Разведчики тихо зароптали, недоумённо переглядываясь.
- Но! Я предложил начальнику разведки немедленно, с сегодняшнего дня отправить всех нас в отпуск, благо, мы все имеем за душой неиспользованные отпуска.
- Вот это дело! – воскликнул Кум. – Исстрадалась душа по «кобылам», скачущим по дискотекам!
- Не стыдно тебе так – о женщинах? – с укором спросил Седой.
- Так, я ж не о женщинах! Я о «кобылах», готовых раздвинуть ноги за бокал коктейля «Пино Коллада»!
- Ладно, пока не шибко обольщайтесь, ибо вопрос с командующим ещё не решён. Но если он будет решён, завтра нам доставят документы и денежное довольствие. После этого мы рвём на броне в Хасав-Юрт, берём маршрутку и пилим домой!
- Ура! Ура! Ура! – в один голос полушёпотом произнесли разведчики.
- А теперь – разойдись!
На следующий день майор Дорошин прилетел сам и доставил всё необходимое.
Седой с удивлением рассматривал своё отпускное удостоверение – ему насчитали 59 суток отпуска – основного и реабилитационного после ранения.
- Ну, ни хрена же себе! – только и смог вымолвить Седой, сворачивая бумажку. – Вот это отпуск! Да я забуду за это время, с какой стороны к БТРу подходить!
Разведчики дружно рассмеялись.
- Николаич! Ну, зачем мне посчитали всё в кучу?
- Командующий велел тебе хорошо отдохнуть! Кстати, по банде уже есть серьёзные наработки. Думаю, через пару недель раскрутим полностью.
- Так Кадыров же дал всего два дня!
- Командующий встречался с Ахмат-Ходжи и объяснил ему ситуацию. Но на вашем допросе прокуратура настаивает, поскольку вы единственные свидетели того, что перед вами были боевики и сражались вы с переодетыми духами. Так что, сваливайте из Чечни, и чем быстрее, тем лучше!
- Да кто бы спорил? Мы – не будем!
Не знал Седой, да и не мог знать, чем закончится для него этот отпуск, каким обернётся концом…
Седой сутки отсыпался... Вставал, выпивал стакан воды и снова падал в кровать.
Почувствовав себя полностью восстановившимся от постоянного недосыпания, он встал под душ и долго стоял под колючими струями то горячей, то холодной воды.
Проснулся он вечером, и идти никуда не хотелось, но холодильник был пуст, а есть хотелось. Он оделся и пошёл в супермаркет. Купив сосисок, десяток яиц, хлеба и пива, он пошёл домой. Смотрел «ящик для дураков», как он называл телевизор, пил пиво, закусывая сосисками, и чувствовал, как тоска постепенно змеёй заползает в душу…
Включил компьютер, вошёл в почту, но увидев более трёхсот не отвеченных писем, выключил.
Поневоле вспомнил жену, которая с полгода назад загуляла с «мальчиком», который был младше неё на пятнадцать лет. Он всё ещё любил её, хотя возврата к прошлому не хотел. Он вообще не терпел предательства ни в каком виде. А её поступок он считал предательством – подлым и коварным...
Седой вышел на лоджию и долго курил, глядя на пролетающие по проспекту машины, гуляющих, смеющихся людей, и вдруг остро почувствовал свою ненужность в этом красивом мире, расцвеченном тысячами разноцветных огней витрин магазинов, развлекательных центров, кафе и ресторанов. Он был здесь лишний, никому не нужный…
Он вдруг вспомнил, как они в Ачхой-Мартане брали амира, известного под кличкой «Мелхи». Три недели группа шарахалась по лесам, выбивая бандитов одного за другим, и только амиру с охраной удалось прорваться в Ачхой-Мартан. Уходя от преследования, амир и шестеро его телохранителей перебежали через обмелевшую речку Ачхи и укрылись в каком-то строении, потому что дальше бежать было некуда – впереди расстилалось обширное поле, ровное, как стол. Разведчики окружили строение и предложили духам сдаться. В ответ раздались автоматные очереди. Седой кивнул Филину, и тот, сдёрнув с плеча «Муху», запустил снаряд в окно. Со звоном вылетели стёкла, из строения повалил дым, из которого вышли четверо духов с поднятыми руками.
