Маршрут R, направляющийся на окраину.
Кажется, в нем было пятнадцать вагонов, и в каждом по несколько пассажиров.
Свидетели.
Я оглянулся на старшего агента. Его «глок» исчез под курткой.
Мы находились на северном конце платформы. В поездах маршрута R используются старые вагоны. В каждом по четыре пары дверей. Передний вагон остановился прямо напротив нас. Я оказался напротив первой пары дверей. Парни из Министерства национальной безопасности стояли перед третьей и четвертой.
Двери по всей длине поезда открылись одновременно.
В дальнем конце платформы два человека вышли, сразу направились к выходу и скрылись из вида.
Двери оставались открытыми.
Я повернулся лицом к поезду.
Парни из Министерства национальной безопасности тоже повернулись к поезду.
Я сделал шаг вперед.
И они сделали шаг вперед.
Я остановился.
Они остановились.
Выбор: я мог войти в первые двери, тогда они войдут в третьи и четвертые. И окажутся в том же вагоне. Мы будем ездить вместе всю ночь напролет. Или я мог провести с ними на платформе еще не менее двадцати минут.
Двери оставались открытыми.
Я сделал еще шаг вперед.
Они сделали шаг вперед.
Я вошел в вагон.
Они вошли в вагон.
После короткой паузы я вышел на платформу.
Они последовали за мной.
Все мы застыли в неподвижности.
Двери передо мной начали закрываться. Как занавес в последней сцене спектакля. Резиновая окантовка сомкнулась.
Я почувствовал, как воздух пропитывается электричеством. Вольты и амперы. Массовое потребление. Двигатели загудели и заработали. Пятьсот тонн стали пришли в движение.
Поезд R составлен из старых вагонов, у которых есть подножки и дождевые желоба. Я наклонился вперед, вцепился пальцами в желоб, поставил правую ногу на подножку, следом за ней левую и прижался всем телом к стали и стеклу. Теперь я обнимал вагон, словно морская звезда. Автомат врезался мне в грудь, но я изо всех сил сжал пальцы и напряг ноги. Поезд поехал, и на меня налетел порыв ветра. Жесткий край туннеля приближался. Я затаил дыхание, раздвинул руки и ноги пошире, повернул голову и почувствовал щекой холодное стекло. Поезд затянул меня в туннель, причем в запасе осталось всего шесть дюймов. Я посмотрел назад, мимо своего напряженного локтя, и увидел старшего агента, все еще стоявшего на платформе. Одну руку он запустил в волосы, другой поднимал «глок» – однако выстрелить так и не решился.
Это была кошмарная поездка. Невероятная скорость, воющий мрак, оглушительный шум, невидимые препятствия, летящие прямо на меня, угроза предельного физического насилия. Весь поезд раскачивался и подпрыгивал, дергался и норовил уйти в сторону. Каждый следующий стык грозил покончить со мной. Я всеми восемью пальцами намертво вцепился в дождевой желоб, большими упирался вверх, отчаянно напрягал ноги. Ветер рвал одежду. Дверные панели шатались и дрожали. Моя голова стучала по ним, как отбойный молоток.
Так я проехал девять кварталов. Наконец мы добрались до Двадцать третьей улицы, и поезд резко затормозил. Меня бросило вперед на левую руку, и правая нога едва не потеряла опору. И все же я удержался, а еще через мгновение поезд на скорости тридцать миль в час влетел на ослепительно ярко освещенную станцию. Платформа проносилась мимо. Я висел на переднем вагоне, как магнит. Поезд остановился на северном конце станции, я изогнулся, и двери передо мной открылись. Я вошел внутрь и упал на ближайшее сиденье.
Девять кварталов. Может быть, минута. Вполне достаточно, чтобы до конца жизни избавить меня от желания ездить в метро.
В вагоне сидело три пассажира. Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону. Двери закрылись. Поезд поехал дальше.
Я вышел на Геральд-сквер на пересечении Тридцать четвертой улицы, Бродвея и Шестой авеню. Было без десяти четыре утра, и я все еще не выбился из расписания. Я находился в двадцати кварталах и примерно четырьмя минутами севернее того места, где сел на поезд на Юнион-сквер. Слишком далеко и быстро, чтобы Министерство национальной безопасности успело организовать сопротивление. Я поднялся на поверхность и зашагал с востока на запад мимо впечатляющего фасада «Мейсис»[54], свернул на юг по Седьмой авеню и дошел до входа в отель, выбранный Лилей Хос.
Ночной портье сидел на прежнем месте. Я не стал расстегивать молнию на куртке, решил, что в этом нет необходимости. Подойдя вплотную к стойке, я наклонился вперед и врезал ему в ухо. Он упал со стула. Я перескочил через стойку, схватил его за горло и поставил на ноги.
