Я освободился из слабых рук Элвуда и стал обрабатывать негра рукоятью револьвера. Там, где голова переходит в шею, у него был валик жира. Когда я ударил третий раз, негр свалился, утащив с собой Пата.
Я откатил его. Белокурый сыщик — теперь уже не такой белокурый — встал.
В дальнем конце коридора, за открытой дверью, видна была пустая кухня.
Мы с Патом пошли к той двери, с которой возился Элвуд. Дверь была сбита на совесть и навешена прочно.
Обняв друг друга за шеи, мы стали таранить ее объединенными ста семьюдесятью килограммами.
Она вздрагивала, но держалась. Мы ударили снова. Где-то треснуло невидимое дерево.
Еще раз.
Дверь отлетела. Нас понесло вперед… вниз по ступенькам… кубарем, снежным комом — потом нас встретил цементный пол.
Пат ожил первым.
— Ну ты, акробат, — сказал он. — Слезь с моей шеи!
Я встал. Кажется, весь вечер мы только тем и занимались, что падали на пол и вставали с пола.
У моего плеча оказался выключатель. Я повернул его. Если я выглядел приблизительно как Пат, то мы были хорошенькой парой кошмаров. Он состоял из сырого мяса и грязи, и надето на это было уже совсем немного.
Мне его вид не понравился, и я стал озирать подвал. В глубине была топка, ящики с углем и поленница. Ближе — коридор и комнаты, расположенные так же, как наверху.
Мы ткнулись в первую дверь; она была заперта, но непрочно. Мы вышибли ее и очутились в темной фотолаборатории.
Вторая дверь была не заперта, за ней — химическая лаборатория: реторты, трубки, горелки и маленький перегонный куб. Посередине стояла круглая железная печка. Тут никого не было.
Поскучнев, мы прошли коридорчиком к третьей двери. Трофеев этот подвал не сулил. Мы только теряли время, надо было искать наверху. Я толкнул дверь.
Она даже не дрогнула.
Мы протаранили ее разок, для пробы. Она не шелохнулась.
— Постой.
Пат сходил к поленнице и вернулся с топором.
Он ударил по двери, отколол кусок дерева. Топор высек искры в дыре. С той стороны дверь была обшита железом или сталью. Пат опустил топор, оперся на топорище.
— Следующее лекарство прописываешь ты, — сказал он. Мне нечего было предложить, кроме:
— Я покараулю здесь. Иди наверх и посмотри, не подоспели ли твои полицейские. Это черт знает какая дыра, но кто-то мог поднять тревогу. Посмотри, нет ли другого входа в эту комнату — окна, например, — а может, людей наберешь побольше, вскрыть эту дверь.
Пат направился к лестнице.
Его остановил звук — с той стороны железной двери щелкнул засов.
Пат прыжком переместился за косяк. Я шагнул за другой. Дверь стала медленно отворяться. Слишком медленно. Я открыл ее пинком. Мы с Патом ворвались в комнату.
Пат плечом налетел на женщину. Я поймал ее раньше, чем она упала.
Пат отнял у нее револьвер. Я поддерживал ее. Лицо у женщины было бледное и бессмысленное.
Это была Майра Банброк, только от мужественности, о которой свидетельствовали фотографии и описания, не осталось и следа.
Поддерживая ее одной рукой — и одновременно придерживая ее руки, — я оглядел комнату.
Комната-куб с металлическими стенами, окрашенными в коричневый цвет. На полу лежал мертвый человечек странного вида.
Человечек, затянутый в черный бархат и шелк. Черная бархатная блуза и панталоны, черные шелковые чулки и ермолка, черные лакированные туфли. Лицо у него было маленькое, старое и тощее, но гладкое, как камень, без единой морщинки.
В высоком вороте блузы, подпиравшем подбородок, было отверстие. Из него медленно вытекала кровь. Судя по тому, что было на полу, еще недавно она вытекала быстрее.
За ним стоял открытый сейф. На полу перед сейфом валялись бумаги, как будто их высыпали, наклонив сейф.
Девушка завозилась у меня под рукой.
— Вы его убили? — спросил я.
— Да, — так тихо, что и за метр не услышать.
— Почему?
Устало тряхнув головой, она отбросила со лба короткие волосы.
— Не все ли равно? Я его убила.
— Может быть, не все равно, — я убрал руку и пошел закрывать дверь. В комнате с закрытой дверью люди говорят свободнее. — Я нанят вашим отцом. Мистер Редди — полицейский сыщик. Конечно, ни он, ни я не можем нарушать законы, но, если вы объясните нам, что к чему, мы попробуем вам помочь.
— Наняты отцом? — переспросила она.
— Да. Когда вы с сестрой исчезли, он нанял меня для розыска. Мы нашли вашу сестру и…
Ее лицо, глаза и голос ожили.
