– Пустая формальность, – поколебавшись, сказала она. – Чтобы напечатать ваши показания и закрыть дело.
– У меня есть выбор?
– Вы можете отказаться, – ответила она. – Но в деле речь идет об израильском списке. Значит, имеются все основания говорить о государственной безопасности. Вы важный свидетель, так что нам по силам продержать вас у себя до тех пор, пока вы не состаритесь и не умрете. Лучше играть по правилам и вести себя как законопослушный гражданин.
Я пожал плечами и вышел вслед за ней из лабиринта станции «Центральный вокзал» на Вандербилт-авеню, где она припарковала свою машину – «форд краун викторию», без опознавательных знаков, побитую и грязную, но в отличном состоянии. Мы без проблем добрались до Западной Тридцать пятой улицы, вошли через величественную старую дверь, и Тереза Ли провела меня наверх по лестнице к комнате для допросов. Около нее она отступила назад и осталась в коридоре, дожидаясь, когда я войду внутрь, а потом закрыла дверь и заперла ее на замок.
Тереза Ли вернулась через двадцать минут с заведенным по самоубийству делом и мужчиной, которого я еще не видел. Она положила папку на стол и сказала, что мужчина ее напарник и зовут его Доэрти. Она добавила, что у него возникло несколько вопросов, которые ей, вероятно, следовало задать самой во время нашего разговора.
– Каких вопросов? – поинтересовался я.
Сначала она предложила мне кофе и спросила, не хочу ли я сходить в туалет. Я ответил утвердительно на оба ее предложения, и Доэрти проводил меня в конец коридора, а когда мы вернулись, на столе рядом с папкой стояли три пластиковых стаканчика, два с кофе и один с чаем. Я взял кофе, сделал глоток и решил, что он вполне приличный. Ли выбрала чай, Доэрти достался второй стаканчик с кофе.
– Расскажите еще раз все с самого начала, – попросил он.
Я так и сделал, очень сжато и только голые факты. Доэрти, так же как до него Ли, немного повыступал, обвинив израильтян в том, что я сделал ложный вывод. Я ответил ему то же, что и ей, сказав, что было бы гораздо хуже, если бы произошло наоборот. И что если смотреть на ситуацию с точки зрения поведения погибшей женщины, налицо имелись все признаки, описанные в израильском руководстве, вне зависимости от того, собиралась она покончить только с собой или намеревалась прихватить в свой последний путь еще целую толпу людей. Минут пять в комнате царила коллегиальная атмосфера, какая возникает, когда три здравомыслящих человека обсуждают интересный феномен.
Но потом тон разговора изменился.
– Что вы почувствовали? – спросил Доэрти.
– По какому поводу? – поинтересовался я.
– В тот момент, когда она выстрелила в себя?
– Обрадовался, что она не стала стрелять в меня.
– Мы – детективы из убойного отдела и обязаны расследовать все случаи насильственной смерти, – заявил Доэрти. – Вы ведь и сами понимаете? Это я так спрашиваю, на всякий случай.
– На какой случай? – спросил я.
– На случай, если данное дело окажется не совсем таким, каким кажется на первый взгляд.
– Не окажется. Женщина застрелилась.
– Это вы так говорите.
– Никто не скажет вам ничего другого, потому что все так и было.
– Всегда существуют альтернативные сценарии, – заметил Доэрти.
– Вы так думаете?
– Может быть, вы ее застрелили?
Тереза Ли с сочувствием посмотрела на меня.
– Я ее не убивал, – сказал я.
– Может быть, пистолет принадлежал вам, – продолжал Доэрти.
– Он мне не принадлежал. Пистолет весит два фунта, а у меня даже нет сумки.
– Вы крупный мужчина, у вас брюки большого размера с большими карманами.
Тереза Ли снова взглянула на меня с сочувствием, словно хотела сказать: «Мне очень жаль».
– И как это все называется? – спросил я. – Хороший коп и глупый коп?
– Вы считаете меня дураком? – спросил Доэрти.
– Ну, вы только что это доказали. Если бы я застрелил ее из «ругера» калибра.357, у меня до самых локтей остались бы улики, но вы стояли за дверью туалета, пока я мыл руки. Вы не сняли мои отпечатки пальцев и не зачитали «правило Миранды»[11]. Вы стреляете в воздух.
– Мы обязаны все проверить.
– А что говорит патологоанатом?
– Результатов еще нет.
– Там были свидетели.
– Вы закрывали обзор спиной. К тому же они не смотрели в вашу сторону, дремали, и никто почти не говорит по-английски. Проку от них не много. Да и вообще, у меня сложилось впечатление, что они хотели поскорее от нас отделаться, пока мы не начали проверять их грин-карты.
