Интересно, это он сам придумал или кто-то действительно дал ей подобную характеристику?
Судя по звукам, доносившимся из спальни, Рудик перекладывал свои вещи из сумки в шкаф. Он всегда громко хлопал дверцами, и Василиса не раз делала ему замечание, что так обращаться с мебелью нельзя. Теперь же, как ни странно, данное обстоятельство не вызывало у нее раздражения. Более того, ее это даже успокаивало. Казалось, квартира ожила, и на душе стало веселее. Зашумела вода в душе. В общем, все как обычно.
Вскоре на столе появилась весьма прозаическая яичница, правда на беконе, сыр, маринованные маленькие помидорчики, которыми ее снабдила еще осенью Анюта, зелень и хлеб. Василиса готовить не любила, а потому, наверное, и не умела, но то, что сейчас стояло на столе, выглядело вполне прилично. Она мысленно даже похвалила себя.
— Вина налить? — спросила она Рудика, когда тот, раскрасневшийся от горячего душа, уселся за стол.
— Не откажусь.
— Ты извини, что я халат твой ношу. Ты его не забрал тогда, вот я и подумала, что он тебе не очень нужен.
— Что ты, носи на здоровье! — тут же отрекся он от халата. — Мне и в спортивном костюме хорошо.
Василиса наполнила бокал вином и придвинула его к Рудику.
— А ты что же? — удивленно спросил он.
Василиса поморщилась:
— Да мне что-то нездоровится, думаю, лучше порошок какой-нибудь лечебный принять.
Бывший муж вскочил со своего стула.
— Так дело не пойдет, — возразил он. — Если у тебя простуда, то лучше нагреть вина со специями. Намного эффективнее будет. — Он быстро достал из шкафчика все необходимые ингредиенты и отправил стакан в микроволновку для приготовления глинтвейна.
— Ну вот, минутное дело — и лекарство готово! — бодро возвестил Рудик и поставил стакан с горячим напитком перед Василисой, изобразив при этом поклон угодливого официанта.
— Ну, давай за тебя! — провозгласил тост бывший муж и звонко стукнул своим бокалом в стакан Василисы, который она так и не подняла.
— Как дела на работе? — спросил Рудольф, заталкивая за щеку изрядный кусок бекона.
Василиса взяла свой стакан, сделала большой глоток и задержала на минуту дыхание, прислушиваясь, как горячий напиток расходится по всему телу.
— Как тебе сказать… — уклончиво начала она и замолчала. Ей не понравился тост, который произнес Рудик, ей не понравилось его настроение, которое шло вразрез с ее собственным.
— Ты всегда была скромной девушкой, — заметил он. — Я имею в виду твои таланты.
— Какие таланты? — устало спросила Василиса.
Рудик, игриво поблескивая глазами, посмотрел на Василису.
— Да про тебя почти что легенды ходят в журналистских кругах.
Мол, такая молодая и такая перспективная, обладающая редким чутьем и прочее, и прочее, — с этими словами Рудик положил себе в рот пучок петрушки.
— Не знаю я, Рудик, ни легенд, ни кругов, где эти легенды обитают. Больше тебе скажу: сейчас у меня не лучшие времена на работе, — честно призналась Василиса и допила свой глинтвейн.
— Неужто Петрович свирепствует? — на мгновение перестав жевать, удивился бывший муж. — Так не бери в голову, — махнул он рукой и вновь заработал челюстями. — Петрович мужик отходчивый.
Василису разморило от горячего вина и ей стало невыносимо грустно. Невесть откуда появившееся чувство радости от встречи с бывшим мужем, вмиг испарилось. Она смотрела на его самодовольную и красивую физиономию и чувствовала, как в душе робко прорастает чувство недоумения: как она могла любить этого человека? И главное — за что? Василиса вдруг отчетливо поняла, что она действительно дура и что сегодня вечером ее ждет очередное разочарование.
— Рудик, — спросила Василиса, когда тот, насытившись, отвалился на спинку стула, — ты что, со своей Лизаветой поссорился?
— С чего ты взяла? — чрезвычайно удивился он и отложил в сторону салфетку, которой вытирал губы.
Василиса, с недоумением глядя на него, молчала.
Рудик кивнул в сторону коридора, где стояла теперь уже пустая сумка.
