Город, который никогда не спит, спокойно отдыхал.
Я ждал.
Три минуты спустя телефон у меня в кармане начал вибрировать.
Не спуская глаз с ресторана, я вытащил телефон и открыл его.
– Алло, – сказал я, поднеся его к уху.
– Что случилось? – спросила она.
– Ты не пришла.
– А ты рассчитывал на встречу со мной?
– Меня она не слишком интересовала.
– Что случилось с моими людьми?
– Они в системе.
– У нас еще есть шансы договориться.
– Как? Ты больше не можешь терять своих людей.
– Мы постараемся что-нибудь придумать.
– Ладно. Но цена выросла.
– Сколько?
– Семьдесят пять.
– Где ты сейчас находишься?
– Рядом с твоим домом.
Последовала пауза.
И я увидел движение в левом из двух окон на четвертом этаже. В комнате было темно, но я все равно заметил слабое призрачное шевеление, с трудом различимое с расстояния в пятьдесят ярдов.
Возможно, чуть сдвинулась занавеска.
Или мелькнула белая рубашка.
Или меня обмануло воображение.
– Тебя нет возле моего дома, – сказала Лиля.
Однако уверенности у нее не было.
– Где ты хочешь встретиться? – спросила она.
– Какое это имеет значение? Ты все равно не придешь.
– Я кого-нибудь пришлю.
– Ты не можешь себе этого позволить. У тебя осталось всего шестеро парней.
Она начала что-то говорить, но замолчала на полуслове.
– Таймс-сквер, – сказал я.
– Хорошо.
– Завтра утром в десять.
– Почему?
– Чтобы вокруг были люди.
– Это слишком поздно.
– Для чего?
– Я хочу получить флешку сейчас.
– Завтра в десять. Другого варианта не будет.
– Оставайся на линии, – сказала она.
– Зачем?
– Я должна сосчитать деньги. Мне нужно проверить, есть ли у меня семьдесят пять тысяч.
Я расстегнул куртку.
И надел перчатку.
Я слышал, как дышит Лиля Хос.
В пятидесяти ярдах открылась черная дверь скрытого прохода между домами, и на улицу вышел мужчина. Маленький, смуглый и жилистый. И очень осторожный. Он проверил тротуар, посмотрел налево и направо. Потом начал вглядываться в противоположную сторону улицы.
Я положил телефон в карман, не прерывая связи. И поднял МР5.
Автоматы созданы для схваток на близком расстоянии, но многие из них и на средних дистанциях обладают точностью не хуже, чем винтовки. «Х и К» надежен по меньшей мере со ста ярдов. У моего автомата имелась железная мушка. Я перевел селектор на одиночные выстрелы и прицелился в самый центр тела боевика Лили.
В пятидесяти ярдах от меня он сошел на тротуар. Посмотрел направо, налево, потом вперед. И, так же как я несколько минут назад, ничего не увидел. Только прохладный воздух и легкий ночной туман.
Он шагнул обратно к двери.
Передо мной проехало такси.
Парень, по-прежнему находившийся в пятидесяти ярдах от меня, толкнул дверь.
Я подождал, когда он собрался шагнуть вперед, спустил курок и выстрелил ему в спину. Точно в цель. Медленная пуля. Заметная задержка. Выстрел, попадание. SD рекламируют как бесшумное оружие. Но это не так. Он издает звук чуть заметнее, чем вежливый легкий плевок, который вы слышите в кино, но не более громкий, чем после падения телефонной книги со стола высотой в ярд, – хлопок, различимый в любом другом месте, но только не в городе.
В пятидесяти ярдах передо мной боевик Лили упал вперед, верхняя часть его тела оказалась в проходе, ноги остались на тротуаре. Я для верности вогнал в него вторую пулю, выпустил автомат и вытащил из кармана телефон.
– Ты на линии? – спросил я.
– Мы считаем, – ответила она.
«Ты недосчитаешься еще одного боевика», – подумал я, застегнул куртку и покинул свое убежище.
Дойдя до Мэдисон-авеню, я перешел на противоположную сторону и только там перебежал Пятьдесят восьмую улицу. Потом снова пересек Мэдисон, свернул за угол и, почти прижимаясь плечом к фасаду дома, двинулся дальше. Лиля не должна была меня заметить. Я миновал первое старое здание, потом второе. Теперь я находился сорока футами ниже, чем она.
– Мне пора, я устал, – сказал я в трубку. – Таймс-сквер, завтра утром, в десять. Договорились?
– Хорошо, я кого-нибудь пришлю, – ответила она с четвертого этажа.
Я сложил телефон, засунул его в карман и втащил мертвеца в проход между домами. Дверь за собой я закрыл медленно и бесшумно.
