— В том роковом баре!
— Нет, здесь, в отеле. В номере букмекера Мориса Гамильтона.
Донна Двайер вздрогнула:
— Он отнимал у Вилли большую часть денег.
— У Мори еще играют в кости, — продолжал Джонни. — Мы познакомились с Вилли во время игры. Он проигрывал и…
Джонни знаком попросил Сэма подойти к ним.
— Познакомьтесь. Это мой друг, Сэм Крэгг.
— Привет, — сказал Сэм.
Донна ответила кивком.
— Достань текст песни, — попросил Джонни.
Сэм достал из нагрудного кармана листок и подал его Джонни, который в свою очередь показал его Донне.
— Вилли был навеселе, а Сэму везло, — продолжал Джонни. — Вот тогда Вилли и поставил на песню против сорока долларов…
— Сорок долларов! — воскликнула Донна. — Это больше, чем он обычно выручал за продажу своих песен.
— Вилли утверждал, что она стоит полмиллиона, — сказал Джонни, слегка улыбнувшись. — Мне кажется, что он сказал это спьяну.
Донна подалась вперед, чтобы рассмотреть название песни.
— «Фруктовая ириска», — прочла она и выпрямилась. — Как раз про эту песню он говорил, что она принесет ему деньги.
— Вы ее когда-нибудь пели?
Она покачала головой:
— Я исполняю блюзы и не смогла бы ее спеть, даже если бы на карту была поставлена моя жизнь. Но рок-н-ролл очень популярен. Вилли был от него в восторге.
Она вдруг запнулась.
— В конце концов, я не оперная певица, — продолжала она. — Здесь не приходится выбирать. Наверное, мы бы подошли друг другу, только ему… не пришлось…
— Я не разбираюсь в рок-н-ролле, — признался Джонни. — Как вы думаете, это хорошее сочинение?
— Думаю, что не хуже, чем другие. Вилли говорил…
Тут она вновь запнулась, но потом продолжила:
— Он любил жизнь и любил жить. Даже когда его дела шли совсем плохо, даже когда он просил у меня деньги взаймы, чтобы заплатить за жилье, — и тогда он не терял присутствия духа…
— Вы говорите, что он брал у вас в долг?
— Только когда очень нуждался.
— Разве ему не присылали деньги его родные?
Донна вдруг внимательно посмотрела на Джонни:
— Откуда вы об этом узнали?
Джонни помедлил в нерешительности, но, заметив ее подозрительный взгляд, сознался:
— Это я вчера снял трубку в его номере.
Она приподнялась от удивления со стула:
— Что вы там делали?
— Шпионил, — признался Джонни и тут же добавил: — Но кто-то меня опередил. Его комнату очистили. Остались только письма его отца. Похоже, им просто не придали значения.
— Не понимаю, — удивилась Донна. — У него нечего было красть. Его рукописи…
— Я не нашел никаких рукописей, — перебил ее Джонни.
— Он их выбросил?
— Мне кажется, их украли.
— Но в них не было ничего ценного! Где их только Вилли не пытался пристроить. Это мне в нем и нравилось. Он все время пытался… Он писал стихи к песням.
— Только стихи? А музыку?
— Иногда и музыку. Тогда он садился за мое пианино. В основном же он писал только стихи. Он просил кое-кого написать к ним музыку, но все без толку. Их все равно нигде не принимали.
— Вы сказали, что он никогда не отчаивался. Верил ли он в успех?
— Он не хотел возвращаться домой, — с горечью сказала она. — Сегодня утром мне звонил его отец и сообщил, что едет в Нью-Йорк. Он винит меня в том, что случилось с Вилли.
— Многие приезжают в Нью-Йорк с надеждой и большими планами, — серьезно заметил Джонни. — Одни добиваются успеха и остаются, другие же уезжают домой.
— А Вилли говорил о том, что вернется? — спросил он после паузы.
Донна покачала головой:
— Никогда. Даже когда дела шли из рук вон плохо, как в последнее время. Но он не потерял надежды и знал, что добьется успеха.
Она поднялась с места.
— Отец Вилли прибудет сегодня вечером. Он знает, что вы и мистер Крэгг были свидетелями смерти Вилли, и захочет с вами поговорить.
— Только не это! — воскликнул Сэм.
— Я расскажу ему все, что знаю, — сказал Джонни. — Хотя знаю я не так много.
Он еще раз бросил взгляд на текст песни:
— Мисс Двайер, вы сказали, что Вилли надеялся разбогатеть с помощью этой песни. Возлагал ли он на нее особые надежды?
— Вначале нет. Но в последнее время он что-то стал от меня скрывать. Теперь мне кажется это необычным. Он заявил, что наконец-то добился успеха и что через несколько дней сбудутся все его мечты и он разбогатеет…
— Через несколько дней?
