— Хватит! — крикнул Мейерфельд.
— Вы что, верите этому гаду?! — бунтовал итальянец. — Да если бы я загреб кассу, то разве стал бы уродовать машину и дожидаться вас, вместо того чтобы драпануть?!
— А почему бы и нет? — ответил я. — Ты же понимал, что далеко не уйдешь. Организация все равно отыскала бы тебя. А вот оставшись, ты мог выкрутиться, особенно если бы застрелил меня во время спора…
Мейерфельд обошел машину кругом, потом лег на землю и заглянул под нее…
— Там мы тоже искали, — пробормотал Анджело. — Спросите у моего друга Антуана…
Его друга Антуана поблизости не наблюдалось. Это привлекло внимание усатого:
— А где он, кстати?
— В доме, — ответил итальянец. — Он не любит вмешиваться в чужие дела.
— Если он такой скромный, — уцепился Мейерфельд, — то почему помогал вам обыскивать машину?
— Помогал, чтобы быстрее было…
— Давайте-ка его расспросим…
Мы вернулись в хибару. Мсье Антуан демонстративно сидел перед телевизором — дескать, «я выше всего этого». Происходящее его, похоже, изрядно расстроило. Он согласился оказать приятелю услугу, наверняка надеясь сорвать хороший куш, но его домишко вдруг превратился в арену сражения… Первым за него принялся Мейерфельд:
— Скажите, вы помогали Анджело заниматься машиной?
— Ну, помогал…
Хозяин говорил уголком рта, почти не разжимая губ.
— А вы не боялись, что Капут проснется и застанет вас за этим занятием?
— Нет, — вмешался Анджело, — я дал ему немного успокоительного. В Париже, у моего знакомого, который держит ресторанчик.
Собака! Вот почему он повез меня именно туда, на улицу Лепик! Да, приятели у итальяшки были, как на подбор…
Верно, я и сам тогда удивился, что так хочется спать. Ведь никогда раньше бессонная ночь не отправляла меня в нокаут…
Полицейский мягко отстранил Мейерфельда.
— Предоставьте дело мне, патрон, — уверенно сказал он. — Все эти свиньи водят нас за нос… Сейчас я с ними по-своему поговорю.
Он позвал того, что остался в спальне:
— Сидуан! Закрой девчонку в комнате и иди сюда… Сейчас я вам, ребятки, устрою праздник души, — пообещал он нам.
На этот раз сомнений не было: он валил в одну кучу нас всех — Анджело, его приятеля и меня.
— Я не имею никакого отношения к вашим разборам, — как можно достойнее сказал приятель Антуан.
— Вот мы это и проверим…
Появление доходяги Сидуана всех на секунду отвлекло.
— Бери пушку, — сказал усатый. — И стреляй в первого, кто дернется, понял?
Он двинулся к Антуану, видимо, соблазненный его чопорным видом.
— Так вы ничего не знаете?
— Ничего…
— И в машине, под брезентом, не было никакого ящика из-под печенья?
— Не было, честное слово!
Полицейский врезал ему в бок. Раздался такой звук, будто лопнул бумажный пакет. Антуан издал протяжный стон и широко разинул рот, чтобы подлечиться хорошей порцией кислорода.
Но продажный страж порядка не дал ему времени унять боль. Он тут же ударил в подбородок — на этот раз левой. Хозяин закачался и упал на четвереньки. Это автоматически влекло за собой удар ногой по ребрам, и он его тут же получил. После этого он улегся на спину и больше не двигался, несмотря на еще один пинок, которым его щедро наградил его мучитель.
Анджело плакал от бешенства.
— Как же так можно! — выпалил он. — Я все сделал, как вы просили, а вы мне же теперь и не верите! О, проклятье, да если б вы дали мне волю, этот ублюдок сразу бы ответил мне, где деньги!
— Правда? — спросил Мейерфельд, уже не зная, какому богу молиться.
— Клянусь вам! Дайте хоть попробовать!
Американец посмотрел на полицейского. Тот прекрасно понял этот взгляд. Он сунул руку в карман, извлек оттуда наручники и надел их на меня с ловкостью и быстротой, которые наверняка принесли бы ему первый приз на конкурсе легашей.
— Ладно, — пробормотал он. — Угощайся, Анджело. Только предупреждаю: если ты его угробишь, то составишь ему компанию в его фамильном склепе!
— Не беспокойтесь.
Взгляд Анджело полностью отражал состояние его души. Я понимал, что сейчас мне придется хреново. Я еще никогда не оказывался лицом к лицу с человеком, которого так распирало бы от ненависти.