Седой влетел в строение и, выбив ногой дверь в какую-то комнату, вдруг увидел в глубине комнаты грязного, бородатого мужика в пропотевшей бандане, с бешеными, налитыми кровью глазами. Его автомат был направлен точно в грудь Седого. Тот мгновенно нажал на спуск и… услышал звон разбитого стекла… Он подошёл ближе и увидел на грязном полу осколки зеркала…
«Ну всё… Дожил! Расстрелял собственное отражение в зеркале» - подумал он. Подняв с пола кусок зеркала побольше, он долго рассматривал свой звероподобный облик и с трудом узнавал себя.
Тогда Седой подумал, что когда-то всё это кончится, и он снова примет нормальное обличье. Но теперь его не радовало то, что он чист, гладко выбрит и пахнет хорошим одеколоном. Ему привычней и комфортнее было в его старом, привычном облике лесного бродяги…
Он упал на диван лицом вниз и попытался снова уснуть, но после суточного сна спать не хотелось. Маясь от безделья, он решил позвонить брату в Донецк.
Анатолий ответил сразу. Обменявшись дежурными фразами о семье, о погоде, о самочувствии, Седой сказал:
- Толян, у меня два месяца отпуска. Я хочу приехать к тебе. Съездим на могилы родителей, дедов и бабок проведаем в их вечных приютах…
- Погоди, Егор! – Толян не скрывал радости от звонка брата, которого не видел уже лет пять. – У меня к тебе другое предложение. У тебя плавки есть?
- Какие плавки? – удивился Седой. Он уже и слово такое позабыл.
- Плавки, чтобы плавать! В море! – терпеливо объяснил брат. – У меня две путёвки в санаторий «Металлург» в Сочи, а моей Валентине отпуск не дают. Заезд через пять дней – у тебя будет время подготовиться. Я приеду к тебе на поезде, потому что у нас билетов в Сочи не достать, а от тебя махнём на машине. Там же недалеко, вроде? Согласен, братишка?
- Ух ты! Заманчиво, блин! Я хоть на людей посмотрю, а то одичал в горах да в лесах! Конечно, согласен, Толян! Что за вопрос?! Давай, готовлюсь к морю, брат!
Утром он поехал на рынок и купил всё, необходимое для морского отдыха. После этого загнал своего «Скорпиончика» на техобслуживание, и, договорившись со знакомыми мастерами, чтоб проверили все узлы и агрегаты машины, со спокойной совестью поехал домой на такси.
По пути Седой решил заехать в знакомый уже много лет пивной бар, где по привычке собирались разведчики. Его в шутку и называли «У Егора».
Он не ошибся – вся развесёлая толпа разведчиков была там. Сдвинув вместе три стола, разведчики гуляли так же, как и воевали – от души. Это у них называлось «до первого убитого»… То есть, как только кто-то падал «лицом в салат» или со стула, загул считался законченным.
Увидев командира, разведчики обрадовались, задвигали стульями, высвобождая место. Выпили. Но за весельем, льющимся рекой, Седой увидел в глазах каждого тоску, затаившуюся в уголках, под веками.
Седой встал. Разведчики разом замолчали…
- Дорогие мои братишки! С некоторыми из вас мы вместе ещё с первой войны, некоторые пришли уже во вторую. Но это не важно! Важно то, что мы вместе – в горе и в радости, на войне и за этим столом. В госпитале я написал стихи. Они, конечно, корявые, не обессудьте… Послушайте:
Мы приходили пропахшие потом,
Запахом смерти, тротила, свинца...
Мы нашу войну называли работой,
И этой работе не видно конца...
Семьи ломались, и дети-сироты
Нас забывали, не видя годами.
Обрушив на нас об Отчизне заботу,
Власть предержащие нас предавали!
Шарик земной своей кровью обмыли -
Наши тела - от Чечни до Афгана.
В скальных породах ребята застыли,
На перевалах в снежных саванах...
В бой уходя за Россию, за Веру,
Мы никогда ничего не просили.
Лишь бы Всевышний смотрел на нас сверху.
Только б нас дети наши простили...
- Давайте мы эту чарку поднимем за наших детей, чтоб миновала их наша доля, чтоб… Словом… За деток наших!
Вскоре Ящер, стойко державшийся на протяжении всего вечера, всё-таки уронил тяжёлую голову на стол. И разведчики сразу засобирались, потому что закон в их среде, однажды принятый, оставался законом навсегда…