— Я не убивала Рут! — крикнула она. — Газеты лгали! Я ее не убивала! Я не знала, что у нее револьвер. Не знала! Мы уехали, чтобы спрятаться от… от всего. Мы остановились в лесу, стали жечь… эту дрянь. Я только там узнала, что у нее есть револьвер. Первое время мы думали о самоубийстве, но я ее отговорила… думала, что отговорила. Я пыталась отобрать у нее револьвер, но не смогла. Она выстрелила в себя, когда мы боролись. Я хотела ей помешать. Я ее не убивала!
Кое-что уже прояснялось.
— А потом?
— Потом я поехала в Сакраменто, оставила там машину и вернулась в Сан-Франциско. Рут сказала мне, что написала письмо Реймонду Элвуду. Она это сказала до того, как я стала отговаривать ее от самоубийства… в первый раз. Я пыталась забрать письмо у Реймонда. Она написала ему, что покончит с собой. Я пыталась забрать письмо, но Реймонд сказал, что отдал его Хейдору.
А сегодня вечером я пришла сюда, чтобы его забрать. Только я нашла его, наверху поднялся сильный шум. Потом пришел Хейдор и застал меня. Запер дверь. И… я застрелила его из револьвера, который лежал в сейфе. Застрелила, когда он повернулся. Он даже не успел ничего сказать. А иначе я не смогла бы.
— То есть вы его застрелили, хотя он не угрожал и не нападал? — спросил Пат.
— Да. Я его боялась, боялась, что он со мной заговорит. Я его ненавидела! Иначе было нельзя. Иначе ничего бы не получилось. Если бы он заговорил, я бы не смогла в него выстрелить. Он… он не позволил бы мне!
— Кто такой Хейдор? — спросил я.
Она отвела от нас глаза, скользнула взглядом по стенам, по потолку, по чудному человечку на полу.
— Он был… — Она откашлялась и начала снова, глядя в пол. — Первый раз нас привел сюда Реймонд Элвуд. Нам это показалось забавным. Но Хейдор был дьявол! Он говорил тебе, и ты ему верила. Не могла не верить. Он все говорил, и ты верила. Может быть, нас дурманили наркотиками. Тут всегда было теплое синеватое вино. Наверно, в него подсыпали. Иначе не объяснишь, как мы такое творили. Никто бы из нас не стал… Он называл себя жрецом — жрецом Алзоа. Он учил освобождению духа от плоти через…
Голос у нее сел, прервался. Она вздрогнула. Мы с Патом хранили молчание.
— Это был ужас! — произнесла она наконец в тишине. — Но ты ему верила. Вот в чем все дело. Если вы этого не поймете, вы не поймете остального. То, чему он учил, не могло быть правдой. Но он говорил, что это так, и ты верила. А может быть… не знаю… может быть, притворялась, что веришь, — ты была сама не своя, в дурмане. Мы приходили снова и снова… неделя за неделей, месяц за месяцем… пока нас не переполнило отвращение.
Мы перестали ходить, Рут и я… и Ирма. И тогда он показал, что он такое. Он потребовал денег, больше тех, что мы платили, когда верили… или притворялись, что верили в его учение. Мы не могли дать столько, сколько он требовал. Я сказала ему, что не дадим. Он прислал нам фотографии — наши… снятые… у них здесь. Такие снимки… их нельзя объяснить. Но подлинные! Мы знали, что подлинные! Что мы могли сделать? Он грозил послать фотографии отцу, всем нашим друзьям, всем знакомым — если не заплатим.
Спасения не было — только платить. Кое-как мы раздобыли деньги. И давали ему — еще… еще… еще. А потом денег у нас не стало… мы больше не могли достать.
Мы не знали, что делать! Оставалось только одно… Рут и Ирма хотели покончить с собой. Я тоже об этом думала. Но я отговорила Рут. Сказала, что мы уедем. Я ее увезу — в безопасное место… А потом… потом… это!
Она умолкла, но продолжала смотреть в пол.
Я снова взглянул на мертвого человечка в черной одежде и черной ермолке — фантастическая фигура. Кровь из горла больше не текла.
Нетрудно было сообразить, что к чему. Этот покойник, Хейдор, самозваный жрец не знаю кого, под видом религиозных церемоний устраивал оргии. Его сообщник Элвуд приводил состоятельных женщин из хороших семей. Комната с фотографическим освещением, скрытая камера. Пожертвования от новообращенных, пока они верны учению. Шантаж при помощи фотографий — после.
Я перевел взгляд с Хейдора на Пата Редди. Он смотрел на мертвеца нахмурясь. В доме не было слышно ни звука.
— Письмо, которое ваша сестра написала Элвуду, при вас? — спросил я девушку.
Рука ее шмыгнула за пазуху, и там зашуршала бумага. — Да.
— В нем ясно сказано, что она намерена покончить с собой?
— Да.