Анджело глубоко вздохнул, потом снял пиджак и бросил его на стол. Мейерфельд закурил сигару. Он казался смущенным. Еще бы: он привык устраивать свои дела в чистеньком кабинете с дюжиной телефонов… Практическая сторона работы была ему до сих пор не видна; он открывал ее для себя только теперь — и без особого удовольствия. Он, наверное, сильно сожалел, что Каломару вздумалось испытать меня, вместо того чтобы сразу пустить мне пулю в лоб. Анджело поднял руку. Рука у него была изящная, ухоженная и небольшая — как у большинства убийц.
— Линия жизни у тебя коротковата, — сказал я.
Он поднес руку к моему лицу, и пять его острых ногтей огненными корнями вросли мне в правую щеку.
— Да? — проскрипел он, стиснув зубы.
Я попытался двинуть его коленом туда, где больнее всего, но он, уже наученный опытом, держался чуть в стороне.
Он коротко дернул рукой, и его ногти разодрали мне лицо. Это причинило ужасную боль — словно в рожу полыхнули паяльной лампой.
— Я всегда подозревал, что у тебя девчачьи замашки, — проговорил я. — Чуть что — сразу царапаться!
Он ничего не ответил и показал мне свою руку. Концы пальцев покраснели от крови, и под ногтями застряли кусочки мяса.
Он вытер руку о мою рубашку, потом внезапно и с поразительной силой замолотил меня в живот. Воздух убежал от меня куда-то далеко-далеко. Я отчаянно хлопал жабрами, но внутрь ничего не засасывалось…
— А что если я тебе яйца отрежу? — предложил он. — А? Давай?
— Каждый мечтает о том, чего у него нет… — выдавил я из себя.
Он сунул руку в карман брюк и достал длинный нож с очень тонким лезвием.
— Если сейчас же не скажешь, где деньги, я тебя вскрою!
— Не надо, я боюсь сквозняков…
Он улыбнулся какой-то странной улыбкой. Потом приложил лезвие к моей рубашке и быстро изобразил на ней какой-то нехитрый узор. Я ничего не почувствовал, однако лоскут рубашки упал на землю, и я увидел, что узор повторился на моей коже, окаймленный красными каплями…
— Зря ты молчишь, Капут: я сегодня в форме и запросто могу разрезать тебя на куски, слышишь, ты?
Я понял, что если не вмешаются остальные, он действительно изуродует меня, как бог черепаху.
— Послушайте, Мейерфельд, — сказал я, — вы не находите, что этот юноша малость переигрывает? По-моему, он просто хочет усыпить вашу бдительность, а потом…
— Ничего! — перебил Мейерфельд. — Если он так и не сможет добиться от вас признания, то потом мы развяжем язык ему!
Я помрачнел. Стимул был действительно неплохой… После такого предупреждения Анджело ничего не оставалось, как идти до конца. Его лицо ожесточилось.
— Слушай, Капут, — сказал он мне. — У меня преимущество над остальными: я знаю, что ты знаешь… Я сильнее, потому что я не сомневаюсь, понимаешь?
Он был неглуп.
Его разноцветные глаза пристально смотрели на меня. Они вызывали у меня неприятное чувство, что-то вроде тошноты. Может быть, виной тому было отчасти и зелье, которое он подсыпал мне накануне…
— Я ничего не знаю! — ответил я. — Можешь нарезать меня хоть мелкими дольками — я ничего не скажу, потому что это ты…
Он яростным движением всадил нож мне в бедро. Потом, вместо того чтобы вытащить, начал медленно поворачивать лезвие в ране.
Боль была невыносимой… Остальные не сводили с меня глаз… Мейерфельд, все более и более недовольный, прятался за облаками голубоватого дыма… Лежавший на полу приятель Антуан выкарабкивался из забытья, помогая себе глубокими вздохами…
— Говори! — прошипел Анджело. — Говори, скотина, или я тебе все мясо порву!
Мне казалось, что он проковырял в моем теле целую пещеру. По бедру текла горячая кровь… Щека все пылала…
Глаза Анджело горели первобытным огнем на фоне мертвенно-бледного лица.
— Говори!
Я сжал зубы… И вдруг, сквозь полусомкнутые веки, увидел в проеме двери, выходящей в коридор, первоклассное привидение. Это была Сказка, одетая в ночную рубашку. Она стояла на пороге с кочергой в руке, немая, тихая и бледная… Я прикрыл глаза, чтобы мой взгляд не выдал ее остальным, стоявшим к ней спиной.
— Хорошо, — вздохнул я. — Я… Я скажу.
Это была именно та фраза, которую следовало произнести, чтобы приковать к себе внимание аудитории. Они словно дернулись в судороге и буквально всем своим существом потянулись ко мне.
— Итак? — торжествующе сказал Анджело.
Больше ничего он сказать не успел. Раздался глухой удар: это Сказка обрушила свою кочергу на затылок Сидуана. Она вложила в этот удар все свое мужество, всю волю. Доходяга выронил винтовку и зашатался. Прежде чем остальные успели сообразить, что к чему, Сказка подхватила оружие…
