– Что вы скажете, Акунто?
Не дожидаясь ответа инспектора, Альмейра схватил телефонную трубку и пролаял:
– Соедините меня с генералом Ловаресом.
Он положил трубку и загадочно улыбнулся инспектору.
– Акунто, дайте мне сигару…
Инспектор поспешил исполнить просьбу комиссара. Закурив сигару, комиссар нахмурил брови, задумался и снова схватился за телефон.
– Я попросил соединить меня с генералом Ловаресом, – спокойно повторил он, – но я аннулирую заказ. Прошу вас соединить меня с отелем «Риц».
Он встретился с удивленным взглядом инспектора Акунто, сочувственно улыбнулся ему и объяснил:
– Если я введу генерала в курс дела, он решит, что затронуты его личные интересы и немедленно обратится в Службу контршпионажа, которая первым делом отстранит меня от расследования. Вы следите за моей мыслью?
Инспектор кивнул, и комиссар снисходительно продолжал:
– Видите ли, Акунто, иногда приходится серьезно думать…
Телефонный звонок прервал его мысль. Он снял трубку и услышал женский голос:
– Господин комиссар, соединяю вас с отелем «Риц». Говорите.
– Алло, отель «Риц»?
– Да.
– Говорит комиссар Альфонсо Альмейра из криминальной полиции. Я хотел бы поговорить с сеньором Левисом.
– Минутку…
Через некоторое время комиссар снова услышал голос своего собеседника:
– Я сожалею, господин комиссар, но сеньор Левис вышел, оставив записку… Вот ее содержание: «Позвоните мне завтра утром…»
Когда Юбер вошел в «Бико Дурадо», было одиннадцать часов вечера.
Народу в зале было значительно больше, чем накануне, и все столики были заняты. Он с трудом нашел в баре свободный табурет. Юбер увидел Мари–Хосе, сидящую за столиком с несколькими клиентами. Когда Мари–Хосе наконец его заметила, она слегка кивнула ему, однако прошло еще несколько минут, прежде чем она встала и подошла к нему.
– Простите меня, – сказала она. – Только что прибыло два автобуса с туристами, и поскольку Анжелы нет…
– Только не говорите, что вы не сможете уделить мне внимания.
– Но вам придется немного набраться терпения. Я думаю, что смогу освободиться только через час. Что вы будете пить?
– Как обычно, двойной скоч. Я могу вас пригласить?
– Нет, сеньор, сейчас у меня много работы.
– Не называйте меня сеньором. Зовите меня Дэвидом, мне будет приятно.
– Хорошо, Дэвид. Я пришлю к вам бармена…
Юбер не успел ничего ответить: Мари–Хосе быстро удалилась.
Около полуночи Мари–Хосе снова подошла к нему.
– Дэвид, я скоро освобожусь.
– Тем лучше, – сказал Юбер, подняв рюмку. – За ваше здоровье…
– За ваше здоровье, Дэвид.
Юбер потягивал виски, разглядывая публику, но в зале было действительно слишком много народу и невозможно было заметить, следит ли кто–нибудь за ним. Во всяком случае, если вчерашние убийцы были здесь, они не нападут на него в баре, а подождут, когда он выйдет на улицу.
После полуночи группа английских туристов покинула кабаре, и зал наполовину опустел. Юбер попросил бармена принести ему еще рюмку виски. Мари–Хосе села на табурет рядом с ним, теперь она казалась более раскованной, чем в момент его прихода.
– Я свободна, Дэвид. Куда мы пойдем?
– Не знаю, может быть, в «Аршот»? Мари–Хосе не возражала.
– Хорошо. Там неплохо, и мы сможем спокойно поговорить.
– Значит, договорились, – улыбнулся Юбер.
– Пока, – сказала Мари–Хосе, выходя из бара.
Потягивая виски, Юбер старался походить на праздного туриста, пришедшего в клуб убить время, но он не мог поручиться, что за ним не следят невидимые глаза…
Он спокойно допил рюмку, рассчитался с барменом и вышел из заведения.
Несмотря на поздний час, на улицах еще было много народу. При виде двух полицейских в форме Юбер окончательно успокоился. Если убийцы подкарауливали его, они должны быть разочарованы. Рука, положенная на его плечо, вывела его из задумчивости. Он обернулся. Это была Мари–Хосе. На ней был светлый костюм с короткой юбкой.
– Извините, что заставила вас ждать, – сказала она.
– Неважно, – заверил Юбер.
– Если хотите, можем взять такси.
– Не стоит, я приехал на машине.
Взяв девушку под руку, Юбер повел ее на улицу, где оставил «опель», в пятидесяти метрах от «Бико Дурадо». Сев в машину, Юбер посмотрел в зеркало, но не заметил ничего подозрительного и включил сцепление. Мари–Хосе коснулась его руки. Ее глаза блестели. Юбка приподнялась, обнажив самые красивые ноги, которые Юбер видел в Лиссабоне. Она обхватила его голову и страстно поцеловала его. Юбер сжал ее в крепких объятиях.
