— Что-то не похоже на него, — покачала она головой. — Мне всегда казалось, что он из реанимации сбежит ради горяченького снимка.
— Знаешь, я сильно и не настаивал в этот раз.
— Решили «не заметить». Я понимаю… это все из-за меня.
Главный покосился на нее, затем, помолчав некоторое время, сказал:
— Я, Василиса, в быту человек без амбиций, — начал он свою мысль откуда-то издалека. — Но вот что касается работы…
— Я вас понимаю, Петр Петрович. На работе у любого нормального мужчины должны быть здоровые амбиции, иначе дело процветать не будет, — согласилась с ним Василиса. — Я только не понимаю, к чему вы это мне говорите? Амбициями я не страдаю: сказали — вон! — я и пошла.
Главный поморщился.
— Чего расстрекоталась, сорока? Я хотел сказать, что умею признавать свои ошибки, — он прокашлялся, словно у него запершило в горле. — Возможные ошибки, — уклончиво добавил он. — Так вот, когда я просматривал эти снимки, то, каюсь, у меня возникла та же самая мысль, что и у тебя.
— Это вы насчет пресловутой творческой интеллигенции? — с явной скукой в голосе спросила Василиса.
— Не зли меня Малеева! — рявкнул он и сердито зыркнул на Василису. — Нечего огульно хаять творческую интеллигенцию!
Василиса тут же представила себя на собрании Союза писателей в далекие советские времена, где разбирали ее персональное дело.
— Я всего лишь согласен с тобой, что в убийствах этих есть элемент театральности, — закончил мысль главный редактор, надавливая на слово «элемент».
Василиса посмотрела на шефа просветленным взглядом.
— Ну так и я об этом же, Петр Петрович! — воскликнула она и перекрестилась.
— Не совсем. А почему ты не хочешь предположить, что злодей этот из рабочей среды, но просто хочет ввести следствие в заблуждение, вот и выпендривается, а? — Петр Петрович хитро прищурил глазки и, сложив коротенькие ручки на животе, заулыбался.
— У-у-у… — разочарованно протянула Василиса. — А вы уверены, что здесь нигде жучки не стоят? — вдруг шепотом спросила она и оглянулась по сторонам.
— Ты про что? — испуганно произнес он тоже шепотом.
— Да, блин, как-то вы по рабочему классу неосмотрительно катком проехались…
Шеф громко топнул ногой.
— Распустились тут вконец! — он вскочил со своего места. — С ними по-хорошему, так норовят на голову залезть!
Дверь кабинета скрипнула и в образовавшуюся щель протиснулась голова корректора Лены Сидоркиной. Она испуганно глянула на Василису и хотела уже исчезнуть, как Петр Петрович жестом остановил ее.
— Чего шпионишь под дверью?!
— Я??? — взвизгнула Сидоркина, вытаращив глаза, — Да я просто…
— Тебе никто слова не давал! — заорал он на перепуганную Лену. — Демократию тут развели, не знают, куда ее засунуть! Так я вам покажу: разгоню всю вашу вонючую банду к чертовой матери! Ясно, шпионка? Так всем гениям и передай, чтоб кофе своим поперхнулись, дармоеды, писаки хреновы! А сама иди правила повторяй. Все, слиняла, — главный небрежно махнул рукой в ее сторону.
Дверь мгновенно захлопнулась.
Василиса с восхищением смотрела на своего шефа.
— Класс! — подняла она кверху большой палец.
— Какой класс? — обернулся к ней Петр Петрович.
— Высший! — она реденькими хлопками поаплодировала главному.
— Тебе все хиханьки, а мне, Малеева, работать не с кем, — устало сказал он и плюхнулся в кресло. — И ты тут еще…
— Да ушла я, уже ушла! — простонала Василиса. — Я же сказала, что хочу забрать свои личные вещи.
— Ушла она, — передразнил ее шеф и обиженно отвернулся к окну. — Всегда радовался, что у меня есть такие сотрудники как Малеева и Крюков. И что теперь?
— Я старалась. И до сих пор, Петр Петрович, пребываю в полном недоумении: что было в моих словах такого особенного? Мало ли мы писали… откуда эти страсти в письмах и звонках?
— Да плевать я хотел на эти возмущения, Василиса…
— А от кого они были, кстати? — прервала она его.
— Кто?
— Да письма эти.
Главный задумался на мгновение, затем пожал плечами:
— Хрен его знает, анонимки… Ты что думаешь, я из-за этих бумажек?