— Ты про это? — хихикнул было он и тут же осекся, увидев, каким взглядом на него смотрит Василиса. — Васюня, прости, что не объяснил тебе заранее цель своего прихода. Тут такое дело… — он замялся, затем налил себе в бокал вина и залпом выпил. — Пить, зараза, чего-то хочется, — пояснил он. — Так вот, Васюня, пойми меня правильно, у Лизки в квартире сейчас капитальный ремонт начался…
— Стоп! — прервала она его. — Ты хочешь сказать, что теперь ты будешь жить здесь? И тебя твоя Лизуня отпустила в квартиру, где пока что еще нахожусь я? А где она сама, интересно, может, на вокзале ночует? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросила Василиса.
Глаза Рудольфа предательски забегали по пустым тарелкам, затем он взял салфетку и вытер вспотевший лоб.
— Не совсем так, Василиса, — ответил он. — Лиза уехала на несколько дней в командировку, а я пришел… ну, в разведку что ли.
— В разведку и сразу с вещами? А куда же мне деваться, интересно? Ты не подумал, что я ночью никак не смогу найти себе квартиру, как бы тебе этого не хотелось?
— Васюня, ну давай не будем ругаться, мы же интеллигентные люди, — глядя в пол, пробубнил Рудик. — Я же не гоню тебя ночью… Нет, нет, ты не так меня поняла, — всполошился он, заметив, что Василиса поднимается со своего места. — Ни ночью, ни днем… я имею в виду…Неужели за эту неделю мы не подберем тебе приличный вариант?
— За неделю, говоришь? — задумчиво протянула Василиса, представив весь ужас своего теперешнего положения.
— Ты не думай, я совсем не помешаю тебе. Мы будем тихо жить, каждый в своей комнате, как две мышки в разных норках, — красочно обрисовал картину Рудик и улыбнулся. Василиса не моргая некоторое время смотрела на Рудика, потом вдруг истерически захохотала.
— Ты чего? — осторожно спросил он и весь напрягся.
— Ну, прикол! — простонала она. — Фокин, если бы у меня были вставные челюсти, то, ей-богу, они бы сейчас вывалились прямо тебе в тарелку.
Рудик, насупившись, молчал.
— Так, Рудольф, ты все верно просчитал, — сказала Василиса, вытирая выступившие от смеха слезы. — Само собой, оставаться в одной квартире с тобой я не буду…
— Ты что! — вскочил со своего места Рудик. — На улице тьма кромешная, куда ты пойдешь?
Василиса согласно кивнула головой:
— И не рассчитывай! Сегодня я остаюсь здесь, а завтра освобожу апартаменты, — она встала из-за стола и взяла с полочки аспирин, затем растворила его в воде и выпила. Уходя с кухни, бросила: — Ну, я побежала в свою норку, а ты тут смахни хвостиком со стола.
— Чего? — не понял бывший.
— Посуду убери, тормоз!
* * *
Василиса устроилась в гостиной на диване, который она даже не удосужилась разложить и потому лежала, поджав ноги. Выспаться в такой позе вряд ли удастся. Но ей и не надо. Ей сейчас надо думать, как выкрутиться из этого «счастливого» положения, когда рухнуло все и сразу. Мужа нет, работы нет и — последняя точка в этой истории, — жилья тоже нет. Впору было залезть на подоконник и в открытую форточку громко завыть на луну, благо сейчас полнолуние. Только вряд ли это что-нибудь изменит. Василиса повернулась на другой бок. Озноб, благодаря заботам бывшего, прошел, но тело от неудобной позы стало затекать. На ум ничего путного не приходило.
Конечно, кое-какой запас наличности у нее имелся, но совсем небольшой. Фамильных драгоценностей тоже не наблюдалось, брать в долг особо не у кого, и не хотелось напрягать людей в такой ненадежной ситуации. Вот, блин, влипла! Но, как говорил один ее знакомый, в любой трагичной ситуации, если, конечно, это не связано со здоровьем, всегда есть элемент комичности. Вот он-то и дает возможность найти выход. Василиса тяжело вздохнула: вот сказал, так сказал! И что же, интересно, можно найти смешного в ее положении? Бомжиха Василиса… в голове невольно возникает образ придурковатой тетки в возрасте. Обхохочешься, однозначно.
А что, может, прикинуться писательницей, которая решила создать шедевр про бездомных и потому ушла в трущобы для наработки материала… ага, очень смешно и, главное, выход найдется — остаться там навсегда.
