Мы подошли к тахте и стали усаживаться, но опустился на нее только я. Джеки Эриксон застыла в полусогнутом положении, а ее небольшой, но пышный зад замер примерно в футе над кушеткой.
— Я что-то не заметил, когда сверкнула молния, — небрежно бросил я. — Видно, мне здорово повезло, что меня не задело!
Она наконец испустила болезненный стон и выпрямилась. Отстегнув широкий сыромятный ремень, бросила его на пол.
— Ox! — Это был вздох облегчения, шедший из самой глубины сердца. Она плюхнулась на тахту рядом со мной.
— Прострел? — высказал я предположение.
— Все дело в моем телосложении. Я переоснащена в верхней половине. Когда стоишь, это нисколько не мешает, зато, когда начинаешь усаживаться, что-нибудь непременно нарушает равновесие. Обе мои прелестные полные груди, к примеру, начинают искать, на что им улечься, тогда как бедра впадают в панику и подталкивают талию кверху в целях самозащиты. — Она вытащила лимонного цвета рубашку из джинсов и принялась осторожно поглаживать свой живот. — Я часто подумываю о том, чтобы сесть на суровую диету, но от окончательного шага меня неизменно удерживает мысль о конечном результате. Вы можете себе представить ходячий скелет с тридцатисемидюймовым бюстом?
— Когда дело касается чистого секса, я могу представить себе все что угодно, — искренне ответил я. — Но ведь вы как раз в эту минуту собирались объяснить мне, что кроется за фразой “Росс охотится за Рэем”, не так ли?
— У меня, знаете ли, новомодный невроз: поток сознания, свободное выражение мысли, — сказала она извиняющимся тоном.
— Да, словоизвержение такое, словно вы — прохудившийся унитаз! — разозлился я. — В следующий раз, когда вы снова ударитесь в словоблудие, я уж постараюсь его прервать.
— Вы, кажется, нервничаете? — удивилась она. — Похоже, вы сегодня не посещали своего психолога. — Она нервно подпрыгнула, когда я положил ей руки на плечи. — Ладно, ладно, сейчас я все объясню!
— Немедленно выкладывайте, что вам известно, — прорычал я.
— Но учтите, если это будет смахивать на лекцию, я не виновата, — предупредила она. — Только без этого вы не поймете причину бегства Кармен Коленсо. Вам необходимо знать, какую роль играл Рэй в ее жизни. Их родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Кармен было пятнадцать лет, а Рэю — на десять лет больше. И тогда он принял на себя обязанности отца и играл эту роль с таким же рвением, с каким капитан Блэй играет морского капитана! Он, ее законный опекун, давал деньги, чтобы она могла достойно питаться, иметь крышу над головой и все такое. Взамен, правда, он требовал беспрекословного послушания и полного подчинения. Он решал за нее даже такие вещи, как прическа, одежда, школьные товарищи, поклонники... Контролировал даже ее тайные мысли!
— До тех пор, — вмешался я, — пока она не бросила колледж и — цитируя Пакстона — не изложила ему свою декларацию независимости. А после переехала жить с вами в одну квартиру.
— Что было не так-то просто. Сперва пришлось пережить две адские недели, пока Рэй наконец перестал вопить. Но он тут же утер нос ее независимости тем, что назначил содержание в сто долларов в неделю. Она поняла, что все равно зависит от него, и, мне кажется, именно тогда стала подумывать о единственной возможности избавиться от его опеки, то есть о замужестве. Задача — найти мужа, который смог бы противостоять могучему братцу, выйти за богатого человека, способного плюнуть в глаза кинозвезде!
— И тут появился Тайлер Уоррен?
— В какой-то мере я и себя виню... — задумчиво сказала она. — Я имела обширные знакомства в рекламных агентствах города, и мне не составляло труда время от времени добывать для Кармен работу манекенщицы. Однажды она попала таким образом в большой магазин, принадлежавший папаше Тайлера. Сынок как раз помогал своему старику. Между Тайлером и Кармен завязался роман, знаете, этакая великая любовь, подобной которой не случается во все времена. К сожалению, папаша Уоррен не одобрил их отношений. И тогда сыночек совершил отчаянно смелый поступок — сбежал с Кармен и женился на ней. Но когда они вернулись после медового месяца, папашка так топал на сыночка ногами, что тот за две следующие недели полностью впал в свое прежнее ничтожество. И естественно, начал винить Кармен в папочкиной суровости. А в конце концов превратил супружескую жизнь в сущий ад для Кармен.
Кармен была уничтожена вдвойне. Она-то ведь считала, что выходит замуж за супермена, который вмиг разделается с Рэем, а оказалось, что супруг ее — пресмыкающееся ничтожество, чья отвратительная трусость могла сравниться только с его жестокостью в обращении с ней. И тогда ей стало все безразлично.
