— Есть ли что–нибудь новое? — спросил Хедли, стараясь сохранять максимальное спокойствие. — Что–нибудь новое о пальто, меняющих свой цвет?
— Нет, — ответил Мэнгэн, переводя дыхание. — Что–то случилось с Дрэйменом, видимо — апоплексический удар. Нет–нет, он жив, но очень в плохом состоянии. Он пытался связаться с вами, когда его хватил удар… Он постоянно твердил о каких–то диких вещах: будто кто–то ходит по его комнате, о фейерверках, о дымоходах.
Снова три человека — напряженных, с измученными нервами — собрались в гостиной. Стюарт Миллз, стоя спиной к камину, прочищал свое горло способом, который приводил Розетту в неистовство. Эрнестина Дюмон спокойно сидела у огня, когда Мэнгэн ввел в гостиную доктора Фелла, Хедли, Петтиса и Рэмпола. Свет не зажигали, тень Миллза закрывала слабые проблески огня, только бледные отсветы снеговой пелены дня проникали через тяжелые кружевные занавеси. Вошел Барнэби.
— Вы не сможете его увидеть, — сказала Эрнестина, сосредоточив свое внимание на тени Миллза. — С ним сейчас доктор. Все одно к одному. Возможно, он сошел с ума.
Розетта, скрестив руки на груди, ходила взад–вперед с присущей ей кошачьей грацией. Она повернулась лицом ко вновь пришедшим и заговорила неожиданно резко:
— Я, знаете ли, больше не в силах всего этого вынести. Это может продолжаться еще очень долго… У вас есть какие–нибудь соображения по поводу того, что случилось? Вы знаете, как был убит мой отец или кто его убил? Ради бога, скажите что–нибудь, даже если вы обвините во всем меня!
— Вы не могли бы рассказать нам подробно о том, что случилось с мистером Дрэйменом, — спокойно произнес Хедли, — когда это произошло, насколько опасно его положение?
Мадам Дюмон пожала плечами:
— Возможно, опасность достаточно серьезная. Его сердце… Я не знаю. Он — в полном изнеможении. Лежит сейчас без сознания. И станет ли ему лучше, я тоже не могу сказать. Что же касается того, что с ним произошло, у меня нет никаких предположений…
Миллз снова кашлянул, прочищая горло. Голова его качалась из стороны в сторону, а на лице застыла страдальческая улыбка.
— Сэр, — обратился он к Хедли. — Если вы полагаете, что мы имеем дело с нечестной игрой, или думаете, что совершено нападение с целью убийства, — оставьте эти мысли. Как бы это ни казалось странным, вы получите объяснения по поводу этого от нас, так сказать, попарно. Я имею в виду то, что те же самые люди, которые присутствовали здесь вчера вечером, вновь собрались все вместе. Пифия и я, — он поклонился в сторону Эрнестины Дюмон, — находились вместе наверху в моем кабинете. И, как я понимаю, мисс Гримо и наш друг Мэнгэн были здесь внизу…
Розетта кивнула головой:
— Вы бы лучше послушали все с самого начала. Вам Бойд не рассказывал, что Дрэймен спускался сюда?
— Нет, я ничего не говорил об этом, — ответил Мэнгэн с некоторой горечью. — После того случая с пальто я хотел бы получить некоторые объяснения у кого–нибудь. — Он повернулся, мышцы его лица напряглись. — Полчаса назад, как вы можете убедиться, мы с Розеттой были здесь одни. У меня вышла ссора с Барнэби, обычное явление. Все переругались из–за того пальто, и мнения наши разделились. Барнэби ушел. Я вообще не видел Дрэймена, он оставался у себя в комнате все сегодняшнее утро. Каким–то образом Дрэймен вошел сюда и спросил меня, как он может связаться с вами.
— Вы считаете, что он что–то обнаружил?
Розетта презрительно фыркнула.
— Скорее всего он думал, что обнаружил. Очень загадочно. Он вошел, подергиваясь, как он это обычно делает, и, как уже сказал Бойд, спросил о том, как ему поговорить с вами. Бойд спросил его, что случилось…
— Не вел ли он себя так, как будто он обнаружил, гм, что–то существенное?
— Да, именно так. Мы оба аж подпрыгнули.
— Почему это?
— С вами было бы то же самое, — сказала невозмутимо Розетта, — если вы ни в чем не виноваты. — Она поежилась как от холода. — Итак, мы спросили, что случилось в конце концов? Он подергался немножко и сказал; “Я обнаружил, что у меня из комнаты пропала одна вещь, и это напомнило мне кое–что, о чем я забыл прошлым вечером”. Глупо полагаться на память сумасшедшего человека, хотя он выглядел вполне разумным. В общем, ему показалось, что, когда он лег вчера вечером спать, приняв снотворное, кто–то входил в его комнату.
