Дальше в разговор вступил Шумейкер, как будто общий разбор событий подошел к концу и пришло время деталей. Очень многое зависело от мотива нападения на французского президента. Определенные фракции никогда не наняли бы израильтянина, что уменьшало число подозреваемых с четырех до трех, только вот израильтянин, о котором шла речь, был похож на ирландца и имел вполне обычное кодовое имя. Представители тех самых фракций могли этого не знать. Так что в конце концов поиски мотива решили прекратить. Составленный Государственным департаментом список тех, кто имел зуб на президента Франции, поражал своей длиной. А посему следовало уделить самое пристальное и одинаковое внимание всем четверым подозреваемым.
– Я по-прежнему утверждаю, что все это дерьмо собачье, – повернувшись к Кейси Найс, сказал я.
– В какой части? – снова спросила она.
– В той же. Здесь что-то не так. Вы и наперстка воды не вылили бы на французов, если б те горели в огне. Однако вы здесь. И ведете себя так, будто случился второй Перл-Харбор. Меня интересует, почему? Что может вам сделать Франция? Перестанет присылать сыр?
– Мы не можем допустить, чтобы они подумали, что мы мешаем расследованию.
– А кто вообще что-нибудь о вас подумает? Вы переезжаете с места на место и прячетесь за фальшивыми вывесками. И это хорошо, потому что ни один наблюдатель ни одного из посольств не узнает, кто вы или чем занимаетесь. Даже французы. Они в жизни не поймут, помогаете вы им или нет. В таком случае к чему так переживать?
– Это вопрос репутации.
– Вероятность того, что отсидевший срок американец стал наемником за пределами нашей страны, – один к четырем. Не он первый, не он последний. Наша репутация вполне выдержит такой крошечный удар. В особенности учитывая тот факт, что француз жив. Нет ущерба, нет нарушения.
– Не мы придумываем правила политики, – вмешался О’Дей.
– В последний раз, когда вы прислушивались к мнению Конгресса, Авраам Линкольн бегал в коротких штанишках.
– А кого я стану слушать?
– Президента, – ответил я и замолчал.
– Французами недовольны все, – сказал О’Дей. – Значит, мы не можем выделить никого конкретно. Ни у кого не было особых причин стрелять в их президента. По крайней мере, в этом году. Ну, не больше обычного. Таким образом, умники утверждают, что мы имеем дело с показательным выступлением и наш стрелок продемонстрировал, на что он способен, в на-дежде на более серьезное предложение. В таком случае о ком речь? Никто не знает, но все главы правительств думают, что его цель – это они. И почему бы им так не думать? Они же на самом верху.
В ближайшее время состоится совещание представителей ЕС, на котором будут присутствовать все главы правительств; кроме того, не следует забывать про «Большую восьмерку» и «Большую двадцатку». Двадцать мировых лидеров в одном месте. Включая нашего. Они будут позировать для фотографий, неподвижно стоять, например, на ступеньках какого-то общественного здания и улыбаться в камеры. И им совсем не хочется, чтобы человек, который может поразить цель с расстояния в три четверти мили, находился на свободе.
– Значит, политики пытаются прикрыть свои задницы?
– В буквальном смысле этого слова. Причем политики всего мира.
– Включая нашего?
– Что он думает, не имеет ни малейшего значения. Секретная служба делает это за всех.
– Вот почему меня сюда доставили на реактивном самолете.
– Деньги в данном случае не проблема.
– Но вы задействовали не только меня, так ведь? Пожалуйста, скажите, что вы не рассчитываете в этом деле на одного человека.
– Мы получаем максимальное содействие, – ответил О’Дей.
– Скорее всего, это не Котт, – сказал я.
– Не вызывает сомнений, что трое из четверых ни при чем. Хочешь бросить кости или поработаешь?
Я не стал ему отвечать. Шумейкер сообщил мне, что меня поселят в казарме неподалеку и что я не имею права покидать эту часть базы. Если кто-то станет спрашивать, чем я тут занимаюсь – официально или нет, – я должен отвечать, что я гражданский специалист по погрузочным работам и что у меня контракт. В случае дополнительных вопросов мне следовало говорить, что я сотрудничаю с «47-м логистическим подразделением» по решению проблем в Турции. Звучало вполне разумно. Как только я произнесу слово «Турция», любопытные решат, что речь идет о ракетах, после чего хорошие отступят, а плохие получат ложную информацию. О’Дей считал, что такой результат будет весьма полезным для нашего дела.
– А кто ищет оставшихся троих? – спросил я.
