Глаза ее сверкали так ярко, что готовы были, казалось, извергнуть пламя. А может, была и совсем другая причина, почему они слегка вылезли из орбит?
– Вы преувеличиваете? – спросил я подозрительно.
– Разве что чуть-чуть. Вы действительно были великолепны, когда разделались с этим громилой, Дэнни. Но… – Плечи ее беспомощно задрожали, и она неожиданно буквально взорвалась смехом. – То, как вы демонстрировали мне свой профиль и все прочее… я просто не могу не… – Шэрон разразилась истерическим хохотом, который, очевидно, был результатом нервного перенапряжения за последние полчаса. И если бы не издевка насчет моего профиля, я бы ей даже посочувствовал.
Я убрал стаканы с маленького столика перед диваном и отнес их в бар, потом приготовил еще пару порций. К тому времени, как я уселся на диван рядом с ней, три оборки черного крепа постепенно перешли от отчаянного вздрагивания к медленному подергиванию, напоминавшему твист в исполнении пожилых членов загородного клуба.
– Простите. – Шэрон промокнула глаза прозрачным, как дымка, носовым платочком. – Я знаю, что это серьезно, Дэнни! – Она снова хихикнула, потом сделала большое усилие и взяла себя в руки. – Почему вы не сдали их полиции?
– Это было бы единственным верным способом предотвратить наш завтрашний дневной вылет, – сказал я ей.
– О! Я об этом не подумала. – Шэрон медленно кивнула. – Вы сообразительней, чем я думала, Дэнни.
– Я гораздо сообразительней, – прорычал я.
– А что же мисс Смит? – спросила она.
Я пересказал суть разговора, который провел с мисс Смит по телефону. Шэрон приняла задумчивый вид, изящно попивая спиртное, словно вкушала чай с экс-президентом или что-то вроде того.
– Непонятно, – проговорила она наконец, – я имею в виду, если мисс Смит сказала правду, что не работает на Рэнца, то на кого же?
– Вы помните последнюю реплику Лонни о том, что он видел руку, когда дама сняла перчатку, чтобы вытащить деньги из кошелька?
– Что-то насчет того, что рука была загорелой? Для меня в этом нет никакого смысла, – бросила Шэрон.
– Да. Ее рука была цвета загара – бронзового или желтого цвета, – напомнил я. – Но если она не была просто загорелой, то должна была быть естественного цвета кожи дамы. Не так ли?
– Вы хотите сказать, – на мгновение Шэрон уставилась на меня с классическим выражением внезапного озарения на лице, – что мисс Смит – китаянка?
– Если это действительно так, единственное, что приходит мне на ум в этом случае: Эдвин Слейтер прав! – раздраженно сказал я. – И из-за этого мы можем прямиком влететь в петлю или же нам придется исхитриться украсть этот антиквариат! И… – Я в отчаянии застонал. – Если то второе письмо, которое он получил, означает, что красный Китай желает получить свои предметы старины назад, а мисс Смит – одна из его представительниц, тогда Слейтер опять прав – мне придется сматывать удочки!
Шэрон прекратила изящно потягивать свой напиток и покончила с ним одним большим глотком.
– Вы ведь не думаете, что возможна повторная попытка со стороны мисс Смит, Дэнни? Я хочу сказать, она не попробует вновь помешать нам отправиться завтра из Нью-Йорка?
– Полагаю, что такой шанс есть, – скорбно сказал я, – определенно, нам не стоит рисковать.
– Думаю, вы правы. – Шэрон на мгновение закусила свою чуть оттопыренную нижнюю губку. – Может, мне лучше провести эту ночь в отеле?
– Даже и это рискованно, если мисс Смит так умна, как кажется. – Я медленно покачал головой. – Боюсь, есть только один способ обеспечить вам безопасность сегодня ночью, Шэрон.
– И какой же?
– Остаться здесь, – просто сказал я. – Я не спущу с вас недремлющего ока.
– Обоих, я надеюсь? – Женщина тихонько засмеялась. И почему-то ее смех прозвучал чертовски неприятно, неприятнее, чем если бы она рассмеялась хрипло. – Вы проницательны, Дэнни, да в придачу еще и развратны!
– Я просто думаю о вашем благополучии, – скромно пояснил я.
– Я похожа на манекен у входа в магазин для мужчин? – Шэрон встала, и в том, как она решительно расправила свои колыхающиеся оборки, была категоричность обреченности. – Благодарю за беспокойство, мистер Бойд. Но лучше уж я испытаю свою судьбу в одиночестве в отеле, чем проведу ночь под замком с хитроумным развратником.
– Вы даже не представляете, чего лишаетесь, – умоляюще сказал я.
– Я отлично знаю, чего лишаюсь, – парировала она, – и именно поэтому я решила воспользоваться отелем!