– Номера комнат.
Он назвал пять номеров, не обязательно соседних, расположенных на восьмом этаже, и отдельно номер, в котором спали женщины. Мужчины поселились в других четырех. Всего их было тринадцать человек, на восемь кроватей. Пять коротких соломок.
Или пятеро часовых.
Я вытащил из кармана рулон черной клейкой ленты и использовал четыре ярда, чтобы связать руки и ноги портье. Полтора бакса в любом магазине хозяйственных товаров, но столь же необходимый предмет стандартной экипировки спецназа, как винтовки по тысяче долларов, рации, работающие через спутник, и навигационные системы. Последние шесть дюймов я потратил, чтобы заклеить ему рот. Я забрал его универсальный ключ. Просто сорвал со связки. Затем положил портье на полу за стойкой, чтобы его не было видно, и направился к грузовому лифту. Войдя внутрь, нажал кнопку последнего этажа – одиннадцатого. Двери закрылись, и лифт поехал наверх.
В этот момент я расстегнул куртку, поправил автомат так, чтобы тот висел на ремне под удобным углом, вытащил из другого кармана кожаную перчатку и натянул ее на левую руку. У MP5SD нет передней рукояти, в отличие от модели К. Там под дулом находится толстая короткая ручка. Когда ты работаешь с SD, твоя правая рука лежит на пистолетной рукояти, а левая поддерживает дуло. Во внутренней части дула просверлены тридцать отверстий. Порох в патроне не сжигается и не взрывается по отдельности. Это происходит одновременно. Он быстро сгорает, и возникает пузырь перегретого газа. Часть газа уходит через тридцать отверстий, это глушит звук и снижает скорость пули до дозвуковой. Нет смысла снабжать оружие глушителем, если пуля издает хлопок, достигая сверхзвуковой скорости. Медленная, тихая пуля. Как из «Вала». Исходящий газ проникает через тридцать отверстий, расширяется и перемещается по внутреннему пространству глушителя. Потом он проходит через вторую камеру и еще немного расширяется, что приводит к охлаждению газа – один из базовых законов физики. Но газ охлаждается не полностью. Можно сказать, что из перегретого он становится просто горячим. Внешняя часть дула сделана из металла. Вот для чего нужна перчатка. Никто не станет стрелять из MP5SD без нее. А Спрингфилд из той категории парней, которые предусматривают все мелочи.
С левой стороны автомата находится объединенный предохранитель и переключатель ведения огня. В прежних версиях SD, с которыми я был знаком, у переключателя имелось три положения: S, E и F. S – безопасность, E для одиночных выстрелов и F для автоматического огня. Очевидно, немецкие сокращения. E для ein, и так далее, хотя «Хеклер и Кох» уже много лет назад перешел во владение британской корпорации. Наверное, они там решили, что важно сохранять традиции.
Однако Спрингфилд передал мне более новую модель с переключателем на четыре позиции. И никаких сокращений. Только пиктограммы. Для удобства иностранцев или для неграмотных пользователей. Простая белая точка обозначала предохранитель, одна маленькая белая пуля для одиночных выстрелов, три пули для серий по три выстрела, и длинная цепочка пуль для автоматического огня.
Я выбрал серию по три выстрела. Мой любимый вариант. Один раз нажимаешь на курок, и за четверть секунды вылетает три девятимиллиметровых пули. Дуло неизбежно уходит немного вверх, но это минимизируется тщательно подобранным весом глушителя, что приводит к появлению стежков из трех смертельных ранений, составляющих вертикальную линию, каждое из которых разделяет полтора дюйма.
Как раз то, что мне было нужно.
Тридцать патронов. Десять очередей. Восемь целей. По одной на каждую плюс еще две на крайний случай.
Лифт поднялся на восьмой этаж, и я услышал, как зазвучал в моем сознании голос Лили Хос, рассказывавшей о боях, которые много лет назад шли в Коренгале:
«Ты должен оставить последнюю пулю для себя, потому что нет ничего хуже, чем попасть в руки врага живым, особенно в руки женщин».
Я вышел из лифта в тихий коридор.
Стандартная тактическая доктрина для любого нападения: атакуй сверху. Восьмой этаж находился тремя этажами ниже, вниз вели два пути – лестница или лифт. Я предпочел лестницу, в особенности учитывая, что у меня было оружие с глушителем. Естественная предосторожность – поставить человека на лестничной клетке для раннего оповещения о приближении неприятеля. Но для меня он будет легкой добычей. Я знал, что с таким часовым сумею справиться спокойно и без спешки.