В проходе на грязном потолке горела одинокая тусклая лампочка в старом патроне. В ее свете я узнал мертвеца – видел его на одной из фотографий в присланных мне Спрингфилдом досье Министерства национальной безопасности. Он фигурировал там под номером семь из девятнадцати, но имени я не запомнил. Я протащил его до конца прохода, в котором пол был залит старым бетоном, вытертым до блеска, и обыскал, но в карманах ничего не оказалось – ни документов, ни оружия. Я оставил боевика номер семь возле маленького мусорного контейнера на колесиках, покрытого такой древней грязью, что она засохла и от нее уже не пахло.
Затем я нашел входную дверь, расстегнул куртку и стал ждать. «Интересно, как скоро они начнут беспокоиться из-за своего исчезнувшего товарища, – размышлял я. – Скорее всего, не больше чем через пять минут». А еще мне было любопытно, сколько человек Лиля отправит на поиски. Наверное, одного, но я надеялся, что их будет больше.
Они подождали семь минут и отправили двух человек. Внутренняя дверь распахнулась, и из нее вышел первый. В списке Спрингфилда он значился под четырнадцатым номером. Человек сделал шаг в сторону выхода на Пятьдесят восьмую улицу, и тут же вслед за ним показался его напарник. Номер восемь.
В этот момент случились сразу три вещи.
Первый парень остановился, когда увидел, что дверь, ведущая наружу, закрыта. Это сразу вызвало у него подозрения, потому что войти снаружи без ключа невозможно. Значит, его пропавший соратник, которого отправили проверить улицу, должен был оставить ее открытой. Однако не вызывало сомнений, что дверь захлопнута. Следовательно, его товарищ находится внутри.
Первый боевик начал поворачиваться обратно.
В этот момент второй также отвернулся, чтобы аккуратно закрыть за собой дверь. Я не стал ему мешать.
Тут он поднял глаза и заметил меня.
Одновременно с первым парнем.
И тогда случилась третья вещь – я застрелил обоих. Две очереди по три выстрела и короткие приглушенные вспышки в четверть секунды каждая. Я целился в основание горла, но позволил дулу подняться к подбородкам. Парни были невысокими – узкие шеи полны артерий и окончаний спинного мозга. Идеальные цели. Звук выстрелов в ограниченном пространстве прохода получился более громким, чем под открытым небом. Достаточно громким, чтобы я слегка забеспокоился. Однако внутренняя дверь, сделанная из массивного куска дерева, оставалась закрытой. Когда-то она служила входом в дом, пока прежний владелец не продал свои права на воздух.
Оба боевика упали на пол. Расстрелянные гильзы рассыпались по бетону.
Я ждал.
Никакой реакции.
Я потратил восемь патронов. Осталось двадцать два. Семеро человек арестованы, трое мертвы, трое еще способны ходить и говорить.
И еще сами Хосы.
Я обыскал обоих мертвых парней. Никаких документов и оружия. И никаких ключей, из чего следовало, что внутренняя дверь не запирается.
Я оставил два тела рядом с первым, в тени мусорного контейнера, и стал ждать. Я рассчитывал, что кто-то еще выйдет через внутреннюю дверь. Вероятно, британцы в Северо-Западной пограничной провинции все же поняли, что лучше не посылать спасательные отряды. В свое время к такому же выводу пришла и Советская армия. Возможно, Хосы знали эти истории. Должны были знать. Светлана сама писала некоторые из них.
Я ждал.
У меня в кармане завибрировал телефон. Я вытащил его и посмотрел на дисплей. «Номер не определяется». Лиля. Я не стал отвечать. С разговорами покончено. Когда я убрал телефон в карман, он почти сразу перестал вибрировать.
Я положил пальцы в перчатке на ручку двери, осторожно нажал на нее, и язычок замка поддался. Я чувствовал себя расслабленным. Три человека спустились вниз. Легко предположить, что любой из них мог вернуться. Или все трое. Если бы кто-то наблюдал за дверью и ждал их возвращения, у него ушла бы фатальная доля секунды на принятие решения – друг перед ним или враг. Так бэттер из высшей лиги отличает мяч, брошенный питчером с максимальной скоростью, от броска по дуге[55]. Пятая доля секунды, может быть, чуть больше.
Но для меня такой проблемы не существовало. Всякий, кого я мог увидеть, был врагом.
Каждый.
Я открыл дверь.
Никого.
Я смотрел на пустую кухню закрытого давным-давно ресторана. Даже в темноте я видел, что все оборудование убрали, остались лишь оболочки старых шкафов и дыры на столешницах в тех местах, где находились кухонные приспособления, которые отправили на продажу в комиссионные магазины Бауэри. Из стен торчали древние трубы, к ним крепились краны. С потолка свисали крюки, на них когда-то подвешивали сковороды. В центре кухни стоял большой каменный стол. Холодный, гладкий, слегка потемневший от долгих лет использования. Может быть, на нем когда-то раскатывали пироги.