— Надо полагать, весь сыр-бор из-за Горчакова, — с пониманием кивнула она. — Ну и как, больше звонков от его людей не было?
Шеф насторожился:
— Не было. А тебе?
— А мне-то чего? — изумилась она. — Тот, кто вам звонил, прекрасно знает, что я здесь ни при чем.
— Как это?
— А вот так, Петр Петрович. Чем больше я думаю про эту ситуацию, тем яснее становится, что никто из окружения Горчакова вам в действительности не звонил.
— Ты хочешь сказать…
— Да ничего я не хочу! — отмахнулась от него Василиса, увидев, как начальник начал гневно раздувать ноздри. — Вам звонил, скорее всего, тот же человек, что писал письма и возмущался от имени каких-то там коллективов.
— ТОКР — так это называется, — ответил шеф.
— Не поняла, по-русски, пожалуйста.
— Творческое объединение культмассовых работников.
Василиса замерла в недоумении.
— Неужели такое есть?
— Сам удивился, — ответил Петр Петрович. — Честно говоря, я сразу отнесся с подозрением к этому посланию. Тем более что пришло оно не по почте, а было вброшено в наш ящик, что висит у входа в редакцию.
— Ну вот видите, — вздохнула Василиса, — вы все прекрасно понимаете сами.
— Но я бы никогда не подумал, что звонок от Горчакова тоже может быть липой!
— А вот это проще простого узнать!
— Упаси тебя Бог! — замахал на нее руками шеф. — Не вздумай ему звонить, как говорится, не буди лихо…
— Еще чего, — изумилась Василиса. — И в мыслях ничего такого не было. Вот вы меня уволили…
— Погоди, Василиса Игоревна, — он жестом остановил ее, — я еще окончательного решения не принял, тем более, если как ты говоришь…
— Нет, Петр Петрович, — перебила она его. — Если я останусь в газете, то все начнется сначала. Однозначно, что мне надо покинуть вашу редакцию. Вот уж если потом будут продолжаться звонки от Горчакова или еще каких-нибудь конкретных известных людей, то я приду к вам с покаянием. Обещаю.
— Значит, кто-то преследует цель насолить тебе? — обескуражено проговорил главный редактор.
Василиса развела руками:
— Возможно, кто-то просто воспользовался ситуацией с этими убийствами и моими статьями, чтобы посчитаться со мной за свои обиды.
— Во как… и многих ты обидела?
— Если б я знала…
Петр Петрович пошарил по карманам, извлек оттуда пачку сигарет и стал оглядываться в поисках пепельницы.
— Вот она, — Василиса придвинула маленькую керамическую плошку, которая стояла напротив шефа.
— Кто притащил эту безвкусицу, ума не приложу, — пробурчал он. — Все время ее ищу, а она всегда стоит рядом.
— Это потому что одного цвета со столом, — объяснила Василиса.
— Наверное.
Петр Петрович сделал несколько глубоких затяжек и откинулся в кресле.
— Меня угостите? — попросила она.
Шеф быстро выпрямился и суетливо протянул пачку.
— Извини, ты же вроде не куришь?
— А теперь, похоже, начну. В новую жизнь с новыми привычками, — озаглавила она свою просьбу.
Они молча сидели, выпуская в пространство клубы дыма. Особенно густо дымила Василиса, потому что курить не умела.
Спустя некоторое время, Петр Петрович спросил:
— И чем ты сейчас собираешься заниматься?
Василиса затушила сигарету и кашлянула.
— Это вы про работу? — уточнила она.
— А про что еще?
— Ну… здесь, конечно, не все так просто. Попробую себя в новом жанре. Например, убирать чужие квартиры.
Петр Петрович поперхнулся дымом.
— У тебя что, Малеева, совсем крыша поехала? — с неприкрытым ужасом спросил он. — Ты на себя в зеркало смотрела?
— Не поняла, — растерялась она. — Неужели дела мои так плохи, что даже в уборщицы лицом не вышла?
Шеф прыснул в кулак.
— Да у тебя же глаза прохиндейки, причем, умной прохиндейки. Ни к одному приличному дому такую домработницу на версту не подпустят. Тем более что обязательно наведут справки про твое прошлое, а еще ты и в телевидении уже засветилась. Короче, тебя не только прогонят, но еще будут долго и больно пытать, для каких таких надобностей в семью втерлась. Догоняешь?
