
— Спокойно! Свет нам не понадобится.
Кровь застыла в венах у Сиприана. Страшная боль сдавила голову. Сиприан не мог понять, что происходит, но леденящий ужас сковал его, более сильный, чем все, что он совсем недавно переживал. Он с усилием выдавил из себя слова:
— Чарльз, я не понимаю… я не…
Он больше не мог произнести ни одного слова, он пытался высвободиться и взглянуть Чарльзу в лицо. Это не получалось.
— Ты поймешь, — сказал Чарльз. — Ты помнишь свое обещание никогда не лгать мне?
— Да, — пробормотал Сиприан. Во рту у него пересохло от страха. — Отпусти, мне больно.
— Больно?
Рука не отпускала плечо. Сиприан продолжал бормотать:
— Я могу поклясться… Я и не лгал тебе с тех пор. Я ничего не понимаю…
— Ты поймешь.
Железные пальцы сдавили плечо еще сильнее. Сиприан с трудом дышал.
— Мне нужен честный ответ на мой вопрос. Ты можешь ответить честно?
— Да-да, конечно…
— Ты ее убил?
— Нет-нет… Я же сказал… Был какой-то мужчина… он вышел в окно.
— Я думал, что ты перестанешь врать.
— Убил ты ее? Скажи.
— Нет… я…
Стальные пальцы вонзились еще глубже. Сиприан громко икнул.
— Ты убил ее? Не смей врать!
— Да… да… (лицо Сиприана сморщилось, на глаза выступили слезы, губы задрожали.). — Да, я убил ее, я убил ее…
Пальцы разжались. Рука выпустила плечо Сиприана, и он покачнулся. Свет лампы внезапно осветил комнату, и Сиприан увидел, наконец, Чарльза, как бы сквозь туман. Потом он услышал его голос, спокойный и мягкий, слегка окрашенный его обычной иронией:
— Ну вот, наконец! Я хотел знать правду. Теперь хорошо бы выпить.
Он отошел к бару. Шаги его, как всегда, напоминали кошачьи. И вдруг Сиприан понял, все понял.
Он все понял и подумал о тех двух убитых, спасших его от смерти.
Он хотел вскрикнуть и не смог. Он скорчился, сжался. Чарльз шел к нему, держа в руке бокал.
— Так это ты? Ты не был болен. За тебя отправляли обе телеграммы. Ты узнал, что Эстред убита, ты тайно прилетел сюда. Это ты? Ты их убил, как убивают животных?
Сиприан замолчал. Обессилев, он сел на ближайший стул.
— Не думай об этом, мой дорогой Сиприан.
Чарльз отпил из бокала, посмотрел на Сиприана и добавил:
— Вот мы и связаны с тобой на всю жизнь. Давай будем жить счастливо.
Сиприан закрыл лицо руками, простонав:
— О боже!
Артур Вильямс
Безукоризненный убийца
Я считаю себя безукоризненным убийцей и поэтому я, конечно, интересуюсь детективными романами. С большим интересом я прочитал недавно статью известного критика, занимающегося этим жанром литературы. Он утверждает, что самые лучшие детективные романы — это те, в которых упор делается не только на «кто» и «как», но и не в меньшей степени на «почему». Приятно сознавать, что даже в вымышленной жизни характер убийцы считается достойным объектом для анализа. В былые времена основное внимание уделялось поиску убийцы, его обнаружению и аресту. С другой стороны, я не думаю, что размышление над вопросом «как» будет пустой тратой времени, ведь примененный метод раскрывает индивидуальность убийцы.