– Дэвид, – спросила она, – вам очень хочется пойти в клуб «Аршот»?
– Теперь уже нет, – улыбнулся Юбер.
– Тогда поедем ко мне.
– Хорошо, – согласился Юбер.
Она снова протянула ему губы, после чего заключила:
– Ты настоящий дьявол, Дэвид… Как только я вчера увидела тебя, я сразу это поняла.
Мари–Хосе открыла сумочку, достала пачку сигарет и зажигалку. Юбер повернул ручку коробки передач, нажал легонько на газ, поворачивая руль влево, и «опель» мягко тронулся с места.
– Говори, как ехать. Я понятия не имею, где находится пансион святого Франциска.
– Сейчас поезжай прямо…
Глава 11
Часы на щитке приборов «опеля» показывали пятнадцать минут второго, когда Юбер свернул на проспект Республики, освещенный тусклым светом высоких фонарей.
По совету Мари–Хосе он свернул на маленькую дорожку.
– Какой номер дома? – спросил он.
– 48 бис. Я скажу, когда остановиться… Поведение Мари–Хосе удивляло Юбера: до сих пор она не задала еще ни одного вопроса относительно Анжелы.
– Это сразу за тем большим белым домом, – сказала Мари–Хосе. – Машину можно оставить у тротуара.
– О'кей!
Юбер уже начал сбавлять скорость, когда внезапно заметил в зеркале появившуюся сзади него черную американскую машину с погашенными огнями. Юбер инстинктивно, продолжая держать одну руку на руле, другой резко схватил Мари–Хосе, заставляя ее пригнуться. В ту же секунду ночная тишина была нарушена автоматной очередью. Стекла машины были выбиты, и в то время как Юбер въехал на тротуар и поставил машину под фонарь, над их головами опять просвистели пули.
Открыв правую дверцу, Юбер перешагнул через Мари–Хосе и вышел из машины.
Американская машина на полной скорости удалялась.
– Черт побери! – процедил Юбер сквозь зубы, – еще немного, и мне пришел бы конец.
Он обернулся и холодно посмотрел на вылезающую из машины Мари–Хосе. Вид у нее был перепуганный, и она дрожала всем телом.
– У тебя приятные друзья, – иронично заметил он. – Они прекрасно все рассчитали. Однако ты не предусмотрела, что они могут спокойно пристрелить и тебя.
Мари–Хосе взглянула на него с удивлением и сжала кулаки, однако ничего не ответила и, обхватив голову руками, разрыдалась.
– Ладно, оставь, – сказал Юбер. – Будешь оплакивать свою судьбу в другой раз. Ты меня пригласила к себе, так пойдем. Нам есть о чем поговорить.
Мари–Хосе, пошатываясь, поплелась за Юбером.
– Где твой пансион?
У нее не было сил говорить, и она жестом указала ему на дом. Подойдя к двери, она попыталась открыть сумочку, чтобы достать ключи, но ее руки так дрожали, что она протянула ее Юберу. Едва держась на ногах, она прислонилась к стойке двери, пока Юбер открывал дверь.
– Входи, – сказал он, – возьми себя в руки.
Не встретив никого на лестнице, они вошли в комнату Мари–Хосе, и Юбер запер дверь. Молодая женщина, бледная как полотно, легла на кровать.
Юбер быстро осмотрелся. Комната была просторной и хорошо обставленной, одна дверь вела в маленькую кухню, а другая – в туалет. В кухонном шкафу Юбер обнаружил бутылку водки и бутылку портвейна. Он взял бутылку водки и наполнил рюмки, затем вернулся в комнату и подошел к кровати.
– Держите, – сказал Юбер. – Выпейте, и вам станет лучше.
Мари–Хосе посмотрела на него все еще испуганными глазами и взяла рюмку дрожащей рукой.
– Теперь мы снова на «вы»? – спросила она. Юбер насмешливо ответил:
– Прости, дорогая, это от волнения…
Мари–Хосе поднесла рюмку к губам и залпом выпила ее, закашлялась и покраснела. Юбер взял у нее рюмку и поставил на ночной столик, после чего присел на кровать.
– Скажи мне, деточка, – начал он ласково, – кто эти типы, которые только что обстреляли нас, и на кого они работают? Кому ты говорила, что я приду сегодня вечером в «Бико Дурадо»? Может быть, это тот же самый бандит, который пытался меня убить в тот вечер, когда ты ему рассказала, что я интересуюсь Гарри Лесли… Итак, я внимательно слушаю тебя…
Мари–Хосе смотрела на него взглядом виноватого ребенка, в котором смешались страх, удивление и упрек.