— А в результате Тайлер застукал ее в постели со своим лучшим другом, — заметил я. — Пакстон рассказал мне и об этом. И о разводе, оформленном на основании грубого обращения мужа, потому что старый Уоррен не желал, чтобы его имя было замешано в скандальном процессе.
— А он ничего не говорил вам о том, что проделывал с ней Тайлер после того, как застал ее на месте преступления? — холодно спросила она. — О том, как страшно он бил ее всю неделю, каким подвергал физическим издевательствам? Или о том, как нарочно уничтожил все до единой ее личные вещи?
— Может быть, она не рассказывала брату об этом?
— Пакстон все знал! Но он и папаша Уоррен — члены одного клуба, а это значит, что никакая грязь не должна коснуться их имен и все прочие обязаны лишь угодливо улыбаться и терпеть все, что они творят.
— После развода она снова вернулась к вам?
— Да. Но вернулась совсем иная Кармен. Она была рада, что Рэй снова стал выплачивать ей содержание, хотя и разбил ей жизнь, а деньгами такого не поправишь. Я попыталась было опять заинтересовать ее профессией манекенщицы, но она к этому совершенно охладела. Стала болтаться в компании каких-то совершеннейших кретинов, которых даже и хиппи-то нельзя назвать, настолько они ленивы и ничтожны. Это уже само по себе достаточно мерзко, а тут вдруг, словно чертик из табакерки, возник Росс Митфорд.
— Если он был настолько плох, зачем же она стала жить с ним? — спросил я.
Джеки Эриксон выразительно фыркнула, приподняв верхнюю губу:
— Да ведь вы сами и ответили на свой вопрос! У нее была навязчивая идея: мол, чем ниже она падет, тем больше накажет Рэя. Вам, вероятно, известно, как перестала виться эта веревочка?
— Они оба очутились в санатории, — сказал я. — Только Митфорд вышел оттуда спустя две недели на двадцать тысяч долларов богаче.
— По-моему, Рэй заплатил, чтобы тот держал язык за зубами, — мрачно сказала она. — Могу сообщить еще кое-что, о чем вы, скорее всего, не подозреваете! Джерри Шумейкер знает, что, если бы я видела, как Пакстона пожирает крокодил, и тогда не дала бы ему ружья, чтоб он застрелился, — пусть подыхает в страшных мучениях!.. А Шумейкер все бормочет, мямлит, несет свою психологическую ахинею, в которой, я уверена, и сам не разбирается. Но одно мне совершенно ясно: причина и следствие. Причина всему — ЛСД. Джерри говорит, что некоторые люди могут накачаться этим наркотиком до одурения, а потом полностью прийти в себя, зато для других это не проходит бесследно. Они уже никогда не станут такими, какими были раньше.
— Вы имеете в виду, что они слегка повреждаются в уме?
— Вот именно. А с Кармен дело усугубилось тем, что она чуть не убила Митфорда, и спасло его только чудо. По словам Джерри, когда она услышала, что Митфорд согласен принять деньги и оставить ее, она восприняла это как очередное предательство. Великий братец опять победил, и она возненавидела Митфорда за то, что тот допустил подобное. Первые дни в санатории ее вообще держали на транквилизаторах, а потом она несколько недель ни с кем не желала разговаривать. В дальнейшем она стала быстро поправляться и примерно с месяц назад сообщила Джерри свою великую тайну: она счастлива, что не убила Митфорда. И не потому, что ей его жаль, — на него-то ей наплевать! — а потому, что этой историей она могла бы навеки загубить карьеру Рэя.
— О-о-о! — Я озадаченно воззрился на нее.
— Ягодки впереди! С тех пор при каждой встрече она не переставала твердить, что осознает, насколько несправедлива была к старшему брату. Судя по ее теперешним высказываниям, Рэй просто рыцарь в сверкающих доспехах, который неустанно сражается за правду, справедливость и лучшую жизнь для своей маленькой сестрички. И вся беда лишь в том, что раньше она была слишком глупа, чтобы осознать это. Джерри говорит, что она теперь, вспоминая всю свою жизнь со дня гибели родителей, утверждает, будто Рэй всегда был прав, а она — не права. С начала и до конца, решительно во всем, без исключения.
— И это приключилось с ней из-за ЛСД? — удивился я.
— Тут Джерри не совсем уверен. Поэтому и держит ее под наблюдением врачей. Он говорит: если изменения, происшедшие в Кармен, сводятся к улучшению отношений с братом, то это не страшно. Если, конечно, обо всем остальном Кармен будет судить достаточно здраво. Впрочем, дело может быть и в ином — что-то вроде искупления вины, как вы думаете?