Когда мы покидали Нью-Йорк, закат догорал, а когда добрались до Лондона, солнце тоже только что закатилось. То есть я хочу сказать, что ночью там не слишком темно, но зато днем, в свою очередь, темновато. Ну, нечто вроде пасмурной полутьмы, висевшей над городом с девяти утра до двух пополудни. После чего мгла как бы постепенно растворялась, а к четырем уже снова становилось темно. Я всегда считал, что в полутемных пещерах живут только отшельники, и для меня было совершенно в новинку узнать, что и англичане порой уподобляются им.
Шэрон О’Берн забронировала нам смежные номера в новом американском отеле на Парк-Лейн. Гостиница оказалась самой что ни на есть шикарной. Настолько шикарной, что вместо привратников у дверей стояла парочка герцогов. Шэрон сказала, что все лучшие отели в Лондоне таким образом одевают своих привратников. Однако когда дверь тебе открывает парень в цилиндре и охотничьем наряде, это действует на нервы. Во всяком случае, меня это нервировало, и я все время ожидал, что мне на завтрак вместе с полуостывшим чаем принесут лису под стеклянной крышкой.
На следующий день после прибытия мы обедали в ресторане на самом верхнем этаже, откуда открывалась прекрасная панорама всего Лондона. Но только в этот день мы не могли ею насладиться, поскольку вокруг все утопало в густом тумане.
– Я уже начинаю чувствовать себя туристом, – признался я Шэрон, – окруженным людьми, говорящими со странным акцентом. Что такое, черт побери, этот трехпенсовик?
– Восьмигранная монета достоинством приблизительно в пять центов, – отвечала она безмятежно. – Самая большая монета у них – полкроны, чуть больше нашего двадцатипятицентовика.
– Вот это да! – Я был поражен. – И сколько же у нее граней?
Шэрон посмотрела на меня с выражением, похожим на жалость.
– Она круглая. Полагаю, вы впервые в Лондоне, Дэнни?
– Как вы догадались?! – Я несколько раз согнул и разогнул указательный палец, и через секунду передо мной возник строй официантов.
– Сообразим на двоих? – спросил я мою спутницу.
– Вы так элегантно все это проделали! – сказала Шэрон холодно.
– Только амброзия подходит для ваших сладких уст, Цецилия, – сказал я, как можно старательнее имитируя английский акцент. – Меня же пьянит глубина ваших красивых глаз, где можно просто утонуть!
На какое-то мгновение она в изумлении открыла рот:
– Что все это значит?
– Не знаю, – честно признался я, – это цитата из английского фильма, который давным-давно был в прокате. Хотите выпить?
– Мартини, – согласилась она.
– Два мартини, и пусть внутри там не плавает никакое барахло, – приказал я официанту. – И сухих!
– Да, сэр. – Официант слегка вздохнул. – Наполнить бокал прозрачным вермутом, затем сверху аккуратно долить джина, так чтобы напитки не перемешались. – Его рот неопределенно скривился. – И, как вы сказали, сэр, никакого барахла. То есть никаких фруктов или овощей?
– Эй! – Я восхищенно посмотрел на него. – Вы, должно быть, когда-то работали в Нью-Йорке?
– Нет, сэр. Однажды по телику я видел американский фильм.
После того как официант отчалил, я закурил сигарету, игнорируя идиотское хихиканье, доносившееся с другого конца столика.
– Итак, какое у нас поле деятельности сегодня днем? – раздраженно проскрипел я.
– Еще не придумала, – лениво ответила Шэрон. – Не хотите ли, например, осмотреть достопримечательности?
Я бросил взгляд на затуманенные зеркальные окна и пожал плечами:
– В такую-то погодку?!
Моя реплика не требовала никакого ответа, и я его не получил.
– А как насчет антиквариата и этого парня Донавана? – осведомился я.
– Сейчас нам пока нечего делать, – любезно сообщила Шэрон. – Он знает, что я здесь, и как только будет готов, сообщит, где и когда состоится аукцион. Поэтому все, что мы можем сейчас делать, – это ждать.
– После прошлого вечера в Нью-Йорке это кажется несколько скучноватым, – мечтательно сказал я.
– Согласна, вечер в Нью-Йорке был волнующим. – Шэрон любезно улыбнулась. – Но последняя ночь была удивительно спокойной. Во всяком случае, моя, в отеле.
– Вы хотите сказать, просто скучной, – раздраженно процедил я сквозь зубы. – Если бы вы провели ночь в моей квартире, она была бы по-настоящему горячей.
– А в отеле был кондиционер.
Пока я пытался понять игру природы, давшей такой льдине, как Шэрон О’Берн, пухлую нижнюю губу, официант принес нам мартини. Я уже было собрался задать ей мучивший меня вопрос, как вдруг в полуметре над моей головой кто-то откашлялся. Я глянул вверх и увидел у стола живой скелет, к которому с одной стороны прилипла пышнотелая блондинка, а с другой – стоял парень такого вида, словно его выдворили из мафии за чрезмерную жестокость.