– Секретные службы тех стран, откуда они родом.
– Не французы во Франции?
– Они считают, что стрелок вернулся домой, чтобы залечь на дно.
– А если он иностранец, который живет во Франции? Например, русский, или израильтянин, или англичанин. Может, он поселился на какой-нибудь ферме или на вилле у моря.
– Возможно, они об этом не подумали.
– Котт перебрался жить во Францию?
О’Дей покачал головой.
– Он вернулся в Арканзас.
– И?..
– В первый месяц мы пару раз отправляли к его дому дрон и не увидели ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство. Потом дрон понадобился в другом месте, и Котт отошел на второй план.
– А что сейчас?
– Мы получили дрон обратно. Дом Котта опустел, и в нем нет никаких признаков жизни.
Кейси Найс проводила меня в казарму, которая оказалась подобием деревушки, состоявшей из отдельных готовых и удобных в транспортировке жилых домиков, построенных из стальных корабельных контейнеров. Восемь футов в высоту, восемь в ширину, с вырезанными на стенах окнами и дверями, антенной, водопроводом и электрическими проводами, шедшими поверху. Мой, песочно-желтого цвета, видимо, доставили из Ирака. Я жил и в худших местах. Стояла приятная ночь, в Северной Каролине наступила весна, до жары еще было далеко, но холода уже отступили. На небе сияли звезды и парили легкие облака.
Мы остановились около металлической двери, и я спросил:
– Вы тоже здесь живете?
Кейси Найс показала на следующий ряд.
– Мой – белый, – сказала она.
Если она жила на Первой улице, то я – на Второй.
– Вы ради этого пошли служить?
– На самом деле меня все вполне устраивает, – ответила она.
– Маловероятно, что Котт – наш стрелок, – повторил я. – По статистике, когда речь идет о снайперах, у русских их больше всего и они самые лучшие. А израильтяне любят пятидесятый калибр. Думаю, это кто-то из них.
– Нас беспокоит йога. Очевидно, у Котта была какая-то цель и он планировал, выйдя на свободу, претворить ее в жизнь.
Потом Кейси кивнула самой себе так, будто сделала свою работу, и ушла, оставив меня у двери. Я открыл ее и вошел внутрь.
Там все выглядело в точности как в корабельном контейнере – сплошной рифленый металл, выкрашенный блестящей белой краской, с расположенными друг за другом крошечной гостиной, кухней, ванной комнатой и спальней. Совсем как в старомодном поезде. Ставни опускались внутрь и превращались в рабочие поверхности, пол был из фанеры. Я распаковал свои вещи; это свелось к тому, что я достал из кармана складную зубную щетку, собрал ее и поставил в стакан в ванной комнате. Я решил, что стоит принять душ, но до этого не дошло, потому что в дверь кто-то постучал. Я промчался назад по узкому прямоугольному коридорчику и открыл дверь.
На пороге стояла другая женщина – в черном костюме, темных колготках и дорогих туфлях. Эта была ближе мне по возрасту, явно старше чином, чем Кейси Найс, и обладающая властью. Серебристо-черные волосы, аккуратная стрижка, но никакой укладки или краски. Когда-то она была хорошенькой, сейчас же стала красивой.
– Мистер Ричер? Я Джоан Скаранджелло.
Она протянула руку, и я ее пожал, отметив, что рука у нее тонкая, но сильная, а еще я обратил внимание на то, что ногти у моей гостьи коротко подстрижены и покрыты прозрачным лаком и нет ни одного кольца.
– ЦРУ? – спросил я.
Она улыбнулась и сказала:
– Предполагалось, что это не будет столь очевидно.
– Я уже разговаривал с представителями Госдепа и спецназа и не сомневался, что третье колесо непременно и в самом ближайшем времени ко мне прикатит.
– Я могу войти?
В моей гостиной – восемь футов в высоту, восемь в ширину и примерно тринадцать в длину – могло поместиться два человека, но с трудом. Коротенький диванчик и два маленьких стула были прикреплены к полу и стояли почти вплотную. Как в трейлере или опытном образце нового салона «Гольфстрима». Я уселся на диван, Джоан Скаранджелло устроилась на стуле, и мы немного поерзали, чтобы оказаться лицом друг к другу.
– Мы очень ценим вашу помощь, – сказала она.
– Я пока ничего не сделал, – ответил я.
– Но я уверена, что сделаете, если возникнет необходимость.
– А что, ФБР вышло из игры? Мне казалось, находить американских граждан на территории Америки – это их работа.