— Да, он так и сказал. И добавил, что через неделю мы обвенчаемся. Первый раз в жизни он называл конкретную дату. Прежде он всегда говорил, что это случится, когда он разбогатеет.
Донна помолчала и повторила:
— Он так и сказал: через неделю.
Она встала и направилась к выходу, но, сделав несколько шагов, вдруг остановилась. Постояв так немного, она обернулась и спросила:
— Что вы собираетесь делать с его рукописью?
— Я еще не решил.
— Я бы хотела, чтобы у меня осталось что-нибудь из его вещей. Вы были бы не против отдать ее мне?
— Ее может захотеть оставить себе его отец, — заметил Джонни.
— Не думаю. Он был против того, чтобы Вилли занимался сочинительством. По вашим словам, права на песню принадлежат ему, — указала она на Сэма. — Не мне, конечно, решать. Я хотела бы оставить у себя рукопись, потому что… она принадлежала Вилли.
— Вероятно, я смогу сделать копию, — предложил Джонни. — Тогда вы могли бы взять оригинал. Однако я не могу принять решения, пока не переговорю с его отцом.
Донна постояла в нерешительности, прикусив нижнюю губу. Потом кивнула и, не прощаясь, вышла из отеля.
— В моем вкусе, — признался Сэм, как только Донна скрылась за вращающейся дверью.
— И в моем, — согласился Джонни. — Тем не менее думаю, что она не скоро будет готова встречаться с другими мужчинами. — Он вздохнул и добавил: — Вот не везет!
Тут около стойки портье они заметили мистера Пибоди, который пытался знаками обратить на себя их внимание.
— Будьте добры, мистер Флетчер! — позвал наконец он.
— Опять двадцать пять, — простонал Сэм.
— Придется покончить с этим раз и навсегда, — сказал Джонни.
Он направился к стойке. Сэм же решил остаться на почтительном расстоянии.
Но в этот раз Пибоди вел себя очень скромно.
— Мистер Флетчер, — с волнением обратился он к Джонни. — Наш недавний разговор не дает мне покоя, и я… я хотел бы узнать, не удалось ли вам что-нибудь предпринять.
— Конечно, удалось, мистер Пибоди, — ответил Джонни, — хотя не знаю, должен ли я распространяться о всех деталях…
— Ну пожалуйста! — воскликнул Пибоди. — Вы же знаете, что я непосредственно заинтересованное лицо.
— Несомненно, однако сложилась очень непростая ситуация. Одно неосторожное заявление, даже случайно оброненное слово — и…
— Я буду очень осторожен!
— Обещаете? — спросил Джонни. — Не говорить ни слова… ни одной живой душе?
— Даю слово, мистер Флетчер. Торжественно обещаю…
Джонни оглянулся, убедившись, что вокруг нет чужих ушей, однако все же понизил голос:
— Вот причина смерти мистера Воллера.
Он достал рукопись Вилли Воллера и подал ее мистеру Пибоди. Управляющий отелем взял бумагу трясущимися руками.
— Э-э-э… «Я люблю фруктовые ириски, — прочел Пибоди вполголоса, — липкие и сладкие, липкие и сладкие фруктовые ириски».
Он поднял глаза в полном недоумении:
— Послушайте, не кажется ли вам, что это похоже на детскую песенку?
— Конечно! — воскликнул Джонни. — Поэтому у нее и будет успех. Назначение рок-н-ролла как раз в том, чтобы дать понять людям, до какой степени примитивизма можно довести музыку. Она воскрешает в памяти воспоминания о временах их наивной молодости. В наши дни мир полон лишений, мистер Пибоди. Мир взрослых кишит проблемами: налоги, смена правительств, войны… люди хотят забыть об этом. Рок-н-ролл — это в чистом виде бегство от реальности. Вы когда-нибудь слышали «Туфли из голубой замши», мистер Пибоди?
— Я? Э-э-э… нет.
— Купите себе эту запись и послушайте, как поет Элвис. Зайдите в любой магазин пластинок и прослушайте с полдюжины песен. Поставьте на проигрыватель «Леденцы на палочке». «Фруктовая ириска» оставит их всех далеко позади. Бедный Вилли! Ему в жизни пришлось так несладко, а когда он наконец создал свой шедевр, его убили…
— Какое несчастье, — горестно заметил мистер Пибоди, — а теперь еще и пострадает репутация отеля.
Он помолчал, затем собрался с духом и сообщил:
— Сегодня у меня назначена встреча с Морисом Гамильтоном.
— Как?! — воскликнул Джонни.
— Я сделал ошибку?
— Он замешан в деле, — сказал Джонни, — и очень серьезно…
— Тогда можно считать, что я нашел еще один предлог выгнать его из отеля…