– А как насчет другого мужчины? Он находился передо мной, не спал и производил впечатление гражданина Америки и человека, говорящего по-английски.
– Какого мужчины?
– Пятого пассажира, он был в футболке поло и в хлопчатобумажных брюках.
Ли открыла папку и покачала головой.
– В вагоне ехало четыре человека плюс женщина, которая погибла.
Ли достала из папки листок бумаги, перевернула его и подтолкнула на середину стола. Оказалось, что это написанный от руки список пассажиров. Четыре имени: мое, а также Родригес, Фрлуйлов и Мбеле.
– Четыре пассажира, – повторила она.
– Я находился в поезде и умею считать, – возразил я. – Мне совершенно точно известно, сколько пассажиров сидело в вагоне.
Я прокрутил всю сцену в голове: я вышел из поезда и остался стоять в собирающейся толпе. Потом появились парамедики, из поезда начали по очереди выходить копы, они прошли через толпу, отыскали каждый по свидетелю, взяли их под локти и повели в отдельные комнаты. Меня первым схватил крупный сержант и потащил за собой. Так что сказать наверняка, сколько полицейских последовало за нами, четверо или трое, я не мог.
– Наверное, он сбежал, – предположил я.
– А что он собой представлял? – спросил Доэрти.
– Обычный мужчина. Держался настороже, но ничего особенного. Моего возраста, не бедный.
– Он входил в контакт с погибшей женщиной?
– Я не видел.
– Он ее застрелил?
– Она сама застрелилась.
– Значит, он не хотел светиться в качестве свидетеля, – пожав плечами, заявил Доэрти. – Ему было не нужно, чтобы появилось документальное подтверждение того, что он где-то болтался в два часа ночи. Возможно, он изменяет жене. Такое случается постоянно.
– Он сбежал, но вы считаете, что он не стоит вашего внимания, зато привязались ко мне.
– Вы только что сказали, что он не имеет к убийству никакого отношения.
– Я тоже не имею.
– Это вы так говорите.
– Получается, вы поверили мне насчет того типа, но не хотите верить, когда я говорю, что никаким боком не замешан в этом деле.
– Ну и зачем вам врать насчет того мужчины?
– Все это пустая трата времени, – сказал я.
На самом деле так оно и было. Причем они так старательно и так неуклюже тянули время, что я догадался – это все подстроено. И еще я понял, что на самом деле Ли и Доэрти по-своему оказывают мне услугу.
«Значит, тут все совсем не так просто», – подумал я.
– Кем она была? – спросил я.
– А с какой стати она должна кем-то быть? – поинтересовался Доэрти.
– Вы ее идентифицировали, и компьютеры засияли, точно рождественские елки. Кто-то позвонил вам и приказал подержать меня здесь до их приезда. Вы не хотите вносить запись об аресте в мое досье, поэтому и устроили идиотский спектакль.
– В общем, нас ваше досье абсолютно не волнует, нам просто неохота заниматься бумажками.
– Так кем она была?
– Очевидно, она работала на правительство. Сюда едут представители федерального агентства – мы не имеем права говорить какого, – чтобы вас допросить.
Они оставили меня в комнате для допросов и заперли за собой дверь. Отличное было местечко – грязное, видавшее виды, без окон, с давно устаревшими плакатами на стенах, призывавшими бороться с преступностью, и запахом пота, страха и переваренного кофе в воздухе. Здесь стояли стол и три стула – два для детективов и один для подозреваемого. Вполне возможно, что в прежние времена подозреваемых тут били, да так, что они падали со стульев. Кто знает, может, и сейчас ничего не изменилось. Трудно сказать, что происходит в комнате, где нет окон.
Я мысленно прикинул время ожидания. С тех пор как Тереза Ли о чем-то шепотом разговаривала в коридоре станции метро, прошел час. Отсюда я сделал вывод, что ко мне явится не ФБР. Их офис в Нью-Йорке, самый крупный в стране, находится на Федерал-Плаза, около здания муниципалитета. Им потребовалось бы десять минут, чтобы среагировать на сообщение, еще десять – собрать отряд, и десять, чтобы примчаться с сиренами и мигалками на окраину города. Значит, парни из ФБР давно уже были бы здесь. Оставалась еще целая куча трехбуквенных агентств, но я мог бы побиться об заклад, что сюда едут ребятишки, на значках у которых непременно имеются буквы «РУ». ЦРУ или РУМО[12]. Возможно, они представляют какие-то недавно появившиеся на свет и, следовательно, не слишком известные конторы. Наводить на людей панику посреди ночи – это очень в их духе.