— До убийства?
— Да.
— И кто же входил к нему в комнату?
— В этом–то весь вопрос! Он или не знал, или не хотел говорить, или это было просто видение. Вероятнее всего последнее. Я не вижу, — сказала Розетта столь же безучастно, — другого варианта. Когда мы задали ему этот вопрос, он уклонился от ответа и произнес: “Я действительно не могу этого сказать”. О господи! Как я ненавижу людей, которые не могут открыто сказать, что они имеют в виду! Мы оба были так раздосадованы.
— Бог с ним, — сказал Мэнгэн, чувствуя все большую неловкость. — Черт бы побрал все это, тогда я сказал ему…
— Сказали что? — быстро спросил Хедли.
— Я сказал ему: “Ну, если вы обнаружили так много, почему бы вам не пойти на место, где совершено это страшное убийство, чтобы обнаружить еще что–нибудь?” Да, я был обижен. Он задел меня за живое. В течение минуты он смотрел на меня, а потом сказал: “Да, кажется, я так и сделаю. Мне следует получше во всем убедиться”. С этими словами он вышел. Приблизительно через двадцать минут мы услышали такой звук, как будто кто–то с грохотом скатился вниз по лестнице… Как видите, мы не покидали комнаты, хотя… — тут он запнулся.
— Ты мог бы продолжать, — обратилась к нему Розетта с удивительным безразличием. — Я не возражаю, пусть все знают об этом. Я хотела прокрасться за ним и проследить. Но мы ничего такого не сделали. И через двадцать минут мы услышали, как он, спотыкаясь, спускается по лестнице. Когда он делал, наверно, последний шаг, раздался сдавленный стон и глухой звук, шлепок, я бы сказала. Бойд открыл дверь: там, скрючившись, лежал Дрэймен. Лицо его покраснело от прилива крови, вены на лбу посинели. Страшное дело! Естественно, мы сразу же послали за доктором. Он, будучи в бреду, прошептал что–то вроде слов “дымоход” и “фейерверк”.
Эрнестина Дюмон, оставаясь абсолютно беспристрастной, не отводила глаз от огня. Миллз сделал небольшой шаг вперед.
— Позвольте мне вмешаться в рассказ, — сказал он, наклоняя голову, — я, возможно, смогу дополнить его. Если, конечно, Пифия мне разрешит…
— Бог ты мой! — вскричала Эрнестина. Ее лицо было в тени, когда она подняла голову, но Рэмпол успел все–таки заметить, как сверкнули ее глаза. — Вы всегда изображаете из себя шута. Может быть, хватит? Пифия, Пифия… Ну и замечательно! Я достаточно Пифия, чтобы знать, что вы не любите бедного Дрэймена и наша маленькая Розетта тоже его не любит. Господи! Что вы понимаете в людях? Дрэймен — хороший человек, несмотря на то, что он чуть–чуть сумасшедший. Он мог ошибиться. Он был накачан наркотиками. Но сердце у него доброе, и если он умрет, я буду молиться за его душу.
— Могу ли я начать — осведомился Миллз, ничуть не смутившись.
— Да, можете начинать. — Она состроила ему гримасу и замолчала.
— Пифия и я были в моем кабинете на верхнем этаже напротив кабинета Гримо, как вам известно. Дверь была открыта. Я перекладывал какие–то бумаги и заметил, как мистер Дрэймен поднялся наверх и вошел туда.
— Вы знаете, что он там делал? — спросил Хедли.
— К сожалению, нет. Он закрыл дверь. Я даже не могу предположить, чем он там занимался, так как из кабинета не доносилось ни звука. Спустя некоторое время он вышел оттуда в таком состоянии, которое я могу описать словами “неустойчивое положение”.
— Что вы подразумеваете под этим?
Миллз нахмурился.
— Я сожалею, сэр, но здесь невозможно подобрать более точное определение. Я только хочу сказать, что у меня создалось впечатление, что он позволил себе лишние перегрузки. Это, без сомнения, вызвало или ускорило коллапс, так как у него налицо была явная предрасположенность к апоплексии. Если можно, я поправлю Пифию: с его сердцем ничего не случилось. И еще я хочу добавить то, о чем до сих пор не упоминалось. После того, как его подняли с пола, я заметил, что его руки и рукава запачканы сажей.
— Опять дымоход, — тихо проворчал Петтис, а Хедли повернулся к доктору Феллу. Тут он оказался просто шокированным, потому что доктора Фелла в комнате не оказалось. Человек его веса и размеров, как правило, не может исчезнуть столь таинственно, но доктор исчез, и Рэмпол подумал, что знает, где он.
— Идите за ним скорее, — быстро сказал Хедли американцу, — и смотрите, чтобы он не устроил вам очередную мистификацию. Итак, мистер Миллз…
